Для вампиров, судя по всему, необходим тест получше.

Я оставляю распечатку моей статьи на столе секретарши Лиллиан (ее зовут Шарлотта, на прошлой неделе она сменила Кэрол), и мой взгляд падает на лоток для почты и посылок. Вот он, оптимальный способ доставки препарата «антивамп» вампиру: косметика! Они обожают косметику. Я быстро оглядываюсь, чтобы удостовериться, что горизонт чист, прежде чем начать рыться в лотке в поисках чего-то такого, что легко можно смешать с чем-то типа… святой воды. Сразу же натыкаюсь на лосьон линии «Крем де ла Мер». Лиллиан всегда им пользуется. Какой бы ни была реакция, меня она вряд ли заподозрит — на производстве всякое бывает. Я снова оглядываюсь, затем засовываю крохотную бутылочку в свою сумку и спешу прочь, ощущая себя преступницей, похитившей чужое добро.

Квартира моей тети отнюдь не неприступная крепость, как мне всегда казалось. Вернувшись в эти стены цвета древесного угля, в окружение из доисторических зубов и царство возвышенного искусства, я сильно пожалела, что не пошла вместе с Рэйчел и Ниной. Здесь довольно противно. Я прохожу мимо кабинета с семейными фотографиями и вступаю в пределы хозяйской спальни. Пятиминутная борьба с блоком переключателей заканчивается тем, что включается только подсветка картины Фюсели.

Похожий на обезьяну демон-инкуб скрючился на груди спящей женщины. Произведение называется «Кошмар» и было создано в 1781 году. Стерлинг приобрел его еще до того, как познакомился с Викторией. Собственно говоря, это его квартира. После того как она переехала к нему, здесь ничего не изменилось, за исключением появившихся на террасе растений. Я понимаю, что сейчас напугана и, вероятно, поэтому мне мерещатся чудовища там, где их и в помине нет, но мне захотелось поговорить с тетей о вкусах Стерлинга. Надо присмотреться к нему повнимательнее, когда он вернется из Японии. Бросаю на картину последний взгляд. Да уж, не хотелось бы, проснувшись, увидеть над собой Стерлинга с горящими глазами.

Я убегаю в свою комнату, запираю дверь и подпираю ее стулом. Страшно чувствовать, что вся эта темная квартира против меня — она словно притаилась, чтобы напасть, когда я меньше всего буду этого ожидать. Находиться в замкнутом пространстве немного спокойнее, чем на открытом месте.

Проведя пару часов за компьютером, я уже почти профессор по вампирам. Наиболее противоречивые сведения по поводу того, как защищаться от вампиров и как их уничтожить. Одних отпугивает чеснок, а других нет.

Некоторые чернеют, если их облить святой водой, но не все. Отсечение головы человека, укушенного вампиром, может предотвратить его воскрешение. Выстрел серебряной пулей однозначно убьет живого вампира, так же как пронзение его сердца осиновым колом.

Конечно, серебряная пуля или кол в сердце могут убить кого угодно.

Довольно странным мне показалось то, что у некоторых из них наблюдается аллергия на арахис.

А самая большая загадка для меня — как удалось семейству вампиров выжить в эру скрытых камер и судебных доказательств. Погибли при невыясненных обстоятельствах несколько человек, с тех пор как Лиллиан и ее команда появились в городе, однако смертей могло бы быть гораздо больше, если бы этим нелюдям ежедневно требовалась свежая кровь. Должно быть, они способны питаться как-то иначе, не убивая людей, — в противном случае полгорода было бы завалено трупами. Но как?

Поздно вечером, когда я наконец перестала шарахаться от каждой тени, я выливаю из флакона ароматную жидкость «Крем де ла Мер» стоимостью пятьсот долларов (после того как побрызгала на себя несколько раз — я очень люблю дорогую косметику) и «прокручиваю» парочку ситуаций, как подложу флакон обратно. Вероятнее всего, лоток для посылок и почты будет все еще за пределами кабинета Лиллиан, когда я пойду сменить Шарлотту во время перерыва на ленч. И я смогу незаметно вернуть разбавленный лосьон. А для того чтобы Лиллиан обратила внимание на содержимое лотка, нужно застелить его кроваво-красным бархатом.

За углом на Семьдесят первой улице есть римско-католическая церковь.

