Но чем больше футболисты получали, тем хуже команда играла. И в конце концов скатилась на самое дно турнирной таблицы. Теперь уже о «Маяке» мало кто вспоминал, даже фанаты перестали собираться в горсаду и обсуждать последнюю игру. К тому времени город несколько разросся, и спортивная база оказалась в окружении шестнадцатиэтажных многоквартирных «свечек». Правда, футболисты там почти не появлялись, не тренировались, и руководство базы сдавало территорию всем желающим для проведения различных банкетов и мероприятий. Высокая ограда, обильно поросшая диким виноградом, надежно скрывала веселящуюся толпу от постороннего глаза.

В один из субботних вечеров на территорию спортивной базы въехало несколько десятков дорогих иномарок. Под предлогом празднования дня рождения главы диаспоры здесь собрались на совет «бригадиры» чеченского преступного сообщества. Времена были тяжелые, в городе продолжалось противоборство со славянскими группировками, поэтому каждый «бригадир» прикатил в сопровождении десятка головорезов. Вооруженных нукеров разместили на первом этаже двухэтажного особняка, лидеры же поднялись наверх в небольшой банкетный зал. Повод для обсуждения был нешуточный — «скоропостижная» смерть банкира Азима, через которого, кроме денег на финансирование сепаратистского движения Ичкерии, проходили и финансы сообщества. Теперь следовало определиться, кто же займет его место… Информация о сходняке оппонентов вылилась Серванту в круглую копеечку. Но бывший мичман морского спецназа нисколько об этом жалел, месть дороже любых денег.

За сутки до начала чеченского «торжества» к подъезду ближайшей к базе шестнадцатиэтажной башни поутру подъехал крытый грузовик. Из кузова «ГАЗа» на свет божий выбрались четверо небритых работяг в замызганных комбинезонах и с устойчивым запахом перегара. Старший, невысокий, крепко сбитый, кривоногий мужик, зажав в углу рта мятый окурок беломорины, спросил, обращаясь к ожидавшему управдому:

— Ну — и где?

— Что где? — не понял управдом, ему полчаса назад позвонили из жэка и сообщили, что по плану капитального ремонта в этом году крышу их дома будут смолить. В нынешние времена подобный шаг коммунальщиков был из области фантастики, но факт оставался фактом, рабочие стояли перед управдомом.

— Говорю, смолу и битум прямо сюда сгружать, — кривоногий работяга, пожевав окурок папиросы, кивнул на высокое крыльцо дома.

— Нет, что вы, — взмахнул невольно руками управдом, его глаза округлились, и он тихо пробормотал: — Когда еще начнут смолить крышу, а ворье до утра все растащит. Может, сложим в подвале?

— В подвал, — протянул работяга, задумчиво почесав затылок. — Можно, конечно, и в подвал. Только как же нам оттуда тягать на крышу? Двойная работа. — Кривоногий снова пыхнул папиросой и спросил: — Ключи от чердака у кого?

— Только у меня, — затараторил управдом.

— В общем, так, — работяга еще раз смерил вопросительным взглядом собеседника. — На бутылку дашь, затащим барахло прямо на крышу.

— О чем речь, будет бутылка.

Через час десять металлических бочек с колотыми кусками смолы перекочевали из кузова грузовика на крышу пятиэтажки. Правда, кривоногий, возвращая управдому ключ, не забыл незаметно сделать оттиск на заранее прихваченном куске мыла.

Следующей ночью дубликат ключа уже был использован Сервантом. Когда на территории спортивной базы собрались все действующие лица и над высоким забором поплыл аромат шашлыка, воровской авторитет в сопровождении своего помощника Грача и лучшего бесшумного стрелка Робин Гуда подошли к краю крыши «свечки», внимательно разглядывая раскинувшуюся внизу базу, залитую ярким светом.

— Все здесь собрались, голубчики, — хмыкнул Сервант. Он стоял подобно Наполеону на Бородинском поле, заложив правую руку за лацкан двубортного пиджака.

— Шашлык из барашка, — поведя длинным носом, похожим на птичий клюв, недовольно буркнул Грач. — Не люблю.

— На халяву сойдет, — поддержал разговор Робин Гуд, за спиной бывшего спортсмена виднелся небольшой рюкзак.

