Г р а ф и н я. И что вы о ней думаете?

К р и т и к. Статья с результатами моих исследований скоро выйдет в «Курьере современного кризиса», а другую, как бы вытекающую из первой, я отдал в еженедельник гуманистической, вернее, гуманитарной культуры «Современный мир и молодежь».

Г р а ф и н я. Интересно, к каким выводам вы пришли?

К р и т и к. Книга маэстро уникальна.

Г р а ф и н я. Понятно, что уникальна. Вы растолкуйте.

К р и т и к. Уникальная, исключительная книга. Исключительная в отношении к мрачным и не всегда достойным словопрениям о месте человека в космосе и его сущности перед лицом смерти.

Г р а ф и н я. Как-как? Милый, я этих премудростей не пойму. Объясните доходчиво.

К р и т и к. Короче, книга по сути своей является наиболее мощным, достоверным и убедительным обвинением против...

Г р а ф и н я. Батюшки, против чего?

К р и т и к. Да против всего! Это ярчайшее свидетельство...

Г р а ф и н я. Ах, оставьте! Я все равно не пойму. Лучше скажите просто: нравится вам книга или нет?

К р и т и к. Мы, молодежь, считаем присутствующего здесь маэстро новым пророком. Его творчество... э-э... совокупляет.

Г р а ф и н я. Как вы сказали?

К р и т и к. Совокупляет запросы современного общества с постулатами прочной, непреходящей традиции.

Г р а ф и н я. Ага. Стало быть, великая книга?

К р и т и к. Величайшая.

Г р а ф и н я ( Писателю). Вот видите, все мы здесь — люди искусства и профаны — сходимся в решающей оценке вашего творчества.

П и с а т е л ь. Право, не знаю, как...

Г р а ф и н я ( подошедшему господину). Кого я вижу! Господин заместитель министра просвещения собственной персоной! Благодарю вас, господин замминистра, за то, что вы приняли мое робкое и одновременно смелое приглашение: такая честь!

З а м м и н и с т р а. Это для меня честь, графиня, особенно когда среди ваших многоуважаемых гостей присутствует... присутствует... Вы не представите меня знаменитому маэстро?

П и с а т е л ь. Представлять одного из сильных мира сего, мудрого государственного мужа, на чьих плечах тяжкое бремя ответственности за множество архиважных свершений, скромному сочинителю! Правильнее было бы наоборот.

З а м м и н и с т р а. И все же, маэстро, ценя столь присущую вам безупречную скромность, почитаю своим долгом не только выразить восхищение мое и правительства вашим изумительным творчеством, но и...

П и с а т е л ь. Вы, господин замминистра, просто сражаете меня своим безграничным благорасположением, и я сознаю собственную ничтожность!

З а м м и н и с т р а. Я, кхм, уполномочен уведомить... Словом, маэстро, правительство намерено увенчать вас венцом славы на Капитолийском холме.

П и с а т е л ь ( в сторону). Давно пора! ( К Замминистра) О Боже! Настоящий венец? Подобно великим, которые уже тогда, в былые времена...

З а м м и н и с т р а. Вам вручат также золотое перо.

П и с а т е л ь. О счастье!

З а м м и н и с т р а. И медаль того же металла весом — говорю для хроники — сорок граммов...

П и с а т е л ь. Ого!

З а м м и н и с т р а. А также чек на десять миллионов, из государственной казны.

П и с а т е л ь. Это чересчур! Я не чек имею в виду, а почести, которые стоят много больше.

З а м м и н и с т р а. Наконец, ваши изречения будут высечены на мраморных плитах в вестибюле и коридорах нашего университета. В довершение всего одна из городских улиц получит ваше имя.

П и с а т е л ь. Еще при моей жизни?

З а м м и н и с т р а. А почему бы и нет, если еще при жизни вы умножаете славу нашей страны?...

Н и к т о. Стоп, стоп!.. И что это должно изображать: успех, славу, почести?

Р е ж и с с е р. Ну, более или менее.

Н и к т о. Менее. Это не мое, как и все остальное.

Р е ж и с с е р. Хорошо, хорошо, не будем тратить слов... Господа актеры, играем четвертую ситуацию, и побольше души, если можно.

Н и к т о. Посмотрим.

Молодой человек, холостой, брюнет, один. В дверь стучат.

Б р ю н е т. Кто там?

Ж е н с к и й  г о л о с. Сорочки.

Б р ю н е т. Что?

Г о л о с. Сорочки.