Надеюсь, что чаша со святой водой там не только для того, чтобы фигурировать в кинофильмах.

Церковь Святого Причастия на Семьдесят первой улице словно сошла с обложки романа «Ребенок Розмари». [29]Я до сих пор не могу привыкнуть к архитектуре Верхнего Уэст-Сайда, где вызывающе роскошные современные здания соседствуют с мрачно темнеющими очертаниями готики. Глядя на круглое церковное окно в форме розетки и на устремляющийся ввысь верхний ряд окон, освещающих хоры, я чувствую, как меня пробирает дрожь.

Святая вода оказывается прямо за дверью — в небольших каменных чашах, установленных в сводчатых нишах, но я не решаюсь немедленно приступить к исполнению своего плана. Я трусливо удираю в неф, с запозданием замечая, что на скамьях тут и там дремлют бездомные. Я нахожу свободный ряд и сажусь — надо дождаться, чтобы окружающие перестали обращать на меня внимание. Когда этот момент настал, я иду назад к выходу и погружаю свою маленькую бутылочку в купель так тихо и быстро, что никто, я уверена, ничего не заметил.

* * *

Украденный, разбавленный и заново упакованный флакон покоится в моей сумке Всемирного фонда защиты диких животных, когда наступает время принять на себя обязанности Шарлотты. Даже таскание этого флакона повсюду с собой заставляет меня чувствовать себя виноватой. В животе начинается нервное бурчание. Что, если это средство не подействует на Лиллиан? Тогда нельзя будет однозначно утверждать, что она вампир. Как говорится, возможны варианты. А вдруг она обладает экстрасенсорными способностями и поймет, что лосьон «Крем де ла Мер» был фальсифицирован?

Я играю на чужом поле.

К счастью или к несчастью, но, заступая на пост, я не знаю, у себя ли Лиллиан. Как оказалось, она лежит на спине на столе из тяжелого черного стекла в своем кабинете и какая-то азиатка в белой униформе сотрудника СПА стоит над ней, быстро, со свистом размахивая в воздухе руками и неодобрительно хмурясь.

— Привет, это Кейт. — Я стучу в слегка приоткрытую дверь. — Я заменяю Шарлотту.

— Захвати мою книгу для записи деловых встреч и входи! — командует Лиллиан.

Шарлотта, еще не успевшая уйти, смотрит на меня завистливым взглядом, как будто чтение расписания деловых встреч Лиллиан, пока та принимает процедуры Рейки, — самая большая в мире привилегия. В ответ я смотрю на нее в упор до тех пор, пока она не хватает свою поддельную сумку «Баленсиага» и не ретируется. Затем я перекладываю флакон из моей сумки в почтовый лоток, нахожу на столе тяжелую, в кожаном переплете, книгу для записи деловых встреч Лиллиан, кладу ее поверх лотка и вхожу, шатаясь от тяжести.

— Как дела, Лиллиан? Все хорошо?

— У тебя не бывает ощущения, что ничего хорошего тебя уже не ждет?

Я думаю о святой воде и искренне отвечаю:

— Нет, я как раз многого жду от жизни.

— Ты еще молода. Тебе еще не успело все наскучить, как мне. Рекламодатели вечно требуют лучшей подачи материала. Ассистенты вечно пишут личные письма. Знаменитости вечно пощипывают свои усы и бродят вокруг полуобнаженными в ожидании фотосъемок. И клянусь тебе, Кейт, если еще раз увижу возвращение восьмидесятых, я выколю себе глаза.

— А ты не хочешь посмотреть, что прислали сегодня? — Я пытаюсь отвлечь ее от черных мыслей.

— Есть что-то, заслуживающее внимания?

— Альбом «Самые красивые отели», лифчик от «Ла Перла», новый продукт от «Крем де ла Мер».

Лиллиан вздыхает:

— О, все как всегда. Позже.

Я зачитываю вслух ее календарь на четверг, пятницу и понедельник, выискивая по ее просьбе «окна», чтобы вставить в расписание сеансы Рейки. Среди прочего там есть довольно двусмысленная запись, сделанная карандашом во время совещания элегантным, старомодным почерком Лиллиан. Дело в том, что сделана она небрежно и потому истолковать ее можно двояко: либо как «смерть живьем», либо как «доставлять».