Голова грузина втянулась обратно в кусты, ветки за ним сомкнулись, и снова тишина. Глеб посмотрел наверх — сквозь густые хвойные ветки проглядывал кусок голубого неба, пронзенного малиновыми лучами заходящего солнца.

Все произошло, как и предвидел Глеб: еще толком не стемнело, как перевозчики наркотиков бросились на прорыв. Их уцелело четверо, но это, по-видимому, были «матерые волки». Открыв огонь по пулеметам и создавая видимость, что будут прорываться в обратном направлении, сами бросились вперед между взорванными осколочными минами, где никто по ним не стрелял. Они уже достигли края поляны, уже Кольцов от досады закусил губу, ловя спину замыкающего на мушку, и тут в упор по бегущим ударил «узи». Двое сразу рухнули как подкошенные, одновременно с ними упал и замыкающий. Последний заметался по поляне, и, когда выбежал на середину, по нему открыли огонь все одновременно. Глеб видел, как пули решетили этого несчастного, как разрывали его плоть, иногда вырывая целые куски. В него стреляли до тех пор, пока бездыханное тело не рухнуло на землю. Потом наступила тишина. Ночь окутывала тайгу мраком.

В широких очках ночного видения ходили наемники среди полегших мулов и людей, выискивая уцелевших. Но попадались лишь трупы, продырявленные осколками мин или пулями. Самое большое рвение проявлял Болонидзе. Опьяненный запахом крови, он пробирался среди тел, держа в каждой руке по пистолету, и всаживал пули в трупы, вызывающие у него подозрение. Наконец Янычар нашел то, что так долго искал: в самой гуще тел он обнаружил мужичонку, которому осколок перебил позвоночник. Он был еще не стар, но сильно небрит и тощ, что не позволяло определить его возраст. Лишенный возможности двигаться, он лежал, тяжело дыша и по-звериному скуля.

— Ха, — обрадовался Вано, найдя еще живую жертву. Он всунул в кобуру один из пистолетов и вытащил широкий нож. Но тут он заметил Донцова и Гудыму, которые вели пленника. У недавнего бравого «ковбоя» вид был жалкий и перепуганный. Со страху он еле волочил ноги.

— Эй, идите сюда! — крикнул им грузин.

— Что надо? — спросил Гудыма. Он, как и Донцов, не испытывал особого восторга от такого количества трупов, это была специфика его работы, приходилось терпеть.

— Смотрите, что я нашел, — с гордостью сказал Вано, поставив на грудь раненого кованый ботинок. Под тяжестью штурмового ботинка мужичок завыл, и из глаз потекли слезы.

У Олега перехватило дыхание, к горлу подступил удушающий ком. По-бычьи наклонив голову, он двинулся на грузина.

— Убери ногу, подонок, — проговорил он сдавленным голосом.

— Что? — делая вид, будто не понял, переспросил Вано.

— Не время заводить споры, — встал между ними Гудыма.

— Что вы там застряли? — раздался за спиной командный голос Татенкова.

— Да вот, Ветеран, я нашел недобитого, а они хотят, чтобы я его отпустил. А Каскадер что говорил?

Татенков посмотрел на них, потом на раненого, коротко отдал команду:

— Добить и в кучу.

Янычар склонился над раненым, уже поднес к его горлу кинжал, как вдруг выпрямился и повернулся к Гудыме:

— А ну, Архимед, покажи, как действует твой супернож.

Алексей вытащил из ножен игольчатый кинжал, похожий на большое шило, и протянул его Вано. Тот улыбнулся и изо всей силы вонзил кинжал в грудь раненого. Раздался хлопок чуть громче, чем при откупоривании шампанского, вырвавшийся углекислый газ разорвал грудную клетку раненого, вывернув ребра, обнажив внутренности и забрызгав кровью рядом стоящих.

— Вах, — восхитился Янычар, — вот это аппарат.

Гудыма стряхнул со штанины сгусток крови и отобрал у грузина свой кинжал. Быстрым движением открутил на конце рукоятки маленький газовый баллончик, спрятал его в карман. Из подсумка извлек новый баллончик, вкрутил его на место. Кинжал сунул в чехол.

— Долго вы еще будете возиться? — спросил подошедший Кольцов. Огляделся, потом спросил: — Где «ковбой»?

Все оглянулись в поисках пленного.

— Да вот же он, — обрадованно крикнул Донцов.

Тафулин лежал на спине без признаков жизни. Гудыма наклонился над ним, пощупал пульс, усмехаясь, встал.

