Итак, думал Грегори, вот каковы придворные этого вдохновленного самим Сатаной маньяка. Здесь только не хватает гарема и евнухов, а так — ну чем не двор какого-нибудь восточного владыки XVIII века, все элементы налицо: непредсказуемый в своих поступках, садистски настроенный тиран, раздающий награды и лишающий кого-то жизни под влиянием сиюминутного настроения; толпа царедворцев, льстящих каждому его слову и готовых немедленно исполнить любую его прихоть; верховные жрецы нацистского вероисповедания, постоянно требующие кровавых жертвоприношений в виде миллионов евреев; хвастливые паладины на трухлявых ногах; мелкие воришки, в тепличных условиях повернувшегося к ним колеса Фортуны превратившиеся в могучих воротил, которые без зазрения совести обкрадывают государство на миллионы золотых; лекари и знахари, поддерживающие наркотиками жизненные функции в теле своего повелителя лишь ради собственной наживы: всякого рода предсказатели и ясновидящие, которые наставляют его на путь истинный, что выражается в крайних формах безумств и кровавых преступлениях против рода человеческого. Чем дальше Грегори вникал в этот клубок интриг, ненависти и коррупции, тем больше он удивлялся тому, что подобная черная толпа могла удерживаться у власти в Германии такой долгий срок. И они не только копошились в своем собственном соку, но и сумели поставить с ног на голову международную жизнь. Страницы этих досье насквозь пропахли серой.

А Малаку весь остаток февраля без устали составлял гороскопы, испещрял тетради математическими выкладками и загадочными каббалистическими знаками. Устав от чтения этого вороха грязи, с которым Грегори познакомился в досье, он перешел к личным знакомствам с людьми из окружения Геринга. Генерала Коллера он воспринял как приятного в обращении пожилого джентльмена, находившегося, однако, на грани нервного истощения. Заместитель Коллера, генерал Кристиан, понравился Грегори значительно меньше, тем более что он, кажется, и всерьез полагал, что Германия-де из всех этих временных неудач воскреснет, подобно Фениксу, из пепла еще более окрепшей, чем прежде. А вот с Николаусом фон Беловым они прекрасно сошлись, хотя виделись только дважды, на вечерних приемах, которые Геринг продолжал устраивать, одеваясь по этому случаю в самые разнообразные маскарадные костюмы: то как индийский раджа, то как император инков, а то в какое-то фантастическое сочетание шелков и атласов, позволявшее ему, всякий раз демонстрировать свои коллекции сказочных драгоценных камней.

Наконец, подготовительный период для Грегори и Малаку закончился, и в самом начале марта генерал Коллер отвез их в Берлин. Министерство ВВС тоже пострадало от бомбежек, но первый этаж остался цел, и там офицер из администрации министерства указал приготовленные для них апартаменты, отличавшиеся после роскоши Каринхолла унылостью и спартанской обстановкой. Кайндль заблаговременно позаботился о том, чтобы они были обеспечены всем необходимым, что может понадобиться офицеру и его денщику. Поэтому, оставив Малаку распаковывать багаж, Грегори отправился вместе с генералом Коллером вверх по Вильгельмштрассе к зданию рейхсканцелярии.

Огромное здание значительно пострадало от бомбежек, в роскошном холле неприятными кучами лежала штукатурка, и ни у кого из аккуратных немцев она не вызывала естественного желания прибрать этот разгром, поскольку все понимали, что неизвестно, чем все закончится завтра.

Вверху каждой лестницы находилась гардеробная, но не для одежды, а для личного оружия. Со времени июльского покушения в штаб-квартиру фюрера практически никого не допускали. Даже Геббельс и другие министры подвергались обыску, и, как скоро выяснил Грегори, обыску очень тщательному и умелому.

Спустившись под землю, он думал, что увидит некое подобие подземной крепости, но ничего подобного не увидел. Бункер, из которого Гитлер вел войну, состоял из немногим более тридцати помещений, многие из них казались просто игрушечными домиками на детской площадке по своим размерам, только одно было достаточно вместительным, чтобы проводить в нем совещания или служить общей столовой, а остальные представляли переходы и коридоры. В других бункерах ютился обслуживающий персонал и младшие штаб-офицеры. Но в них нужно было спускаться по отдельным лестницам. Общая же обстановка была в высшей степени неуютная, неэффективная и бестолковая.

