Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Низовая демократия в русском государстве существовала всегда, поскольку, по сути, была функцией выживания и развития, способом гармонизации интересов власти и народа. Без нее не было бы возможно освоение шестой части всей земной суши. Даже в самые обморочные годы русской низовой демократии, в период между Петром I и Александром I, существовал сельский сход и казачий круг.

Как пишет историк С. Г. Пушкарев: «Крестьянская община, с ее выборными органами – старостами, сотскими, десятскими и т. п., – была исконным русским учреждением и мы встречаем на территории великого княжества Московского уже в XIV–XV вв. крестьянские общины в качестве признаваемых государственной властью общественных союзов, имеющих судебно-административное и финансовое значение».

В начальный период Московского государства его верховная власть (якобы авторитарная) вообще напрямую не соприкасалась с жителями; как писал историк Пушкарев, «не шла вглубь русского общества».

Выборные органы низовой демократии сами осуществляли управленческие, хозяйственные, полицейские, судебные функции, и решали, как будет разделяться на членов общины налоговое бремя.

На Рождество, Пасху, Троицу, когда деревня собиралась на пир-братание, «братчину», собравшиеся творили общинный суд; выбирали старосту и десятского.

Общественное самоуправление во многих волостях было закреплено великокняжескими грамотами еще при Иване III.

Историк Н. П. Павлов-Сильванский, сравнивая современную ему эпоху (вторая половина XIX века) с концом XV века, пишет, что в ту далекую пору великокняжеская власть «ограничивала до минимума штат своих чиновников, давая тем самым полный простор крестьянскому самоуправлению».

Общинные земли были своего рода коллективно-долевым владением крестьян, входящих в общину. Да простят мне рыночные фундаменталисты, но московская община XIV–XVI веков напоминает мне закрытое акционерное общество. И в этом обществе крестьянин распоряжался определенной долей капитала – участком земли, предоставленном ему по рядной записи. Будучи в общине, крестьяне могли как угодно распоряжаться собственными земельными участками, продавать, дарить их и т. д. Некоторые крестьяне даже владели целыми деревнями. Стороннему человеку община также могла предоставить землю, однако за плату, поставив его «на оброк», по оброчной записи.

Пользование землей, в любом виде, непременно сопровождалось тяглом – уплатой государственных налогов.

Крестьянин, сидевший на владельческой земле, также был полным хозяином своего участка. Собственно господская пашня могла не иметь постоянной прописки и меняться год от года. Обрабатывая ее, крестьяне обеспечивали воинам возможность нести государственную военную службу.

И на владельческой земле крестьяне могли продавать свои участки или меняться ими, однако, уведомив землевладельца.

« Вольно вам меж себя дворы и землями меняти и продавати, доложа прикащика; а кто продаст свой жребий или променит; и прикащику имати на том явки менового с обеих половинок, на монастырь полполтины», – гласит уставная грамота Соловецого монастыря крестьянам села Пузырева.

На рубеже XV–XVI вв., с территориальным расширением Московского государства, с усложением государственных функций и увеличением расходов, над крестьянским миром появляется чиновничий слой, состоящий из представителей феодальной знати, и их слуг. Наместники рассматривали свои должности как «кормления», получая плату за ведение судебных и прочих дел на подведомственной территории.

Хотя Великокняжеский Судебник ограничивал вольности наместников – «без старосты и без лучших людей наместником и волостелем не судите (наместникам и волостелям не судить)» – такие предписания оказались недостаточными для ограничения произвола наместников и бояр в смутную эпоху ослабления центральной власти в 1533–1547 гг.

С воцарением Ивана IV правительство переходит к решительным мерам по расширению прав выборного местного самоуправления, что касалось в первую очередь крестьянства, составляющего основную часть населения страны.

Как пишет проф. И. Д. Беляев, царь Иван Васильевич постоянно стремится к тому, «чтобы крестьяне в общественных отношениях были независимы и согласно с исконными русскими обычаями имели одинаковые права с прочими классами русского общества».

Крестьяне были уравнены с другими сословиями во всех судебных делах. Скажем, при судебном деле между монастырем и крестьянами, один судья был от монастыря, другой от крестьян.

«И мы в тех землях Ферапонтова монастыря игумену с братьею дали судью тебя Третьяка Гневашова; а Славенского да Волочка крестьяне и Ципинские волости крестьяне и Итколские волости крестьяне, в той же земле взяли судью Михаила Лукина сына Волошенинова».

Конечной целью земских реформ, начавшихся после Земского собора, было утверждение и охрана государственного порядка силою крестьянского общества. По словам Н. П. Павлова-Сильванского: «Московское правительство решилось передать земству всю власть на местах, удалив наместников, потому, что жизненная сила волостного мира является в его глазах залогом успеха этой радикальной реформы».

Уже в 1550 г. выработан формуляр уставной земской грамоты, отменяющей наместничье управление, и заменяющий ее выборными земскими органами. «И будет посадские люди и волостные крестьяне похотят выборных своих судей переменити, и посадским людям и волостным крестьянам всем выбирати лучших людей, кому их судити и управа меж ими чинити».

Наиболее энергично правительство производит отмену чиновничьего управления, находившегося в руках боярства, с середины 1550-х. Очевидно, темпы реформ были ускорены боярской фрондой 1553–1555 гг., посягновением Владимира Старицкого на престол и заговором князей Ростовских.

Поскольку самоуправление общин считалось соответствующим интересам правительства, то теперь от самих общин зависело, управляться ли своими выборными властями, или просить сверху наместников и волостелей.

Начиная с этого времени, просьбы общин об освобождения от наместников и волостелей, всегда удовлетворялись, только с условием – вносить в казну оброки, ранее собираемые на наместников. Этот свободный выбор общины имели во всё время правления Ивана IV, вне зависимости от того, городские они были или сельские волостные, черные или находящиеся на господских землях.

В окружной уставной грамоте для Устюжских волостей (1555), государь говорит о неэффективности наместничьей системы управления, при которой, бояре чинят крестьянам «продажи и убытки великие». Грамота сообщает о передаче управленчески функций самим общинам: «И мы, жалуючи крестьянство… наместников и волостелей и праветчиков от городов и волостелей оставили». А также определяет порядок внедрения самоуправления: «Велели мы во всех городах и в станах и в волостях учинить старост излюбленных, кому меж крестьян управу чинить и наместничьи и волостелины и праветчиковы доходы собирать… которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею… и разсудити бы их умели в правду безпосульно и безволокитно».

Во второй половине 1550-х гг. наместники и волостели, в массе своей, были от «городов и от волостей отставлены». Их власть перешла к «излюбленным старостам» и «излюбленным судьям», «выбранным всею землею». Место наместничьих тиунов и доводчиков (низшего чиновничества) заняли выборные целовальники и земские дьяки.

На смену Приказной избе наместника в волости или городе явилась Земская изба. В городской Земской избе сидели городовые приказчики, старосты и сотские. Выборные городские власти в первую очередь наблюдали за целостью общественных имуществ, отдавали с торгов (аукционов) в платное пользование городские угодья, следили за честностью торговли и правильностью сбора податей, защищали горожан от произвола чиновников. В сельской волости Земская изба была местом работы старост и дворских. И в любой земской избе на почетном месте, за столом, непременно находились «излюбленные» (то есть выборные) земские дьяки – ответственные только перед выборщиками бюрократы.

29
{"b":"161564","o":1}