В приложении содержится перепечатка «Олафа Степлдона», эссе Стивена Кларка: дело в том, что в научной фантастике, в особенности в произведениях Степлдона, многие вопросы, обсуждаемые в нашей книге, были продуманы и представлены с большой глубиной. Литература, особенно научная фантастика, остается живым источником размышлений о далеком будущем человечества и вселенной.

Все эти статьи, взятые вместе, представляют нам увлекательную и интеллектуально стимулирующую дискуссию об эсхатологических вопросах, рассматриваемых с самых различных точек зрения, а также некоторые идеи относительно того, как примирить эти точки зрения даже в самых их крайних формах. Надеемся, что они будут способствовать оживлению обсуждения этой нестареющей темы и интереса к ней.

Взгляд на программу симпозиума «Вселенная в далеком будущем» вызывает некоторое замешательство. На бумаге программа выглядит вполне связной и цельной: от космологии и математики через биологию к богословским размышлениям. Однако суть задачи, стоящей перед симпозиумом, приводит в замешательство. Похоже, при всех наших познаниях о происхождении и эволюции вселенной нам все же приходится сталкиваться с обширными областями неведения. И когда мы еще усугубляем это неведение, пытаясь заглянуть в будущее и извлечь из него какие‑либо выводы для философских и религиозных размышлений, то должны ясно понимать, на что мы замахиваемся. Мы пускаемся в приключение — путешествие в туманный край, который ни одна область человеческой мысли и опыта не может назвать своим, в котором неизбежно выйдет на свет много ненадежного и даже тенденциозного. Все мы сознаем — и надеемся, что наше высокоученое невежество и предварительные догадки способны приблизить нас к истине в этом диалоге; но лишь в том случае, если мы будем следовать интеллектуальной дисциплине, возможно даже более жесткой, чем та, что типична для наших обычных областей исследования.

Но это не только интеллектуальное приключение. Это такое приключение человека,в котором должна сказать свое слово и наша эмоциональная природа. Когда мы, люди, сравниваем себя со всем, что знаем во вселенной, мы находим много общего, но видим и существенные различия. Более того, в своем существовании и в своем образе жизни мы открыты неисчислимому богатству возможностей. Вероятно, точнее всего будет назвать нас символическими существами. Как и символы, мы всегда стремимся к некоей реальности, находящейся вне нас, — к вселенной далекого будущего. Мы никогда полностью не удовлетворены тем, что мы есть. Мы устремлены к чему‑то иному, будущему. На это указывает само наше физическое строение, постоянное стремление нашей плоти к росту или разрушению. Жажда любить и быть любимыми, неутолимое желание понимать мир, в котором мы живем, и управлять им — все говорит об этом великом стремлении.

Среди множества символических, направленных в будущее действий, выражающих человеческую природу, одно из самых простых и в то же время, пожалуй, самых значительных — взгляд в небо в поисках чего‑то знакомого и понятного. В отрыве взгляда от насущной реальности и запрокидывании головы к небесам выражается не столько растерянность, сколько признание недостаточности окружающего мира, необходимость в чем‑то — или ком‑то — вне всего этого, вне нас самих. О мощной силе, стоящей за вечным человеческим поиском знания, свидетельствуют древние мифологии, космологии, космогонии. Об этих же неутомимых поисках свидетельствует и современная наука. С незапамятных времен мы стремились понять мир и не раз искали ответы в образе личности, с которой можно общаться, в ком‑то, кто разделяет с нами способность любить и быть любимым и наше желание понимать мир и видеть в нем смысл и значение.

