Серьезная блондинка, сидящая рядом с Лиллиан, ласково улыбается. С ужасом я узнаю в ней ту женщину, которая рассыпала у входа свои бумаги.
Лиллиан, как и все остальные присутствующие, не сводит с меня глаз. Что это: день унижения опаздывающих новеньких сотрудниц? Мне хочется съежиться и исчезнуть в своем дурацком мини платье. После долгого молчания блондинка сжаливается надо мной и, указав жестом в глубь комнаты, милостиво произносит:
— Присаживайтесь.
Я иду, спотыкаясь, мимо многочисленных ног в туфлях на шпильках и падаю на свободный стул.
Собрание продолжается. Я не поднимаю глаз от своих коленей. Кровь стучит у меня в висках. Ситуация так унизительна, что я чуть не плачу. Я знала, что так и будет, если даже хоть кончиком пальца ноги дотронусь до того ядовитого омута, каким является индустрия моды. Я ведь видела, что случилось с моей мамой. Как я могла оказаться такой дурой?!
Идет обсуждение темы насилия в модных журналах.
— Немного крови на одежде, сексуальные модели, оборки из ленты, которой окружают место преступления. Я буквально вижу это.
— Акцент на кровавые брызги!
— Восхитительно! Это понравится!
— Остроумно! Оборки вдохновляют.
— Однако мы должны быть осторожны.
— Мы же не хотим стать козлами отпущения и быть обвиненными в пропаганде подросткового насилия.
— Не будем о смерти. Как насчет темы загробной жизни для этого портфолио? Нам следует поместить модели на фоне дворца и надеть на них ангельские крылья, что олицетворяет собой небеса…
— Крылья — это избито.
Спустя некоторое время я наконец прихожу в себя и начинаю осматриваться вокруг.
На Лиллиан кольца, похожие на кастеты, и точно по фигуре сшитый на заказ черный пиджак со стоячим воротником, несколько верхних пуговиц расстегнуты, чтобы продемонстрировать сексуальный участок обнаженного тела. Все остальные рядом с ней кажутся слишком неэлегантными, слишком аляповатыми, слишком дешевыми, слишком несовершенными. Я и не заметила, что пристально разглядываю ее, пока она тоже не уставилась на меня в упор. И кровь в моих жилах застыла. Опять. Что такого в этой женщине? В помещении достаточно прохладно — сотрудники, сидящие в крайнем ряду, кутаются в свитера и шали — но это что-то другое…
Не успела я отвести от нее глаза, как изучающий арктический взгляд сменился улыбкой — ослепительно сверкнули белые зубы. Острые. Вспомнилась сказка: «Бабушка а почему у тебя такие большие зубы?» Все происходит так быстро, что я теряюсь в догадках: а не почудилось ли мне все это? Улыбка. Зубы. Даже обмен взглядами. Должно быть, мне все это померещилось.
Незаметно, во всяком случае, мне так кажется, осматриваю комнату. Все присутствующие, хоть и не так великолепны, как Лиллиан, тоже невероятно красивы или так хорошо загримированы, что их собственная внешность уже не играет никакой роли. Особенно бросается в глаза блондинка с лицом персидской кошки, говорящая с британским акцентом. У нее высокая пышная прическа, громадные черные очки и черная кофточка с глубоким V-образным вырезом, в который видна ее костлявая грудь, похожая на пластиковую обертку на куриной грудке в магазине. Она настолько худая, что я начинаю беспокоиться: а все ли в порядке у нее с сердцем?
Рядом с ней восседает очень субтильная девушка с огромными, почти безумными, серыми глазами. Судя по всему, она моложе меня, но тем не менее занимает место непосредственно за столом. Она вся внимание и согласно кивает, когда говорят Лиллиан или Британка, как я ее окрестила.
Мне на колени падает листочек бумаги. Я быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто на меня не смотрит, и разворачиваю его: « Ваше опоздание — дань модному этикету?»
Я поворачиваюсь и смотрю на своего соседа. Крепкий, бледный, с взъерошенными темными волосами. На нем надеты армейские брюки, и ему далеко за двадцать.
Я переворачиваю листок и пишу: « Ха!»
