– Что-что? Как ты сказал?

Фабиан придвинулся ближе к Пифу и объяснил:

– Это такая больница, в ней лечатся те, кто страдает от потери памяти. Она находится в Педраскаде. Вот туда мы и направляемся.

Мне не понравилось, какой оборот начал принимать разговор.

– Эй, парни, слушайте, мне кажется, мы вот-вот начнем спуск по Носу Дьявола, – перебил их я.

– Клиника для тех, кто страдает амнезией? – переспросил Пиф. – А разве такие клиники вообще существуют?

– Конечно, существуют. Куда, по-твоему, помещают тех, кто потерял память? – нетерпеливо объяснил Фабиан. – Так ты ее видел?

– Никогда не слышал о чем-то подобном, ни в Педраскаде, ни где-то еще, – ответил Пиф. – Ты уверен, что такая клиника есть на самом деле? Или это очередная выдумка вроде рассказа про вчерашнюю путану и ее сутенера?

– Слушай, ты, умник!..

– Подожди минутку, – произнес я, вставая между ними. – Клиника вполне может там быть, просто Пиф ее не видел. Мы ведь сами толком не знаем о ней.

Произнося эти слова, я выразительно посмотрел на Фа-биана, пытаясь взглядом осадить его – мол, давай, чувак, успокойся. Пиф вряд ли станет подыгрывать ему, делая вид, будто верит в существование того, чего на самом деле нет. Пифу неведомы правила игры. Тем более что он уже успел снискать себе репутацию разоблачителя мифов.

– Я знаю лишь то, – сказал Пиф, – что это крошечный городок, и там нет ничего, кроме небольшого прибрежного бара, нескольких рыбацких хижин и кучки местных пьянчуг. Если вы, парни, найдете в Педраскаде клинику, то я съем вот эту шляпу, клянусь вам. И голубые трусы в придачу.

– Эй ты, чувак! – вспыхнул Фабиан. – Ve esta mamando la vida.Давай вали отсюда, ублюдок! Прочь! Чтобы я тебя здесь не видел!

– Послушай. Ты уж извини, что я обломал тебе кайф и твой лживый рассказ о борделе, – извинился Пиф. – Просто хотел, чтобы вы оба не тратили напрасно время и не искали то, чего нет. Я вам желаю только добра. Если хотите, чтобы я оставил вас в покое, пожалуйста. До скорого!

Пиф подхватил свой рюкзак и переносной магнитофон и, отойдя немного в сторону, присоединился к кучке молодых эквадорцев, сидевших кружком за выпивкой. Он представился им и с их одобрения включил кассетник. Из динамиков тут же донеслись задорные ритмы хип-хопа. Лицо Фабиана приняло недовольное выражение. Я поискал глазами что-нибудь такое, что могло бы отвлечь его внимание, и заметил мальчишку-индейца лет десяти. На нем были выцветшая оранжевая футболка и голубые шорты. Он расхаживал по склону горы прямо напротив вагона и предлагал пассажирам сигареты и ломтики жареных бананов, грудой наваленные на расписное деревянное блюдо, которое крепилось к наброшенному на шею ремню. За спиной у юного торговца висел небольшой, но зловещего вида лук.

– Смотри-ка, вон мальчишка продает сигареты, – сказал я. – Можешь подозвать его и купить пачку «Парка»?

Заметив мальчишку, Фабиан последовал моему совету и подозвал его ближе. Мальчишка ловко вскарабкался по лестнице на крышу вагона. Фабиан что-то ему быстро сказал.

– Я не знал, что ты говоришь на кечуа, – заметил я.

– Не очень хорошо, так, кое-какие фразы, но этого достаточно, – бросил через плечо Фабиан. – С этими ребятами проще иметь дело, если немного понимаешь их язык.

Он продолжил разговор с маленьким торговцем, хотя акт купли-продажи сигарет был уже завершен. Мне показалось, что Фабиан пытается в чем-то убедить юного индейца. В руку мальчишки перекочевала еще одна банкнота.

– Что еще ты собрался купить? – поинтересовался я.

– Одну услугу, – усмехнулся Фабиан.

Двигатели локомотива снова ожили, и поезд начал медленно сползать вниз по склону. Теперь спуск казался еще более головокружительным, как будто состав грозил в любую минуту сойти с рельсов, вместо того чтобы плавно скользить по ним вниз. Мы по-прежнему двигались на черепашьей скорости. Машинист то и дело останавливался в тех местах, где переключались стрелки, и совершал какие-то сложные маневры.

