— Все равно ты мне нравишься, — говорит он, обхватывая одной рукой меня за талию. — Сумасшедшая. Подозрительная. Недоступная. Я хочу запечатлеть на пленке все твои эмоции.

Он наклоняется еще ниже. Я покорно запрокидываю лицо, чтобы он мог поцеловать меня.

Как в прошлый раз. В ту минуту, кода наши губы соприкасаются, моя кровь превращается в розовое шампанское, я пьянею и становлюсь беспомощной. Я могла бы целоваться с ним до конца света.

Мне следовало бы испугаться. Я во власти чего-то колдовского, могущественного и древнего, но его губы такие мягкие. Он делает паузы, чтобы посмотреть мне в глаза. Он целует мой рот, а потом проводит большим пальцем по моим губам и по лицу. Я забываю о вампирах, о контроле над разумом и вообще обо всем на свете.

Я сама притягиваю его к себе. И затем мы страстно обнимаемся, перекатываясь по софе. Его колено между моих ног, мини-юбка задралась, а ожерелье из чесночных головок хрустит и трещит между нами.

Может быть, думаю я, это он меня загипнотизировал? Потому что раньше я никогда такого не чувствовала. И если это правда, действительно ли это такое уж зло? Конечно же, нет. Все парни делают это.

— Зачем это? — шепчет он мне в ухо, дергая за ожерелье.

— Сними его, — неосторожно разрешаю я.

Он улыбается, и я вижу мгновенную перемену в нем. Его глаза становятся темными и опасными, когда его рот приближается к моей шее. Меня бросает в жар. Я бьюсь в конвульсиях, как будто сквозь меня пропускают ток, и издаю долгий, громкий, леденящий кровь вопль. Никогда бы не подумала, что способна издавать такие звуки.

— Что? Что случилось? — Джеймс отскакивает от меня.

Я судорожно провожу рукой по шее, проверяя, нет ли на пальцах крови, и с облегчением обнаруживаю, что нет.

— Ты пытался укусить меня!

— Я тебя целовал! — Он выглядит на самом деле напуганным.

— Не притворяйся! Я знаю, что ты пытался сделать!

— О чем ты говоришь? — Он отодвигается на противоположный край софы, держась рукой за сердце. — Ты меня до смерти напугала!

— Ты хотел навредить мне! — Я становлюсь пунцово-красной и злой, но где-то в глубине души чуть-чуть беспокоюсь, не ошибаюсь ли я — может быть, он и не вампир вовсе.

Джеймс встает и смущенно проводит рукой по волосам.

— Кейт, я сожалею о том дне. Я обещал себе, что никогда больше не свяжусь ни с одной малышкой из «Тэсти». Однажды я это сделал, и это плохо кончилось.

— Верно. Потому что ты высосал из нее все до капли?

— Ради Бога, о чем ты? — Он хватает свою обувь, стараясь держаться от меня как можно дальше. — Возможно, это была плохая идея — прийти сюда.

— Ты не вампир?!

Или он не вампир, или лучший в мире актер-кровопийца.

Он брезгливо смотрит на меня.

— Ты опять читала этот блог? Тебе нужна медицинская помощь.

— Джеймс, подожди. — Все происходящее начинает казаться мне забавным. — Пожалуйста, выслушай меня. Я не сумасшедшая, хотя, наверное, выглядит все это именно так. Наши сослуживцы действительно вампиры. Лиллиан, Алекса, Аннабел, Кристен Дрейн и наверняка кто-то еще. Я думала, что и ты тоже. Мне действительно очень-очень жаль.

— Знаешь что? — Теперь, когда его испуг прошел, он начинает злиться. — Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что был глупцом, когда обещал себе недавно, что никогда больше не буду встречаться с девушкой из «Олдем». Поэтому, пока ты там работала, я думал, что между нами ничего не может быть. — Его голос срывается. — Но потом, когда я услышал, что ты больше не вернешься на работу, я понял… — Он замолкает и качает головой. — Как бы то ни было, я пришел зря.

— Послушай, — прошу я. — Я могу доказать это. Пожалуйста, хотя бы выслушай меня.

— Доказать?

О, черт! Как же я ему это докажу?

— Твоя камера! Ты ведь фотографировал здание полчаса назад. Я знаю, это звучит дико, но Алекса и Аннабел прилетели сюда, приземлились на террасу и угрожали убить мою тетю, если я не вернусь на работу. Не видел ли ты каких-нибудь огромных, необычно выглядевших… летучих мышей?

