Проводив за Днепр патриарха и Мужиловского, Хмельницкий направился в Чигирин, желая отдохнуть в кругу семьи. Не доезжая до Чигирина, его встретил со своей сотней Тимош, теперь Чигиринский сотник. Богдан прижал сына к груди, расцеловал, но заметив, как тот отвел глаза, насторожился.

— Все в порядке, сыну, дома? Здоровы все?

Сын бросил в ответ холодноватый взгляд и глухо ответил:

— Все добре, батьку. Тебя ждут там. Приготовились.

И Хмельницкий сразу понял, кого имел в виду сын и почему недоволен.

Елена, став гетманшей, показала, кем была на самом деле. Не помогли ей ни красота, ни то, что хотела задобрить, приблизить к себе отдельных военачальников из окружения гетмана. Все это было неискренне, и все это видели. Видели скрываемое его презрение к казакам, жестокость и надменность в обращении не только с прислугой, но и со своими соотечественниками. Надолго запомнилось ее жесткое поведение с поляками из гарнизона крепости Кодак, сдавшимися в плен на милость победителя. Полковник Максим Нестеренко, которому было поручено летом 1648 года овладеть крепостью Кодак, по велению Хмельницкого обязался сохранить всем жизнь, если гарнизон сдастся добровольно. В ордонансе, направленном в крепость губернатору Криштофу Гродзицкому и коменданту майору Юзефу Лончинскому, Нестеренко дал слово их и всех остальных «поручиков, хорунжих, офицеров и всех солдат до последнего человека довести в безопасности на место в полном здоровье со всем их имуществом».

И он старательно выполнял обещание, пока не привел пленников в Чигирин. Тут их встретила гетманша. Пьяная, еще не пришедшая в себя после ночного кутежа с местным попом, она осыпала соотечественников отборной бранью и насмешками.

— Ну что, довоевались, — кричала она на Лончинского и Чарнецкого. — Раньше вы презирали меня, бедную шляхтянку, а теперь я что хочу с вами сделаю! Потому что я гетманша, а вы ничто теперь!

Когда Лончинский презрительно ответил ей, что кем была она, тем и осталась, хоть и надела на себя королевские одежды и изумруды, та дико взвизгнула и закричала окружающим чигиринцам:

— Бейте их, бейте, пусть знают свое место!

Из сообщения А. Бужинского и Л. Вышинского:«…Там же сама пани гетманша, напившись с попом, подарила ему капеллана казацкого монастыря, чтобы тот выменял на него своего сына в орде. Возы с постельной утварью, возы панов капитанов и других офицеров, а также губернаторские возы, развязав, передали гетманше. Туда же и одного ксендза, раздев, взяли».

До Хмельницкого доходили слухи о Елене, но это были слухи, а он сам хотел уяснить правду. Когда же при въезде в Чигирин она бросилась к нему в объятия разодетая, радостная, сияющая красотой и стала при всех целовать его страстно, «размякло», видно, казацкое сердце…

Отдохнув несколько дней, Хмельницкий засел в канцелярии, устраивая дела, принимая посольства, готовя письма и универсалы.

Но главное, нужно было использовать перемирие, чтобы установить новый административный порядок на Украине. В первую очередь здесь была создана центральная власть — гетманское управление, которое возглавил гетман Богдан Хмельницкий. Восточную Украину разделили на 16 полков, разных как по числу жителей, так и по величине территории. Во главе полка были поставлены полковник, полковой судья, обозный, писарь, есаулы, являющиеся членами полковой канцелярии.

Из летописи Григория Грабянки:«Тем временем Хмельницкий полковников по всей Украине поставил: Чигиринскому сам Хмельницкий полковником стал, в Черкасском — Воронченко, Переяславском — Лобода, Каневском — Кутак, Брасловском — Нечай, Белоцерковском — Гира, Уманском — Степка, Корсунском — Мороз, Калницком — Остап, Гадяцком — Бурлай; также и в прочих городах».

