В попытках собрать распавшуюся космологию обретает форму новый миф: пространство должно быть огромным потому, что вселенная очень стара, а вселенная неизмеримо стара потому, что только в такой вселенной могли возникнуть элементы, необходимые для жизни. Медленно, очень медленно вырабатывались в адских котлах звезд углерод и кислород, магний, фосфор и железо. Теория ядерного космогенеза, во всех ее поразительных подробностях, изображает вселенную, знавшую, что мы придем, и готовившуюся к нашему появлению — так на конце самой длинной ветки чудовищно огромного растения расцветает драгоценный крохотный цветок.

На фреске Пуччо изображена статичная вселенная, замороженная во времени; однако библейское повествование — это история: линия, протянутая сквозь время, имеющая начало и конец. Но, как и пространство на фреске Пуччо, временной диапазон библейской истории не просто ограничен, но и глубоко человечен во всех своих измерениях. Лишь несколько сот поколений проходит от Адама до апокалипсиса. Никаких миллионов, никаких миллиардов. Учитывая эту глубоко укорененную историческую традицию, неудивительно, что Дарвин посвятил обширный раздел своего «Происхождения видов» убеждению читателей в том, что история земли, возможно, измеряется многими миллионами тысячелетий.

Новый миф, включающий в себя бесчисленные прошедшие эпохи, вполне согласуется с теизмом. Бог организовал природу так, чтобы постепенно, в полноте времен, в ней сделалась возможной разумная жизнь. Псалмопевец, ничего не знавший о ядерном синтезе, восклицает: «Ибо пред очами Твоими тысяча лет — как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи» (Пс 90:5). Однако вселенная далекого будущего ставит перед нами новый вызов. Как отмечает в своей главе Пол Дэвис, трудно вообразить себе вселенную, существующую бесконечно долго и при этом интересную. Однако теистическая проблема намного серьезнее: что делать с этими огромными эонами времени, которых мы уже не застанем? Очевидно, основная проблема лежит в неразрешенном конфликте между двумя временными шкалами: эсхатологией космической — и эсхатологией человеческой.

Временные шкалы вселенной далекого будущего были рассмотрены на Ватиканском семинаре. Позвольте мне теперь привести некоторые параллели к этой работе и рассмотреть временные шкалы человечества.

Один мой коллега, вместе со мной много лет преподававший в Гарварде «астрономическую перспективу», любил озадачивать студентов вопросом: «А в чем, собственно, мы умнее древних греков?» Безусловно, мы знаем гораздо больше, чем Платон, Аристотель и Аристарх, особенно в области естественных наук, медицины и техники, однако лишь немногие из нас могут помериться с ними силой мысли или способностью к логическим рассуждениям. Точно так же не очевидно, что в этическом мышлении мы превзошли Иисуса. Двух или трех тысячелетий недостаточно для того, чтобы естественный отбор заметно повысил способности нашего мозга. Для того чтобы увеличить объем черепа вдвое — от 700 см ³у homo habilis до 1400 см ³у современного homo sapiens — потребовалось два миллиона лет.

Однако приблизительно двести тысяч лет назад к обычной эволюции добавилось нечто новое: изобретение языка и социальная эволюция. Объем информации ДНК, содержащейся в каждой клетке человеческого организма, приблизительно равен двадцати пяти «Британским энциклопедиям». Такой же вместимостью обладают последние модели персональных компьютеров, но человеческий мозг вмещает во много раз больше. Огромная вместимость этого хранилища информации позволяет нашим знаниям о физическом и биологическом мире возрастать по экспоненте. В Европе XYI века наши великие предки, без сомнения, нашли бы для себя больше привычного и понятного, чем в современной Америке.

Будет ли homo sapiens две тысячи лет спустя умнее, чем сейчас? Прежде чем отвечать на этот вопрос, позвольте представить вам два сценария человеческой эсхатологии — пессимистический и оптимистический.