По его лицу я поняла, что видел. Кое-чего я добилась.

— Может, ты заснял их?

Он достает свою камеру и начинает просматривать снимки, по-прежнему держась как можно дальше от меня.

— Они великолепно смотрелись рядом с горгульями. Я сделал несколько снимков.

— Хорошо, тебе не показалось, что это необычные летучие мыши?

— Я не знаю даже, как выглядят обычные.

— Можно мне тоже посмотреть? Я не буду кричать и делать резких движений.

Мне показалось, будто он пытается подавить улыбку.

На экранчике башенки и зубчатые стены величественного готического здания выглядят как темное кружево на фоне розоватых облаков, подсвеченных заходящим солнцем. Джеймсу удалось поймать в объектив этих летучих мышей с распростертыми темными крыльями, есть несколько кадров, где их силуэты особенно четко вырисовываются на фоне вечернего неба.

— Вот здорово — получилось! — радуюсь я. — Джеймс продолжает обиженно молчать. — Нормальные летучие мыши ждут наступления темноты, — говорю я нерешительно. Думаю, так оно и есть. Я нахожу самый четкий кадр и пристально рассматриваю его. Должно же быть хоть какое-то доказательство того, что это никакие не мыши. — Не мог бы ты увеличить это?

Он берет у меня камеру и совершает с ней какие-то манипуляции, а потом снова вручает мне. Хвала Господу за высокую разрешающую способность! Я внимательно рассматриваю сморщенную черную мордочку существа, скольжу взглядом по его тонкому, как у норки, телу и маленьким когтистым лапкам.

— Думаю, что вот эта — Алекса, — говорю я.

— Мне надо идти, — пятится Джеймс.

Я увеличиваю расправленное крыло, надеясь на чудо.

— Смотри! — кричу я. — Ее когти украшены кристаллами от Сваровски. — Это правда — видны сверкающие прозрачные безделушки на фоне алеющего неба.

Он смотрит на снимок:

— Это солнечные блики.

— Да нет же!

Он снова берет камеру, мгновение смотрит на изображение, затем выключает ее и убирает в сумку.

— Невероятно, — говорит он, — а нет ли у тебя еще каких-нибудь доказательств?

Два часа спустя, когда я рассказала ему все, он добавил еще пару фактов, которых я не знала. Например, что в его обязанности входит также выписывать счета для фотоотдела, и у него вечная проблема: частенько он не может найти многих моделей, работавших на нас, чтобы заплатить им.

— Как правило, это новенькие. Они получают небольшое вознаграждение и шанс создать свое портфолио. Может, это им не очень-то и нужно, но все равно странно. Шестнадцатилетние девушки вряд ли отказались бы получить свои пятьдесят баксов.

Однако больше всего его интересуют не подробности о «модном убийце», а необъяснимая привязанность ко мне Лиллиан. Я мысленно замяла этот пункт. Тайная тщеславная часть меня желает верить, что она любит меня, потому что я умная и веселая и потому что она и моя мама были подругами. Но, признавая, что я умная и веселая, Джеймс беспокоится, что существует еще какая-то причина. Он считает, что это плохо — то, что я посвящена в тайны жизни вампиров. По его мнению, это больше похоже на то, как если бы убийца позволил жертве увидеть его лицо. В этом случае он точно тебя убьет.

Теперь мы по-товарищески сидим рядом на софе. Мои босые ступни совсем рядом с его ногой.

Я говорю ему, что мне уже все равно. У меня нет выбора. Если я не вернусь на работу, они нападут на Вик или на моего отца. Я не могу этого допустить.

— Ладно, но ты должна быть очень осторожна, — говорит он. — Ты можешь вернуться на работу, но в случае чего — сразу же ко мне.

Надо же, какой он защитник!

— Кроме того, мне не нравится, что ты здесь одна, пока твоей тети нет в городе. — Его темные глаза лукаво скользят по мне. — Я мог бы остаться с тобой, пока все не утрясется.

Я отнимаю у него свою руку.

Это заставляет его задуматься кое о чем.

— Почему, черт возьми, ты позволила мне войти в Дом, если думала, что я вампир? А вдруг никто не предупредил меня о том, что у Лиллиан планы на тебя?