– А теперь приятные новости, – пробормотал Фабиан, когда мы преодолели примерно половину спуска.

Я подумал, что его слова относятся к нашему путешествию, но вскоре – правда, слишком поздно – понял, что он имел в виду. На вершине невысокой горы я увидел юного торговца сигаретами, который ожидал приближения поезда, приготовив для выстрела лук. В то мгновение, когда Пиф отвернулся, индеец выстрелил. Выпущенная излука стрела угодила ему прямо в левую ляжку. Я успел заметить, как стрелок сделал триумфальный жест, недвусмысленно адресуя его Фабиану. Мой друг сделал ответный жест, преисполненный благодарности. В следующее мгновение юный индеец исчез из виду, скрывшись за поросшим травой бугром.

– Я, признаться, не думал, что парнишка решится выстрелить, – сообщил мне Фабиан, когда выяснилось, что полученное Пифом ранение не представляет угрозы его здоровью и жизни и суматоха улеглась. После серии очередных остановок и разворотов мы наконец практически завершили спуск.

– Ты нанял мальчишку, чтобы он выстрелил в Пифа из лука? – переспросил я.

– Не то чтобы нанял. Я поспорил с ним на десять долларов, что он не попадает стрелой в кепку пустоголового янки, и авансом заплатил ему. Хотелось немного проучить этого придурка за то, что он мне не поверил. Безмозглый засранец. Уже достал своими ехидными вопросами.

Я буквально пригвоздил Фабиана тяжелым взглядом.

– Фабиан, – промолвил я наконец. – Дай мне слово что не будешь психовать, если мы приедем в Педраскаду и не найдем там никакой клиники. Обещай мне. Или ты забыл наше с тобой условие: главное – сама поездка, а все остальное несущественно.

– Как же, помню. – Фабиан удовлетворенно вздохнул и снова улегся спиной на крышу вагона. – Просто этот чувак Эпифанио уже достал меня своими подколками, только и всего. Обещаю, ничего подобного больше не повторится.

– Так где ты все-таки был минувшей ночью? – полюбопытствовал я, пытаясь сменить тему.

– Вот только ты теперь не начинай, – последовал ответ.

Перепад высот вызвал у меня свирепую головную боль. Пытаясь хоть как-то ослабить давление, я усиленно открывал и закрывал рот, как тот пес, которому к зубам прилипла ириска. В конце концов я зажал пальцами нос и изо всех сил дунул. Последовал писк, затем хлопок, и в ушах у меня стало мокро.

Четыре часа путешествия на крыше вагона, и Анды остались позади. Травянистые равнины сьерры и горные склоны сменились плантациями бананов и сахарного тростника. На смену запахам горелой древесины пришло резкое, хотя и слегка пьянящее зловоние тропиков. Воздух становился все более влажным. Возникло ощущение, будто кто-то незримый неумолимо накручивает диск некой исполинской машины и с любопытством ждет, когда мы захрустим от напряжения или начнем покрываться ожогами. Ранний подъем и долгое утомительное путешествие способны сбить с толку кого угодно. Оказавшись в новой, незнакомой для нас местности, я неожиданно понял, как далеко занесло меня от дома. Я как будто упал сюда с огромной высоты и никогда не смогу снова подняться наверх, туда, где было так спокойно и безопасно.

После покушения, совершенного мальчишкой индейцем, Пиф заметно утратил былой кураж. Теперь он сидел неподалеку от нас, куря самокрутку, вернее, косяк. Фабиан время от времени прикладывал колбу загипсованную руку, словно надеялся найти в ней некое подобие прохлады, а затем принялся протирать лицо смоченными в спирте ватными тампонами. От меня не скрылось, что он украдкой бросает взгляды на Пифа, изредка улыбаясь только ему одному известным мыслям.

Сделав очередную затяжку, Пиф предложил нам косяк.

– Нет, спасибо, – отказался я.

– Не попробовать чего-то – значит никогда не узнать, что это такое, – философски заметил Пиф.

– Я уже пробовал травку, – ответил я. – Яведь здесь живу, или ты уже забыл?

Я пару раз курил дурь вместе с Фабианом. Для меня этот эксперимент неизменно заканчивался тошнотой и приступом кашля. А вот мой друг ловил кайф и, забившись в угол, беспрестанно хихикал. Но сейчас дымок косяка, смешанный с запахами свежего ветра, плодов манго и пока еще не видимого глазу моря, приятно дразнил и щекотал нос.