Б р ю н е т. Не пойму. Впрочем, голосок — невинный и милый. Откроем.

ВходитП р а ч к а , неся несколько выглаженных и наполовину завернутых в глянцевую бумагу сорочек.

П р а ч к а. Ваши сорочки, сударь.

Б р ю н е т. Ах, сорочки — я не понял сразу... Сорочки. Очень кстати. Да вы заходите... заходи. Сколько с меня?

П р а ч к а. Тысяча двести пятьдесят лир.

Б р ю н е т. Многовато. Ну и дерет твой хозяин. ( В сторону.) Какая славная девчушка!

П р а ч к а. Мне так велели.

Б р ю н е т. Я и говорю, конечно. Вот тысяча пятьсот лир. Сдача найдется?

П р а ч к а. Нет.

Б р ю н е т. Ну, ничего, в другой раз... А лет-то тебе сколько? Я просто из любопытства.

П р а ч к а. Тринадцать, сударь.

Б р ю н е т. И уже зарабатываешь на жизнь!.. Семья, наверное?

П р а ч к а. Нет, никого.

Б р ю н е т. Никого! А как же...

П р а ч к а. Вот так...

Б р ю н е т. Смотри-ка, и юбочку короткую носишь. Хотя с твоими ножками можно себе позволить.

П р а ч к а. Я пойду. Спасибо, сударь, до свидания.

Б р ю н е т. К чему такая спешка? Давай поговорим о том о сем...

П р а ч к а. Если я сейчас же не вернусь, у меня будут неприятности.

Б р ю н е т. Ах, как малышка изящно выражается: мол, будут неприятности.

П р а ч к а. До свидания.

Б р ю н е т. Погоди! Вот скажи мне: ты блондинка или нет? Потому что этот твой хвостик словно из чистого золота, а челочка вроде бы темнее, я что-то не разгляжу. А может, ты вся... светленькая?

П р а ч к а. Что вы сказали?

Б р ю н е т. Подними-ка ручки... О-о, вся светленькая, прелесть! Очаровательно!

П р а ч к а. До свидания.

Б р ю н е т. Не грызи фартук... А что это у тебя спереди?

П р а ч к а. Где?

Б р ю н е т. Вот тут: что-то выдается, вздымается под кофточкой, какая-то выпуклость... А?

П р а ч к а. Не надо, я краснею.

Б р ю н е т. Ну что ты, ведь это обворожительный дар природы! Пленительное создание, не хочется ли тебе упасть в мои объятия?

П р а ч к а. Прошу вас, сударь, не говорите так... Вы... я...

Б р ю н е т. Но может быть, подаришь мне хоть один поцелуй?

П р а ч к а. Поцелуй!

Б р ю н е т. Да, именно поцелуй, именно! О небо, зачем так дрожать... Да что с тобою? Успокойся, малышка, беру все свои слова назад... ( Один.) Сбежала!..

Н и к т о. И правильно сделала.

Р е ж и с с е р. Как это?

Н и к т о. Да от такого грубого, неприкрытого донжуанства кто угодно сбежит! Знаете, что я вам скажу?

Р е ж и с с е р. Что?

Н и к т о. Ни-ни!

Р е ж и с с е р. Это как понять?

Н и к т о. А так: нет, и еще раз нет! Мы скатываемся к вульгарному набору запретных желаний... Совращение малолетних — вот чем здесь пахнет! Готов спорить, вы хотели, чтобы этот поцелуй в результате имел место и получил развитие!

Р е ж и с с е р. Ну, допустим.

Н и к т о. Так тут сплошная неувязка! По-вашему, чтобы я возрадовался и узрел самого себя, судьба должна непременно явиться мне в радостном обличье, хотя это высосано из пальца. Не говоря уже о примитивности или примитиве происходящего.

Р е ж и с с е р. Не понял.

Н и к т о. Вы предлагаете чересчур примитивные, схематические ситуации, в конечном счете такие же пустые, как я сам.

Р е ж и с с е р. А вам, значит, требуется...

Н и к т о. Некая подлинная модель, настоящий и жизненный контекст. Ведь эти события, изложенные лучше ли, хуже ли, а чаще хуже, чем лучше, должны же, черт побери, выстроиться в конкретный сюжет, именно в сюжет.

Р е ж и с с е р. Какой-то отвлеченный разговор. Дальше-то что? Я свои ситуации исчерпал. И актеры мои, которые, заметьте, импровизировали, вряд ли способны на большее.