Аннабел улыбается. Должно быть, у них с Лиллиан один дантист, потому что их ослепительно белые зубы и Длинные резцы очень похожи. Она обнимает меня за плечи своей твердой тонкой рукой и сильнее прижимается ко мне. Надо сказать, что мы и так вдвоем угнездились на одном сиденье.

— Да забудь ты!

Я с раздражением уже собираюсь спросить ее: «Почему?» — как она вдруг бледнеет, становится мертвенно-белой и начинает раскачиваться на стуле. Зрачки у нее расширяются — становятся чудовищно огромными. Она глубоко втягивает воздух, как будто вдыхает изысканный аромат.

— Ты в порядке?

— Да. Все хорошо. Страшно проголодалась. Мне нужно срочно как следует подкрепиться. Давно не ела, — говорит она тихим шепотом. — Увидимся завтра.

Аннабел соскальзывает со стула и идет сквозь толпу с решимостью робота. Я, в который уже раз, в шоке от всех этих «модниц». Если ей нужно просто наесться, возможно, даже до рвоты, или отведать что-то особенное, что в такое время суток, ночью, совсем ни к чему, — ради Бога, мне-то какое дело.

В четверг утром просыпаюсь одетая, лежа на красном бархатном покрывале в своей комнате в доме Виктории. Голова раскалывается. События вчерашнего вечера начинают всплывать в памяти… хотя слово «вечер» здесь вряд ли уместно, поскольку, как чуть позже выяснилось, меня выгрузили из лимузина Кристен Дрейн утром, перед рассветом.

— Дорогая, ты еще дома? — раздается тетин голос. Что здесь делает в такую рань Виктория? Ведь обычно она долго спит.

— Который час? — мямлю я.

Она стремительно распахивает дверь, свежая, отлично выглядящая.

— Кейт, уже половина двенадцатого! Я и не подозревала что ты дома, пока не услышала стоны. С тобой все в порядке?

Я скатываюсь с кровати.

— Караул! Опаздываю!

К счастью, Алекса сама приходит не раньше одиннадцати. Но тут меня словно током ударяет.

— О, нет! Я же должна быть на совещании через полчаса!

Я судорожно натягиваю бесплатные джинсы, которые таскались вчера вместе со мной из клуба в клуб в моей верной холщовой сумке Всемирной федерации защиты живой природы, и хватаю первый попавшийся под руку топ.

— Туфли и губную помаду! — кричит Виктория, выскакивая из комнаты.

Через несколько секунд она возвращается с парой мягких туфель на широком каблуке, похожих на мокасины от Джейн Мэйл, и тюбиком кирпично-красной помады. Она наносит ее на мои губы, пока я кое-как причесываюсь.

— Девушка в твоем возрасте будет выглядеть модной в любом наряде, если наденет хорошие туфли и выберет красную губную помаду, — провозглашает она.

Вик попадает в самую точку. Этот цвет оттеняет мои волосы и подчеркивает мою бледность.

Я посылаю ей воздушные поцелуи в обе щеки, хватаю сумку и убегаю.

Пятнадцать минут спустя я уже поднимаюсь в лифте «Олдем». Смотрюсь в зеркальную дверь, чтобы убедиться, что молния на джинсах застегнута, а вещи надеты не наизнанку. Я голодна, умираю от жажды, а мои волосы пропахли сигаретным дымом.

И я опять не надела лифчик.

Господи, только бы Алекса еще не пришла.

— Доброе утро, мисс Макэллистон! Вы действительно умеете обставить свой выход, — подкалывает меня Феликс.

Я замечаю, что он уставился на мои туфли от Мэйл, как будто знает, сколько они стоят. Вероятно, действительно знает. Я же не хочу ничего знать.

— Алекса уже пришла? — еле переводя дух, спрашиваю я.

Феликс как-то странно смотрит на меня.

— Полагаю, что да. Она всегда приходит раньше меня.

— О! — Я останавливаюсь. — Разве ты не видел ее утром?

У него такой вид, будто он хочет сказать мне что-то, но потом передумывает и лишь качает головой:

— Я не слежу за людьми.

Почему-то я сильно в этом сомневаюсь. Но крыть мне нечем.

