Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Всё равно отдадите наш родник… Он не твой и не тёть-Танин, а всех ребят.

— Вот вы чо получите: на — выкуси! — Толька злорадно сунул мне под нос грязный кукиш. — Мы будем с голоду подыхать, а вы — на полянке валяться? Ишь чо захотели… Обрыбитесь!

— Толькя! — окликнула сына тётя Таня, наблюдавшая за нами из растворённого кухонного окна. — Брось ты его, не связывайся с сопляком! Подь сюды, вешши примай…

Рыжий неохотно отошёл от меня с видом победителя. Сколько же в нём было злости и уверенности в своём превосходстве над нами, кто помладше.

Тем не менее я утвердился мыслью: родник надо спасти. Но сейчас, днём, невозможно этим заняться — Толян не даст, помешает, драку затеет, побьёт.

Вечером я незаметно, крадучись возле забора, принёс из сарая лопату и спрятал её в лопухах. Тётя Таня, днём и ночью подсматривавшая в окна, не «засекла» меня.

Долго не спал, выжидая, когда все в доме угомонятся и наступит тишина. Пробрался по тёмному коридору (электричество в доме ещё в сорок первом отключили) и вышел на крыльцо. Насколько жарило днём, настолько похолодало сейчас. Кругом — тьма непроглядная, нигде не единого огонька. И лишь отчётливо доносились тоскливые паровозные гудки с далёкого железнодорожного вокзала.

В холодных мокрых лопухах нащупал черен заступа. Жутью веяла молчаливая тьма, затопившая всё вокруг. Только, усыпанная светляками, мерцала голубая крапива, коварно обжигавшая голые ноги. Пронизывающая насквозь ночная майская свежесть заставляла мои зубы выбивать дробь, и я не хотел признаться себе, что лихорадит меня от страха. Страшила неизвестность того, что может вдруг произойти с тобой в любой миг. Я принялся подбадривать себя: нельзя поддаться страху и отступить. Вот отброшена первая лопата земли, вторая, третья… Кр-р! Заступ наткнулся на что-то твёрдое. Камень! Понятно, для чего кажилился [2]Бумбум, притащив глыбу из нашей «крепости». Предательские, скрежещущие звуки соприкосновения металла с камнем заставляли чаще и громче колотиться сердце. Чего я опасаюсь? Что меня застанут за этим занятием? Наверное. А может быть, настораживали темнота и тишина, нарушаемая пением сверчков.

Работа оказалась не из лёгких. Мне удалось обкопать каменную глыбу со всех сторон, но не хватало силёнок поднять и вытолкнуть из ямы. Я быстро выдохся.

Чуть не плача от досады, ругал себя, что не догадался пригласить на подмогу кого-нибудь из друзей. Вовку Бобылёва, к примеру. Вдвоём-то мы быстрее навели бы порядок. Да и не так страшно, когда рядом друг. И всё-таки, собрав все силёнки, мне удалось выкатить скользкий и невероятно холодный камень на поверхность земли. После этой победы я побежал к уличной колонке — смыть грязь. Извазюкался весь. Застанет меня в таком виде мама — беда! Хлебнул бы слёз.

Домой прокрался незамеченным. Сразу забрался под одеяло к тёплому спящему братишке, но долго ещё не мог унять дрожь.

Проснулся я поздно и сразу пошёл посмотреть, что там во дворе.

Бумбум уже успел заровнять яму. Увидев меня на крыльце, погрозил поднятой лопатой. Я не пошёл к нему объясняться. Не хотелось громкого скандала. Двор показался мне неуютным — как никогда.

Удивительно, но все словно не заметили исчезновения родника. И никто из взрослых за него не вступился. Выходит, он никому из нашего дома не нужен, — горестно подумал я. Или тётя Таня самая сильная, и её все боятся?

Долго, очень долго не мог примириться с исчезновением ключика, будто потерял что-то невосполнимое, своё, неотделимое. Друзья разделяли мою озабоченность.