Чуть больше сорока лет назад в журнале Science была опубликована формула, описывающая все доступные нам данные о количестве населения мира на протяжении истории [83]:

Эта формула определяла число населения земного шара в 1960 году как 2,7 миллиарда и предсказывала, что в пятницу, 13 ноября 2026 года, население Земли достигнет бесконечности, именно за это предсказание его и прозвали «уравнением Судного дня». Мы прошли уже более половины пути к этому тупику, и до сих пор предсказание сбывалось с пугающей точностью. В 1993 году — половина пути — население мира достигло 5,5 миллиардов. К концу двадцатого столетия людей на Земле стало больше, чем во все предыдущие века, вместе взятые. В 1900 году лишь в шестнадцати городах мира проживало более миллиона человек; сейчас таких городов больше четырехсот.

Очевидно, что уравнение Судного дня не может быть верным: учитывая срок человеческой беременности, смешно утверждать, что население может удвоиться за шесть месяцев, как предсказывает формула для начала 2026 года. (Это все равно, что говорить: если одна женщина может выносить и родить ребенка за девять месяцев, то три женщины сделают то же самое за три месяца.) На самом деле рост населения в мировом масштабе сейчас замедляется, и перенаселенность уже не представляется такой близкой и неотвратимой угрозой, как десятилетие назад. Тем не менее эта формула помогает нам понять, что в ближайшие тридцать лет ожидания человечества должны полностью измениться. Резко снизится одно из двух: либо количество рождений, либо продолжительность жизни.

Почему может резко возрасти количество смертей? Многие годы мы жили под дамокловым мечом ядерной угрозы. Человечеству, казалось, угрожало серьезное и почти неотвратимое бедствие. Гибель Советского Союза смягчила эту угрозу. «Бюллетень физиков–ядерщиков» открутил назад стрелки своих «часов судьбы» — они уже не так близки к полуночи. Однако бряцание оружием в Индостане и на Ближнем Востоке отбрасывает тревожную тень на мировую политику. Не говоря уж о том, что по всему миру продолжаются беспорядки и геноцид, пусть и не в таком масштабе, чтобы заметно повлиять на рост населения Земли.

Быть может, количество смертей повысится в результате массового голода? В 1992 году журнал «Тайм» поведал нам интересную историю о загадочном исчезновении индейцев анасази в Чако–Каньоне девятьсот лет назад [3]. Внимательный анализ ископаемых крысиных гнезд показал, что индейцы попросту вырубили слишком много сосен, что привело к эрозии полей и недостатку пищи. Возможно, они ушли на другую территорию, а может быть, просто вымерли. Десять лет назад от голода жестоко страдали более миллиона сомалийцев; летом 1992 года в Сомали погибло, возможно, более ста тысяч человек. Джаред Даймонд приводит убедительные аргументы [1] в пользу того, что гибель населения острова Пасхи также была вызвана хищнической вырубкой лесов. Но может ли такой голод распространиться на весь мир?

Возможно, население уменьшится из‑за болезни. Эпидемия СПИДа в Африке грозит еще до конца нынешнего десятилетия уничтожить половину жителей этого континента. Однако даже такое бедствие отбросит взрывной рост населения Африки лишь на двадцать пять лет назад. Быть может, нас ждут еще более свирепые мировые эпидемии?

Если мы сравним с ростом населения использование энергоресурсов, приняв разумную цифру запасов нефти и газа, то увидим, что в будущем нас ожидают все большие трудности со справедливым распределением этих ресурсов. В наше время львиную долю доступной энергии потребляют высоко индустриализованные страны первого мира. Потребление энергии на человека в США и Канаде в двадцать раз выше, чем в Нигерии. При нынешнем использовании запасов нефти может хватить приблизительно на пять–шесть десятилетий; пик максимальной добычи сырой нефти мы уже прошли. Если новые энергосберегающие и энергоперерабатывающие технологии снизят текущие запросы, возможно, на имеющихся запасах нефти мы протянем до 2050 года при условии, что не возрастет потребление в Китае, Индии и Африке. Угля у нас достаточно, чтобы протянуть на нем еще пару сотен лет, однако уголь загрязняет атмосферу и увеличивает парниковый эффект. Пока что мы очень далеки от такого глобального потепления, которое сделает Землю необитаемой; однако можно ожидать, например, что «кукурузный пояс» Америки по большей части превратится в пустыню, а крупные прибрежные низменности по всему миру окажутся затоплены водами океана.