— Хорош базарить, принимаемся за работу, — приказал авторитет.

Робин Гуд стащил с плеч рюкзак, расстегнул «молнию», извлекая наружу части к арбалету. Оружие было изготовлено из титана по собственным чертежам стрелка. При небольшом весе арбалет обладал огромной убойной мощностью, что было необходимо в пикантных ситуациях (вроде этой).

Пока Робин Гуд собирал арбалет, Сервант с Грачом отыскали среди расставленной металлической тары бочки, заполненные смолой, одна из которых была помечена белым известковым крестом. Вытащив несколько больших кусков застывшей смолы, бывшие боевые пловцы извлекли наружу бухту альпинистского капронового троса. После чего, напрягшись, достали продолговатую болванку стокилограммовой авиабомбы.

— Да, тяжела шапка Мономаха, — отирая со лба выступивший пот, буркнул Грач, когда они положили стальную дуру на краю крыши.

— Не скули, — одернул помощника Сервант.

— Готово, — сообщил Робин Гуд, собранный арбалет уперев прикладом в локтевой сгиб.

— Действуй, — приказал стрелку авторитет. Тот понимающе кивнул, опустился на правое колено. Пневматический рычаг без труда взвел тугую тетиву, в направляющий желоб легла короткая толстая стрела с острым якореобразным наконечником, в основании которого имелось отверстие для крепления троса.

Когда все было закончено, Робин Гуд тихо произнес:

— Готово. — Бывший спортсмен-лучник был несуетлив и немногословен.

— Переходим к последней части марлезонского балета. Давай, — махнул рукой Сервант на манер заправского артиллериста. Освободившись от стального крючка, тетива утробно хлюпнула, придавая огромную кинетическую энергию стреле, которая с тонким комариным писком разрезав, воздух, понеслась вниз к светящемуся особняку спортивной базы, на ходу разматывая бухту альпинистского троса. Через мгновение трос перестал разматываться, это означало, что стрела воткнулась в крышу особняка.

Робин Гуд отложил арбалет и, взявшись двумя руками за трос, потянул изо всех сил, но вытащить не смог.

— Готово, мертво сидит.

Дальше работа пошла веселее, трос, натянув, обвязали вокруг воздушного колодца.

— Саквояж, — опустившись на корточки перед стальным «поросенком» авиабомбы, приказал Сервант. Грач тут же поставил перед ним небольшую пузатую сумку, сшитую из толстой буйволиной кожи, которую он принес с собой.

Негромко щелкнули замки, и саквояж распахнул створки, похожие на пасть гигантского сома. Внутри оказался небольшой стальной хомут с тремя небольшими роликами, венчающими самодельную конструкцию. Кроме хомута, в саквояже оказались два картонных футляра цилиндрической формы из-под дорогого виски «Шивас Ригал». Оба футляра были заполнены ватой для безопасности при транспортировке. В одном из них была аккуратно уложена колба с серной кислотой, в другой находился взрыватель для бомбы.

— Приступим, господа, — вытирая взмокшие ладони о полы нового пиджака, произнес Сервант. К оперению стабилизатора привязали кусок нейлонового троса, после чего продолговатый корпус бомбы заковали в обручи хомута. И, наконец, авиафугас подвесили на натянутый трос. Но прежде чем отпустить бомбу, Сервант не удержался и спросил у стрелка:

— Ты уверен, что стрела выдержит?

— Углепластик выдерживает триста килограммов, а трос все полтонны. Так что с гарантией, — уверенно ответил Робин Гуд.

— Ну, смотри, — буркнул авторитет, убирая руки изпод стальной туши. Трос под тяжестью авиабомбы слегка прогнулся.

Тем временем кусок троса, привязанный к стабилизатору, Грач также привязал к трубе воздушного колодца немного ниже основного. Узел прикрыл небольшой стальной пластиной, над которой установил колбу с кислотой. После того, как в носовую часть бомбы был ввинчен взрыватель и приготовления к предстоящей акции были полностью закончены, Грач откупорил капельницу с кислотой. Первая же капля, попавшая на металл, зашипела.

— Все, пора, — решительно произнес Сервант, закрывая саквояж.