— Так-то оно так, — согласно кивая головой, пробормотал Муса. — Только почему-то после приезда Бахрама в Москву у меня появилось плохое предчувствие.

— Плохое предчувствие, — передразнил Асламбек. Ты не баба, чтобы верить всяким предчувствиям. Повторяю, Бахрам тебе не противник, он предатель, к тому же он нищ. А у тебя капитал, и те, кто не проголосует за тебе из уважения, отдадут свой голос за деньги. Не хватит та их денег — я помогу, потому что нам в Думе нужен ты, Муса Максуров, наш человек. А не какой-то презренный предатель.

Закончив пламенную речь, Асламбек взглянул на циферблат наручных часов, покачал головой и с сожалением сказал;

— Все, мне пора в дорогу. Сегодня вечером на Кипре необходимо встретиться с одним человеком. — Подмигнув брату, не удержался от пояснения: — Потенциальный покупатель, грех упускать.

Братья тем же неспешным шагом вернулись обратно ресторану с деревянной террасой. Возле стоянки они прощание обнялись и расцеловались. Асламбек быстро направился к «Мерседесу», который, едва он захлопнул за собой дверцу, резко сорвался с места. Муса еще некоторое время смотрел вслед удаляющейся машине, затем круто развернувшись, зашагал в сторону ресторана, где его ждал сочный шашлык.

Возвращение в Москву Бахрама Джамбекова прошло вез особой помпы, но в то же время секретность с его персоны была снята.

Бывшего чеченского полевого командира со всей его не особо многочисленной родней и охраной поселили в подавно открывшейся гостинице «Эльбрус», выделив целый этаж вместе с президентским номером. Туда же прибыли заранее отобранные имиджмейкер, спичрайтер и пиар-менеджер. Отвечавшему за имидж будущего депутата молодому человеку было около тридцати лет, он обладал утонченными манерами пассивного гомосексуалиста, составительница предвыборных речей была худосочная особа ботанического возраста («мадам, опадают листья»], Зато властитель общественного мнения оказался выше всяких похвал, невысокого роста, плотный, с ухоженными полосами и кожей, милой улыбкой, которая, казалось, была приклеена к его устам, и очками в массивной золотой оправе. Он был подвижен, как заяц с батарейкой «Дюрасол», и горел желанием немедленной деятельности, от чего, казалось, было видно сияние внутреннего огня.

Едва оказавшись в президентском номере, пиар-менеджер уже организовал парочку статей в нескольких серьезных газетах и одной бульварной (следовало охватить как можно больше читателей]. А также устроил телевизионное интервью, где ко всему еще и проанонсировал будущую пресс-конференцию.

В общем, предвыборная кампания пошла своим чередом, постепенно увеличивая накал страстей предстоящей большой «драки». Но если у организаторов предвыборного марафона технология была отлажена и в будущем не обещала никаких глобальных катаклизмов, то у прикрепленных к кандидату в депутаты чекистов положение было не таким уж оптимистичным. Потому что поставленная им задача имела множество знаков вопросов и такое же количество ограничений.

Следовало забрать у Джамбекова картотеку «Джаамата», при этом без применения какого-либо воздействия (угрозы, пыток или использования психотропных препаратов], то есть по обоюдному согласию. Бывший ичкерскй «чекист», сообразив, что ему ничего не угрожает, уперся рогом, объявил о каких-то принципах и ни в какую.

А время между тем шло, и возникала опасность того что находящийся за рубежом Асламбек Максуров найдет покупателей, договорится о цене и продаст картотеку врагам России. Нужно было что-то делать, искать выход из положения.

Выход нашел аналитик. Владимир Христофоров мысленно себя похвалил не один раз за то, что включил в группу майора Крюковского.

Подробно изучив расстановку сил, Виктор Андреевич предложил нанести удар всеми доступными способами конкуренту Джамбекова, магнату Мусе Максурову, родному брату продавца секретных материалов. Как только ему станет невмоготу, магнат обратится к родне и в первую очередь к братьям. Чеченцы привыкли разрешать опасные ситуации скопом. Приезд же в Россию Асламбека Максурова не только на время затормаживал торговлю картотекой, но еще и давал ФСБ шанс изловить сепаратистского эмиссара. Кроме того, из-за давления на оппонента (старшего Максурова] рано или поздно братья будут вынуждены нанести контрудар, и тут главное — не зевать.