Грегори уже располагал детальной информацией о распорядке дня Гитлера. Вставал фюрер в полдень, проводил совещание с подчиненными, выходил ненадолго погулять в сад рейхсканцелярии с одним из своих ближайших друзей, возвращался в бункер для овощной трапезы или чая с булочками, присутствующие при этом подвергались его бесконечным и занудным монологам о ситуации на фронтах, затем давал несколько аудиенций генералам, вернувшимся с фронта, или еще кому-нибудь, снова перекусывал и отправлялся на боковую, что случалось, как правило, около пяти утра.

Чтобы всегда быть при хозяине, Борман придерживался того же расписания. Таким образом, ему удавалось всегда быть в курсе последних новостей, а также либо предотвращать визиты нежелательных посетителей, либо высказывать фюреру свои критические замечания после их ухода. Он стал каналом и рупором последних высказываний и распоряжений своего хозяина и оформлял через штабных все в соответствующем порядке.

Появившись сразу перед полуднем в ставке, Коллер смог без промедления представить Грегори Борману. «Серый кардинал» Гитлера удостоил его холодным неулыбчивым взглядом и задал несколько вопросов. Грегори сказал, что до недавнего времени он выполнял личные поручения рейхсмаршала на Балканах, приобретая там антиквариат. Губы Бормана скривились в презрительную усмешку, и он процедил:

— Отличное времяпровождение, пока другие проливают кровь за Отечество! Ваш жирный разгильдяй-начальник, должно быть, уже утонул в том барахле, которое люди, подобные вам, для него наворовали.

Грегори уже собирался соответствующим образом объяснить наглецу, что его шеф как раз проливал кровь за Отечество, а… Но тут, получив предостерегающий тычок в спину от Коллера, смолчал, а скоро и узнал, что подобные оскорбления в адрес Геринга здесь были самым обычным делом.

Борман небрежным жестом отпустил их, Коллер отправился на полуденное заседание, а Грегори отыскал фон Белова, который тепло его приветствовал и показал все помещения его новой службы, разумеется, за исключением тех комнат, которые занимал фюрер.

Они недолго поговорили о войне. Грегори в душе обрадовался, когда фон Белов достал карту Западного фронта, на которой приблизительно были обозначены позиции союзных армий.

В начале февраля генерал Эйзенхауэр начал большое наступление, направленное на нижнее течение Рейна. На Крайнем Севере британцы и канадцы удачно освободили от немцев Рейхвальдский лес, однако ниже к югу американский бросок на Дюссельдорф был остановлен исключительно мужественными действиями генерала Шлемма. Кроме того, условия для наступления союзников были крайне неблагоприятными, поскольку дождь лил беспрестанно, танки и тягачи безнадежно вязли в слякоти, задерживая общий ход наступления по всему фронту. Рассматривая карту, фон Белов объяснил:

— Противник сосредоточивается в этом районе для следующего большого броска. Сегодня мы практически лишены данных воздушной разведки, но сотни офицеров и солдат, опрокинутых наступлением союзников и пробравшихся через линию фронта к нам, свидетельствуют об огромном скоплении в этом районе артиллерийских орудий и бронетехники. Я опасаюсь, что к концу месяца англичане пересекут Рейн в этом месте.

— Возможно, возможно, — задумчиво промолвил Грегори, но потом, как будто его осенило, выложил свой козырь:

— Но американцы это сделают быстрее тихоходных британцев. И будет это отнюдь не на этом участке, а дальше вниз, к югу от Кельна.

Этой информацией его снабдил Малаку, который колдовал над таблицами в Каринхолле, бормотал свои малопонятные заклинания и молился своему Князю Всего Сущего. Возможность использовать этот первый козырь появилась рановато, но Грегори было жаль упускать этот шанс.