Непредвиденные появления г-жи Деруссо таили в себе гораздо большую угрозу, чем постоянное близкое присутствие ее мужа. Однако Элен, казалось, не придавала им никакого значения, и эта беззаботность была прямо пропорциональна ее презрению к своей матери. Г-н Деруссо, разбогатевший благодаря страховой конторе, которую он возглавлял, проявлял в отношении своего богатства неприкрытую радость нувориша, зато его супруга, вышедшая из более зажиточных слоев, держа в поле зрения каждое су из капитала своего мужа, блестяще изображала аристократическое пренебрежение к материальным благам. В тот июльский день, когда впервые зашла речь о Дени, она прежде всего выразила недовольство его иностранной фамилией, сослалась на его юный возраст (всего на месяц старше Элен) и придумала еще тысячу нелепых возражений. Говорить о деньгах было ниже ее достоинства. Элен со смехом повторила Дени фразу своего отца: «У него нет ни су, ты никогда не будешь счастлива, если тебе придется жить в нищете». Эта более или менее откровенная глупость ей казалась скорее даже симпатичной, и она цитировала ее для того, чтобы с помощью юмора как-то прикрыть то, что казалось ей змеиным обличьем матери. Дени заставил себя посмеяться вместе с нею. Однако он тогда вдруг понял, что его самого гораздо сильнее ранят выводы незатейливого здравого смысла, чем коварство.

Поль, с которым он сегодня обедает, подобным тонкостям немало бы удивился: для него буржуазное благосостояние так же естественно, как воздух, которым он дышит. Поведай ему Дени, что к его связи с Элен примешались денежные проблемы, он просто вынул бы свою чековую книжку. Обнаружив, насколько он даже в чувствах остается пленником своего происхождения, Дени в какой-то момент даже испугался, как бы от этого не пострадала их простая и чистая дружба; однако он недооценил обезоруживающее нравственное здоровье Поля, от которого отлетало все, что могло бы охладить пылкость его чувств. Вот и сейчас он оглушает Дени своими речами, одновременно быстро поедая продолговатые, пропитанные маслом ломтики жареного картофеля. Со свойственной ему деликатностью, которая служит признаком истинного душевного благородства, присущей порой даже самым бестактным людям, он говорит и говорит, избегая таких тем, где нечаянно могло мелькнуть лицо отсутствующей; сегодня он не упоминает даже о своей Художественной школе. Когда они были детьми, Дени мог спрятаться со своим тщедушным телом за спину друга, чья мощная фигура внушала уважение даже крупным париям из старших классов; однако Поль, вместо того чтобы играть роль покровителя, награждал его тумаками, дабы, не причинив ему большого вреда, выработать у него самоуверенность выносливого борца. Так большая собака показывает клыки, играя с ребенком; в восторге от ее злости тот дразнит животное, которое изображает еще большую ярость, но, подчиняясь верному инстинкту, остерегается сделать ребенку больно. В другие вечера Дени нужно было кому-то излить душу, а сегодня он, словно выздоравливающий больной, пытается ощутить под ногами твердую почву реальности. Поль помогает ему как может и, не сбавляя шага, ловко лавирует между рифами.

Его раздражало то, как манерно Элен держала вилку. А когда она подзывала официанта в пиццерии, то делала это таким тоном, как будто обращалась с наказами к управляющему большого имения. Ее, пожалуй, нельзя было бы назвать «воображалой»; однако независимо от того, обсасывала ли она куриную косточку или разделывала пальцами креветок, во все свои жесты она привносила ту же слегка раздражающую грацию, что и в самые изысканные занятия. Когда они обедали у родителей Дени, она просчиталась, не без оснований предположив, что в их доме церемоний за столом не разводят (впрочем, возможно, также и потому, что хотела показать свое восхищение кулинарным искусством хозяйки) и лихо подъела с тарелки весь соус, а затем с некоторым смущением обнаружила, что из всех присутствующих такую вольность себе позволила она одна: в его семье достаточно хорошо знали правила хорошего тона, чтобы соблюдать их хотя бы в присутствии наиболее почетных гостей. А г-жа Маджера, заметив ее жест, посмотрела на нее удовлетворенным взглядом, каким одаривают невестку, которая не станет манерничать.