К моему огромному облегчению, в конференц-зале, когда я туда влетаю, со скучающим видом сидят Аннабел (ее блокнот, лежащий перед ней на столе, уже раскрыт на чистой странице), Рэйчел и Нина. Я занимаю место рядом с Аннабел, удостаиваясь скептических взглядов коллег-стажеров.

— Доброе утро! — приветствует меня Аннабел. — Чувствуешь себя так, как будто тебя поджаривают в аду?

— Да нет, нормально, — не моргнув глазом соврала я.

Судя по всему, она чувствует себя превосходно. Ее волосы красиво уложены, будто она только что из салона.

Выглядит свежей и хорошо отдохнувшей. Ночной кутеж не оставил никаких следов.

— Алекса здесь? — спрашиваю я.

— Еще нет. Вероятно, она еще только просыпается. — Аннабел делает вид, что не замечает моего смущения.

— Кейт, ты была на вечеринке в «Молекулярной биологии» вчера вечером? — спрашивает Нина.

Как, ради всего святого, они уже успели узнать, что я делала вчера вечером?!

— Нам кажется, что это ты на заднем плане снимка, сделанного Треем и размещенного в «Перец-Хилтон» [15]сегодня утром, — говорит Рэйчел. — Невероятно! Где ты достала приглашение?

Они обе буквально сгорают от зависти и злости, но тем не менее, приторно улыбаются и заглядывают мне в глаза.

— А на той вечеринке, где произошло убийство, ты тоже была? — подобострастно спрашивает Нина.

Аннабел бросает на них свирепый взгляд, разговор резко обрывается.

Входит Джеймс в сопровождении Матильды. На нем армейские брюки, а волосы выглядят влажными — кажется, не я одна опоздала сегодня на работу. Я ловлю его взгляд на краткое, неуловимое мгновение, и меня охватывает почти непреодолимое желание захихикать. Он подмигивает мне, я еле сдерживаюсь.

Следом за Джеймсом появляется Алекса с загадочной улыбкой. Театральным жестом она достает свой смартфон «Блэкберри», что-то набирает и садится.

— Алекса, ты уже видела сегодняшние газеты? — спрашивает ее Аннабел.

Наконец-то мы перейдем к обсуждению убийств. Алекса снисходительно улыбается:

— Патрик такой шалун. Я на него ужасно сердита, просто в бешенстве. Глядя на это фото, можно подумать, что мы с Люком больше чем друзья!

Это точно не об убийствах. Я догадываюсь, что погибшие девушки гораздо менее важны для Алексы, чем увидеть свое имя в газетах. Ее «Блэкберри» опять пищит. Она читает сообщение, снова жеманно улыбается, а затем грозно сверкает на нас глазами.

— Естественно, никто из вас не должен распространяться о том, что сегодня утром я получала сообщения.

Нина согласно кивает. Рэйчел сидит с непонимающим видом. Аннабел что-то быстро записывает в блокнот. Она поднимает руку.

— О чем конкретно мы не должны распространяться, Алекса?

Наша руководительница удовлетворенно фыркает, и мы, наконец переходим к делу.

— Пора выбирать полуфиналисток, — говорит Алекса. — Аннабел, я хочу, чтобы ты со стажерами произвела первоначальный отсев. Это значит, что вы должны выкинуть всех коров. Только стройные девушки могут стать «Тэсти-герл». Оставляйте исключительно привлекательных и худых… — Она смотрит на меня, будто лично я пытаюсь всучить ей какую-нибудь толстушку. — Я имею в виду очень худых девушек!

— Этот конкурс послужит стартом для карьеры очередной партии юных моделей, — разглагольствует Аннабел. — И все благодаря тебе.

Алекса поглаживает завитки идеально уложенных светлых волос своей слабой рукой.

— Да, это так.

— Я рада, что удостоилась чести поучаствовать в отборе претенденток, — тараторю я.

Я буквально хватаюсь за это дело. Отбирать молодых женщин по весу — еще одна ступенька вверх по карьерной лестнице и уж куда лучше, чем бороться, как Нина и Рэйчел, за привилегию бегать за сигаретами для кого-то.

— Как только избавишься от толстушек, займись чтением эссе «Что делает меня привлекательной». Нам нужны люди с оптимистическими личными историями. Те, кто уже освободился от родительской опеки или воспитывался в приютах. Эмигрантки из стран третьего мира. Мы должны продемонстрировать, что трудности преодолимы и успеха может добиться каждый.