Едва ли можно сомневаться: наука оказала огромное влияние на наши сегодняшние представления о мире и о себе. Однако, стремясь сочетать наши научные знания с повседневным человеческим опытом, мы понимаем: многое в нашем опыте лежит вне пределов науки. Мы испытываем страстную жажду общения и понимаем: это призыв к любви. Важно отметить, что к этой мысли приводит нас сама наука: сегодня более, чем когда‑либо, она распахивает двери в такие реальности, где сама ощущает себя не вполне компетентной, реальности, требующие иных, незнакомых сегодняшней науке подходов. Современная наука человечна как никогда: ее результаты стимулируют, провоцируют, вопрошают, заставляют задумываться над такими проблемами, которые с помощью науки не решить. Вершины сегодняшней науки — и это их великое достоинство — не предполагают окончательных ответов и не претендуют на обладание ими. Наука просто предлагает гипотезы и побуждает к размышлениям, хорошо понимая, что ее кругозор ограничен. Не догматическое утверждение своей мелкой истины, а свободный поиск истины большей — вот что характеризует лучших ученых. Определенность в науке — всегда дело будущего: наука — живая и динамичная область, очень требовательная к тем, кто стремится раскрыть тайны вселенной и собственного «я».

В этой книге читатель найдет попытку проанализировать данные науки не столько с научной, сколько с «человеческой» точки зрения, хотя мы и не предполагаем заранее, что одно исключает другое. Ведь есть что‑то очень человечное в самой попытке совместить жесткие научные умозаключения с размышлениями, исходящими из других областей жизненного опыта и из самого поиска смысла жизни. Однако мы, даже верующие, хорошо сознаем, что владеть истиной нельзя — ее можно только созерцать. Созерцание — занятие самодостаточное, и созерцаемый предмет не служит никаким другим целям, кроме как доставлять радость созерцателю. Наши рассуждения о далеком будущем свидетельствуют, что поиск истины может идти самыми различными и необычными путями. Сама истина требует, чтобы мы и не исключали, и не абсолютизировали ни одной из возможностей, если хотим, чтобы наше исследование было полным.

Как многие из вас знают, в прошлом десятилетии Ватиканская обсерватория и Центр богословия и естественных наук в Беркли (Калифорния) поддержали серию научных конференций под общим названием «Действия Бога с точки зрения науки» [6]. Без ущерба для работы, которую мы собираемся выполнить, я хотел бы на этом симпозиуме, спонсируемом Темплтоновским фондом, поставить вопрос немного иначе: каков богословский взгляд на научные знания о будущем нашей вселенной? Никакая надежда на успех в решении этой сложной проблемы невозможна, если мы, с одной стороны, не используем лучшее, что может предложить нам наука, а с другой — не примем богословскую позицию, согласно которой религиозная мысль не обязана быть ни монолитной, ни неподвижной. Поскольку основная тема богословия — отношения человека и Бога, я вижу в этом диалоге две темы чрезвычайной важности:

1. Что можно сказать, опираясь на полнейшие и точнейшие научные данные, о роли случайности в прошлой и будущей истории вселенной, и особенно в истории человека во вселенной?

2. Верно ли, что история человека неизбежно связана с физической историей вселенной, или у человека есть трансцендентный аспект? Под «физическим» я имею в виду все, что может исследовать наука, под «трансцендентным» — то, что наука не может понять до конца. Возможно, данное противопоставление неправомерно; но, мне думается, об этом стоит поговорить.

Если мы собираемся начать подобный диалог, то, думаю, прежде чем засесть за серьезную науку, стоит сказать несколько слов о моей богословской позиции, которая если и не во всем совпадает, то во многом согласна с позицией большинства тех, кто, по–видимому, участвует в диалоге. Я выражу ее тремя краткими утверждениями.

Прежде всего: наука соблазняет верующего использовать Бога в качестве «объяснения». Мы вспоминаем о Боге, чтобы объяснить вещи, которые иначе объяснить не удается: «Как возникла вселенная?», «Откуда взялись мы?» и тому подобное. Мы превращаем Бога в какую‑то универсальную заплатку, особенно там, где, как мы чувствуем, наука не дает хороших и убедительных объяснений. Он (или Она?) становится великим Богом пробелов. Но истина в том, что первый и основной момент в религиозной вере — установление личных отношений с Богом. Только во вторую очередь этот личный Бог может стать источником знаний. А некоторые верующие, кажется, надеются, что наука никогда не заполнит определенных пробелов в нашем знании об эволюции, и это позволит им без помех заполнять пустые места Богом. Но разум нам дан совсем не для этого. Мы призваны искать полноту Бога в творении, используя для этого не Бога, а собственные мозги.