Полк делился на несколько сотен, каждая из которых охватывала несколько местечек. Сотни возглавляли сотники и соответствующая сотенная администрация. В то тяжелое время неоконченной войны Хмельницкий только таким и видел управление на Украине — с полками и сотнями, которые представляли собой одновременно как административно-территориальную, так и военную единицу, готовую в случае необходимости сразу же подняться на войну. Правда, в городах и местечках еще продолжали действовать старые органы управления — магистраты и т. д., но они были полностью подчинены казацкой администрации.

Военно-административный аппарат управления, который складывался на Украине в ходе освободительной войны и был началом украинской государственности, сыграл огромную роль в организации сил украинского народа на борьбу против шляхетских оккупантов, в ускорении воссоединения Украины с Россией. Вместе с тем в классовом отношении он представлял собой орудие господства казацкой старшины и украинского шляхетства, захвативших руководство освободительным движением и использовавших его в своих классовых целях и интересах. Они стремились расширить привилегии и владения, превратить крестьян и казаков в своих подданных, распространить и укрепить крепостнические отношения на Украине.

Но руководство освободительной войной не могло не считаться и с настроениями народных масс, стремившихся полностью уничтожить крепостническое ярмо, и всячески заигрывало с ним, вплоть до того, что даже иногда «бедным людям… и наделок давали». Хмельницкий всегда помнил, что именно крестьянство составляло основную часть восставшего войска и снабжало армию продовольствием, и старался во многом держать его сторону.

Большое внимание уделял Хмельницкий и укреплению армии. Было налажено производство пушек, огнестрельного и холодного оружия, селитры, пороха.

В Чигирине учредили войсковое казначейство, или скарб, ведавшее поступлением в казну установленных налогов, завели даже монетный двор, чеканивший собственную украинскую монету. Григорий Кунаков сообщал по этому поводу весной 1649 года русскому правительству: «А в Чигирине-де чинил Богдан Хмельницкий мызну и деньги делают; а на тех новых деньгах на одной стороне меч, а на другой стороне его, Богданово, имя».

Здесь, в Чигирине, была главная резиденция Хмельницкого, здесь он принимал послов, сюда шла и вся корреспонденция. И все время рядом с ним был теперь его сын Тимош. Хмельницкий старался ввести его в курс сложных отношений между Украиной и другими государствами, делился замыслами, которые хотел осуществить.

Вот и сейчас они сидели в канцелярии, из окон которой были видны далекие разливы лугов, заросшие кустарниками овраги, и Хмельницкий говорил сыну, как он хочет устроить правление на Украине, какой виделась она ему в будущем: вольной и равноправной со всеми державами, свободной от всякого гнета.

Тимофей молча слушал отца, он уже сумел разобраться в обстоятельствах, в которых жил и делал свое великое дело отец. Видел, как нелегко ему. Далеко не все, даже соратники, понимают его, разделяют его планы. А многие выступали и против них. Может, потому он сейчас все меньше и меньше советуется с ними, а все больше с Виговским да другими несколькими своими старшинами. Не нравилось Тимофею, что так приблизил к себе отец Виговского. А войско не любит этого писаря да и не верит ему. Слишком заметны его симпатии к шляхте. А шляхта все больше голову поднимает. Несмотря на то, что король обещал мир и даже послал к нему послов, собирают магнаты войско на новую войну.

…Тихо приоткрылась дверь канцелярии, и в проеме показалась стройная, облаченная в роскошное французское платье, вся в золоте и бриллиантах Елена. Теперь это была кроткая, предупредительная к своему мужу хозяйка дома. На свежем, нарумяненном красивом лице и следа не осталось от попоек. Все, кто напоминал ей об этом, были изгнаны со двора. Выдавал ее злую и лицемерную душу лишь змеиный взгляд, которого она так и не сумела спрятать.

Елена хотела обратиться с чем-то к гетману, но, увидев Тимоша, промолчала.

За ней в комнату вошел генеральный писарь Иван Виговский. Острые, торчащие в разные стороны усики, настороженные, все сразу охватывающие и моментально оценивающие глаза, готовность выслушать и в то же время затаенная жестокость, выдаваемая тонкими полосками губ, кривой усмешкой.