— После представления, которое тут устроил Янычар, он упал в обморок, — пояснил он.

Глеб с презрением сплюнул, грязно выругался и пнул лежащего ногой.

— А ну, приведите в сознание этого плакатного «ковбоя» — и в обоз, потом поговорю с ним. И работать, к рассвету все должно быть стерилизовано.

Олег повел пленного, остальные пошли собирать трофеи. Работали всю ночь, трупы людей и мулов затаскивали подальше в тайгу и там разбрасывали их. Ночные хищники, учуяв поживу, подбирались к брошенным трупам. Живые их пугали, но голод и сильный запах свежей крови подбадривали и гнали к брошенным жертвам. Уже где-то в отдалении слышались звуки разрываемой плоти, леденящее кровь рычание и чавканье.

Все оружие собрали в кучу, завернули в брезент и кинули в болото неподалеку от места засады. Оставался груз, мешки с опиумом-сырцом. Улнис снял с головы панаму, скомкал ее и вытер вспотевшее лицо. Присел на один из мешков, похлопал по нему.

— Сколько, интересно, это стоит? — спросил он. Ему никто не ответил. Инфракрасные очки висели у него на груди. Владис встал, надел очки, поправил ремень и поинтересовался: — Будем сжигать?

— Нет, — коротко ответил Глеб.

— А что, с собой заберем?

Ему снова никто не ответил, в этот момент из тайги вышел Шлосов. В руках он держал металлические канистры. Когда подошел к Кольцову, тот, не говоря ни слова, кивнул. Тогда Шлосов и Татенков, откупорив канистры, начали поливать из них тюки с опиумом. Прямо на глазах мешки расползались и превращались в прах вместе с содержимым. Всем стало ясно — это кислота. Через полчаса все было закончено, на поляне осталась лишь небольшая куча праха. После этого наемники, захватив оружие, отправились к своему обозу, где их ждали проводник Михеич и пленный.

Караван расположился в небольшой лощине. Здесь, несмотря даже на полуденный зной, по-прежнему сохранялась прохлада. Наемники развьючивали мулов, вьюки складывали рядом. Доставали оттуда все необходимое для сна. В стороне сидел пленный Ренат Тафулин, на запястье надеты наручники, а глаза прикрывал широкий кусок лейкопластыря. Облизав пересохшие губы, он попросил пить, Улнис сунул ему в руку откупоренную флягу, но повязку с глаз не сняли.

С самого начала этой командировки у Рената было плохое предчувствие. Хотя Логинов и говорил, что этот вояж будет чем-то вроде туристической поездки, этакое сафари. Сперва все было нормально — «маленькие инспекции и большие кутежи», а теперь… Мысли Тафулина путались после кошмара, что он пережил. Всю ночь он шел с завязанными глазами, пристегнутый к какому-то мулу.

— Всем спать, — раздался рядом голос, это было сказано шепотом, не терпящим возражений. — В охранении я и Полковник, через два часа нас сменят Ветеран и Лопата и так далее, теперь спать. Тафулин сидел, не зная, что ему делать, в неприкрытую голову пекло солнце. Вдруг чья-то крепкая рука схватила его за шиворот и потащила в сторону. Потом швырнула, Ренат ощутил под собой шерстяную подстилку, возле уха раздался уже знакомый голос: «Спать». Тафулин не стал возражать, положив под щеку сомкнутые руки в наручниках, пытался заснуть. Но сон не шел, воспаленный мозг рисовал ужасные картины расправы неизвестных над ним. «Кто они?» — думал он, вспоминая людей в пятнистых комбинезонах, увешанных оружием. Самое страшное — это очки, в которых они похожи на пришельцев с чужих галактик. А расправа над раненым — от этого воспоминания его передернуло. Мозг сверлила одна и та же мысль: «Кто они? Может, это банда конкурирующей группировки, которая занимается перехватом таких караванов? Хотя „комсомольцы“ знают авторитет Логинова в Москве. Он не правительство, у которого не доходят сюда руки. Его руки, если надо, и в преисподней дотянутся. Шаблины это знают. Нет, значит, кто-то другой, кто?» И в этот момент мозг как будто пронзили спицей — Мхитарян, глава московских армян, все время пытается перейти боссу дорогу. Да, конечно, это его люди. От одной этой мысли все тело Рената покрылось холодным потом. Теперь становилось ясно, почему всех уничтожили, а он остался. «Мне остается только позавидовать мертвым», — подумал он и потерял сознание.