Иногда они заходили в ресторан, возле Художественной школы. Они приглянулись одной старой официантке с затянутыми в узел волосами, носившей отделанный фестончиками передник, и та оставляла им столик в глубине зала. Поскольку цены там были значительно выше, чем в закусочных, посещаемых Дени, Элен старалась оплачивать счет под предлогом, что они находятся на ее территории. Чтобы не слишком подрывать его бюджет, она при случае примеряла к себе феминистские принципы, которые у него хватало ума высмеивать. На двадцатилетие она подарила ему великолепную кожаную куртку; подозревая, что, под видом причуды она преподносит ему полезную вещь, он изобразил восторг, неестественность которого явно не ускользнула от ее внимания. Огорчение никогда не отражалось на улыбке Элен, но ее выдавали глаза, которые она прищуривала, отчего печаль делалась еще более очевидной, особенно когда она пыталась в такие моменты заговорщически подмигивать. В тот день Дени захотелось попросить у нее прощения, но он побоялся, что его слова прозвучат не очень убедительно, и потом долго мучился угрызениями совести оттого, что так и не смог объясниться с ней откровенно. Поль точно, до единого франка, отсчитывает свою долю и спешно прощается с Дени, трогательно избегая говорить ему, что опаздывает в Художественную школу.

Теперь один, один перед жалким столиком, покрытым пластиком. Через четверть часа ему нужно быть в школе.

Официант с отсутствующим видом кладет остатки пирога в жир от бифштекса и сминает скатерть, как лист гигиенической бумаги; несколько движений тряпки и, пожалуйста, следующий. На протяжении всего обеда Дени был прижат к столу горой пальто, висевших у него за спиной; теперь клиенты направляются за ними, подолгу выискивают каждый свое, неизменно проводя ему по макушке мягкой тканью; очевидно, ему следовало бы извиниться за то, что он выбрал для обеда это место под вешалкой. Похоже, здесь ждут не дождутся, когда он покинет эти места, но при этом отнюдь не выражают готовности отдать ему сдачу. Либо лень, либо глухое желание проиграть в этой игре по одурачиванию клиента мешает ему подойти к кассе, и он продолжает сидеть за столом. В конце их трапезы Элен обычно тянулась рукой к его руке. И каждый раз он удивлялся, что у нее такая шершавая кожа, подобно натуралисту разглядывал ее худые пальцы, легкая узловатость которых выдавала темперамент художника. Нет, он не имеет права даже поиграть с ложечкой для горчицы; официант берет горчицу у него из рук («Простите, пожалуйста») и ставит на соседний стол.

По правде говоря, никто не стремится поскорее его выпроводить — время обеда уже кончилось, а если соседние столы и накрывают, то это уже для ужина. Снаружи, несмотря на прохладу, уже веет весной. Она с таким восторгом говорила ему о первых побегах возле ее дома, на берегу реки («Ты покажешь мне мрак городов, а я тебе — свет полей»). Когда он впервые появился в К, поля уже начинали желтеть от ожогов раннего лета, а умерла она раньше, чем год закончил свой цикл, в один из черных зимних дней, в которые она любила плотно прижаться к нему. («С тобой я чувствую себя совсем худенькой, и не потому, что я стыжусь своего тела, а потому, что мне хочется отказаться от всего, что во мне есть, и полностью принадлежать тебе»). Однажды, выйдя по дороге из К, они добрели до ближайшей деревни. Там их застала гроза, и вернулись они кратчайшей дорогой — через поля. Она страшно хохотала, меся грязь изящными сапожками, представляя себе, какое выражение лица будет у родителей, когда они увидят ее промокшую до нитки. Дени, не слишком разделявший ее восторги, очень обрадовался, что родителей не оказалось дома. Она тогда словно в каком-то опьянении разбросала свои мокрые вещи по всей квартире и спросила его, не хочет ли он принять горячую ванну. При одной только мысли оказаться голым пусть даже под защитой стен ванной комнаты, в этом доме, куда обычно он входил с трепетом ребенка, совершающего первое причастие, его охватил приступ невероятного смущения, смешанного с каким-то непонятным удовольствием, и он с ужасом отверг экстравагантное предложение Элен.