Он вырывает записку из моих пальцев и комкает ее. Еще раз мельком смотрю на него и отмечаю горящие, глубоко посаженные карие глаза. Затем заставляю себя отвести взгляд и больше не обращать на него внимания. Это тяжело, но не очень, потому что следующая обсуждаемая тема — конкурс «Тэсти-герл». Я навострила уши. Виктория упоминала, что я буду работать именно над этим.
— Каково положение дел? — спрашивает всех присутствующих в комнате энергичная женщина, похожая на выпускницу школы, с которой я столкнулась внизу. — Мы запускаем это в октябре?
Сейчас только июнь, а сотрудники уже «закрывают» октябрь.
— Это будет потрясающе, дорогая. Читатели просто обожают это. У нас более тысячи претенденток, — отвечает Британка. — Аннабел доложит подробности.
— Двести шестьдесят шесть уже зарегистрированы, и еще двенадцать почтовых кареток не просмотрены, — доложила, вскочив, Аннабел, молодая услужливая девушка.
— А напомните-ка мне, что это за конкурс? — вопрошает импозантный мужчина в черном, сидящий рядом с Лиллиан с другой стороны.
На нем блейзер, сшитый в стиле винтаж — видны все швы и подкладка (вероятно, голландский, такие носили выпускники колледжа Сен-Мартин, [4]1995 год), надетый поверх белой рубашки с монограммой «ШЛ». Разговаривая, он чертит что-то в блокноте ручкой с тонким сиреневым стержнем.
Британская леди-кошка вспыхивает. Подозреваю, что она уже много раз говорила ему об этом конкурсе.
— Это конкурс моделей, — говорит она. — Читатели со всей страны участвуют в нем. Мы планируем отобрать десятку самых «тэсти-аппетитных», — здесь британка хихикает над своей собственной шуткой, — и затем предложить им сняться в «кровавой» фотосессии. Ее подхалимка Аннабел добавляет:
— Мы откроем новую Хан, новую Дашу, новую Икелиене! [5]
Британка продолжает:
— Я договорилась с двумя совершенно потрясающими людьми из Англии, они сделают фотографии и художественный дизайн. С Джадой Дилан-Холл и ее супругом Кэшем. Конечно, вы слышали о них.
Атмосфера заметно накаляется. Даже такая неосведомленная личность, как я, догадывается, что подбор фотографа не входит в компетенцию леди-кошки.
— Та самая Джада Дилан-Холл? Извини, сладенькая, — Голос «ШЛ» сочится ядом. — Наш бюджет этого не выдержит.
Это замечание оказывается фатальной ошибкой. Противница атакует:
— Я побеспокоилась о бюджете и попросила Джаду сделать эту работу лично для меня. Она согласилась.
— Бесплатная фотосъемка? Я сдаюсь! — восклицает женщина, по виду менеджер, которую я тоже видела на улице.
«ШЛ» пробует применить другую тактику:
— Вы искренне полагаете, что мы найдем десять читательниц, которые достойны того, чтобы появиться на наших страницах? Вы в этом уверены?
— Выберите одну или двух победительниц, — вступает в разговор худая маленькая женщина с проблесками преждевременной седины в коротких черных волосах, что резко контрастирует с ее бледным моложавым лицом.
Должно быть, она одна из союзниц «ШЛ».
— С точки зрения искусства это будет более оправданно.
— Согласна, что найти десятерых будет непросто, — говорит сиплым голосом много курящего человека женщина с пышными вьющимися волосами и нарисованным лицом. — Вчера у нас состоялся первый кастинг — мы осматривали претенденток до ряби в глазах, и это только начало, а сколько их еще?
Британка скривила в улыбке свои губы с абрикосовым блеском.
— Тогда у нас точно будет десять победителей, — промурлыкала она. — Наверняка с помощью сотрудников отделов искусства и фотографии можно завуалировать некоторые незначительные недостатки моделей. — И обратилась к мужчине в черном: — Вы ведь всегда говорите: «Снимайте то, что за камерой, а не то, что перед ней». Разве не так?
— Это мой принцип, — неохотно признает он.
— Итак?
— Итак, пошли дальше, — прерывает спорящих Лиллиан. — Мы заполучили Трея для главного октябрьского материала «Спроси мужчину»?