Операцию по воздействию на магната Максурова решено было назвать с подачи балагура Лялькина «Разводной ключ». У Мусы недаром было плохое предчувствие: чекисты за него решили взяться, как еще никогда и никто за него не брался…

В тот вечер, когда по Центральному телевидению демонстрировали интервью с кандидатом в депутаты Бахрамом Джамбековым, к ослепительно сверкающему особняку с огромной неоновой вывеской «Казино «Империал» подкатили черная тридцать первая «Волга» и два микроавтобуса «Фольксваген». Все три машины были с темными тонированными стеклами. В салоне «Волги» находились четверо мужчин: капитан Голин — инициатор этого рейда, два офицера ОБЭП и следователь городской прокуратуры. В микроавтобусах ждал своего часа взвод ОМОНа.

— Ну, что, идем, что ли? — вяло спросил майор, сидящий рядом с Сергеем Голиным. Капитан взглянул на свои «командирские» часы и отрицательно покачал головой:

— Рано еще дергаться. Они только готовятся к веселухе.

В ожидании прошло еще полчаса, к парадному входу подкатил «кабан», массивный «Мерседес» неброского серого цвета. Из салона выбрались двое парней и поспешно направились в казино. Угрюмый охранник попытался изобразить на лице подобие улыбки и поднял руку в знак приветствия.

— Ну, вот инкассаторы прибыли, — Голин облегченно вздохнул, потом еще раз взглянул на циферблат наручных часов и добавил: — Пятиминутная готовность.

Майор вытащил из кармана продолговатую радиостанцию и быстро забормотал в микрофон. Тонкая золотистая секундная стрелка пробежала четыре круга и, как только в мятый раз миновала цифру двенадцать, Сергей негромко произнес: — Время.

— Пошли, — продублировал капитана майор-обэповец, гаркнув в рацию.

Двери всех машин одновременно распахнулись, бойцы группы захвата, одетые в черные комбинезоны, черные маски, бронежилеты и вооруженные портативными автоматами, бесшумно бросились вперед.

Первыми были уложены мордами в землю охранники на автостоянке и у главного входа в казино. Затем черная волна ОМОНа хлынула вовнутрь особняка…

Когда туда вошли офицеры, все уже было закончено. В фойе лежали оба теневых инкассатора, возле одного из них валялась большая спортивная сумка. При захвате на ней лопнула «молния» и из распахнутой, как пасть сома, сумки на ковролин высыпалось несколько толстых пачек грязнозеленых банкнот, перетянутых резинкой. — О-о, — увидев россыпь денег, радостно воскликнул майор.

— Фронт работ нас здесь ожидает не меньший, чем товарища Стаханова в забое шахты. Это я копчиком чувствую. Но с бабками мы опосля разберемся, а сейчас я хочу видеть управляющего этой богадельни. Где этот злостный уклонист от священного долга каждого российского бизнесмена — уплаты налогов?

Сию минуту, как из-под земли, появился маленький толстый человечек со следами курчавых волос над большими оттопыренными ушами. В отличие от майора управляющему было сейчас не до шуток. Сергей Голин уже потерял ко всему происходящему всякий интерес. Его задача была выполнена, мошенников взяли с поличным, и теперь вряд ли казино «Империал» скоро откроется. Более того, капитан знал, что в других районах столицы еще четыре игорных заведения подверглись точно такой же экзекуции. Теперь ОБЭП, которому с недавних пор передали функции налоговой полиции, вывернет наизнанку проштрафившихся, тем самым доказывая свой профессионализм.

С удовольствием закурив, Сергей выпустил клуб сизого дыма, пробормотав себе под нос:

— Вот и нанесли первый удар на империи Мусы Максурова. — Но его никто не услышал, потому что каждый занимался своим делом.