Но в том же сорок втором нам удалось отвоевать у Даниловых родничок. Но об этом в другом рассказе.

…Через много лет, приезжая в город своего детства, чтобы проведать родителей, я каждый раз вспоминал с грустью о давно не существующем источнике, о котором, вероятно, все прочно забыли.

Под окнами тёти Тани ещё в шестидесятые направо вдоль тропинки росли то картошка, то цветы на продажу, то появился обнесённый металлической сеткой загон для десятка кур на том месте, где когда-то бил ключ. Их разведением одинокая тётя Таня занялась вместе с сожителем — пенсионером Андреичем, суетливым и суесловным мужичком, такого же с ней ростика, — отчаялась ждать своего Ивана, да и сына уже не было в живых и ни за кого она не получала никаких государственных пособий — ни копейки.

А меня в каждый приезд подмывало воскресить родник. Хотя в сооружении из металлических предметов, намертво связанных проволокой, виднелась какая-то не просыхающая лужица, из которой пили, задрав головы, куры и цыплята. Однажды я поведал о ключике Андреичу, ибо он вёл хозяйство. Но лукавый пенсионер повздыхал нарочито и улизнул от прямого ответа. Деловой и практичный, он не пожелал рушить курятник. Ради чего, спрашивается?

А если бы мне даже удалось вывести на свет божий весь ключик, то, во что превратил бы его куровод Андреич, — в такую же загаженную поилку для своих хохлаток?

Да и родители упросили меня не лезть на рожон, не тревожить и не раздражать соседей.

Минуло ещё десятилетие. Скончался от сердечного приступа Андреич. Переселили в новые квартиры оставшихся обитателей дома, и, несмотря на сопротивление тёти Тани, его разломали.

Рядом с руинами до середины восьмидесятых ржавел металлический скелет курятника, сработанный хозяйственным Андреичем — на века — из старых железных кроватей, оконных решёток, — всё это он насобирал на помойках.

Теперь, кажется, можно беспрепятственно вызволить ключ. И я решился. В нашей сарайке нашёл тяжеленный лом, которым в юности зарабатывал деньги на приобретение книг, и с чмоканьем через вагу вывернул каменюку, заткнувшую родник почти на полвека. Выждав, когда муть осядет, я лёг на рыжий помятый бурьян и напился досыта. Вода осталась такой же студёной и вкусной, как в далёком детстве, в том роднике возле уже не существующего дома, в котором прошла большая часть моей жизни.

Ещё долго я сидел возле ямки, наполненной студёной водой, и в ней, как в очень далёкие годы, под тончайшей колышущейся слюдой поверхности безостановочно веселились пляшущие разноцветные песчинки. Он снова ожил, надёжно охраняемый непролазным, дремучим бурьяном, заполонившим покинутый всеми, кроме Васильевых и Бруков, двор. Кому родник нужен, чью жажду утолит, кого обрадует? Ведь на руины никто не захаживает. К тому же через некоторое время здесь, несомненно, воздвигнут бетонные коробки деловые предприниматели, а землю вокруг закуют в асфальтовый панцирь. Навсегда.

1986 год
Огонёк
На позиции девушка
Провожала бойца.
Тёмной ночью простилася
На ступеньках крыльца.
И пока за туманами видеть мог паренёк,
На окошке на девичьем
Всё горел огонёк.
Парня встретила славная
Фронтовая семья,
Всюду были товарищи,
Всюду были друзья.
Но знакомую улицу
Позабыть он не мог:
«Где ж ты, девушка милая,
Где ж ты, мой огонёк?».
И подруга далёкая
Парню весточку шлёт,
Что любовь её девичья
Никогда не умрёт.
Всё, что было загадано,
В свой исполнится срок, —
Не погаснет без времени
Золотой огонёк.
И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего
От её письмеца.
И врага ненавистного
Крепче бьёт паренёк
За советскую Родину,
За родной огонёк.
вернуться

2

Кажилиться — тужиться, напрягаться (уличное слово).

4
{"b":"161901","o":1}