Грегори кивнул:

— Об этом нетрудно догадаться по количеству эсэсовских дивизий, дерущихся на фронтах. Увеличение количества неминуемо приводит к ухудшению качества. Очевидно, уже не приходится говорить о специально отобранных эталонах арийских воителей.

— Так оно и есть. Чем больше Гитлер убеждался в том, что генералы готовы в любую минуту предать его, тем благосклоннее он относился к любимой игрушке «верного Генриха» и позволял тому формировать новые и новые части его личной нацистской армии. А тому интригану большего и не требовалось. Он набирает в части СС уже не одних только немцев, но и французов, бельгийцев, голландцев, датчан, скандинавов и даже мусульман из Югославии. Теперь у него под ружьем уже больше миллиона человек. Они носят солдатскую форму, но совершенно независимы от Вермахта.

— Ты считаешь, что нацистские формирования достаточно сильны, чтобы подавить любой генеральский путч, поддержанный регулярной армией?

— В Берлине — несомненно. Как-то вечером Курт посвятил меня в некоторые детали. В городе армия располагает лишь батальоном охраны и несколькими подразделениями при Генштабе. Разумеется, они могут призвать на помощь части кадетов из учебных центров, расквартированные вне черты города. Но на это понадобится несколько часов, а командиры в гиммлеровских частях СС, если только не потеряют голову от неожиданности, вряд ли будут сидеть сложа руки.

— Таким образом, получается, что ни один генерал не осмелится предпринять активных действий до тех пор, пока не узнает, что его коллега уже позаботился о том, чтобы Гитлер не стоял у них на дороге.

Сабина даже удивилась его непонятливости:

— Да нет же, надежда на то, что Гитлера кто-то уберет, — это надежда несбыточная. Он слишком осторожен. Скажу тебе даже больше, я всерьез подозреваю, что он находится под защитой самого Сатаны, а такая протекция — поверь моему слову — самая надежная. Я более чем уверена, что, пока русские или союзники не войдут в Берлин, любая попытка покушения на него обречена на провал.

В ту же секунду они услышали, как хлопнула калитка. Кинув быстрый взгляд в окно, Сабина увидела Остенберга.

— Это Курт! — встревоженно воскликнула она. — Почему так рано? Быстро, быстро прячься!

Фон Остенберг уже бежал по тропинке через сад. Если бы Грегори попытался пересечь гостиную, Курт его бы заметил через окно или бы они столкнулись нос к носу в прихожей, откуда вела наверх лестница. Оставался только один выход: нырнуть сквозь вельветовые портьеры, отделяющие от гостиной маленький кабинет, и задернуть их за собой поплотнее.

Секунду он стоял, прикидывая, можно ли попытаться выбраться из окна кабинета, не поднимая шума, а потом застыл, услышав торопливые шаги входившего в гостиную фон Остенберга и его взволнованный крик:

— Свободны! Мы наконец свободны! Гитлер мертв! Мертв!

Грегори сначала не поверил своим ушам. Оставив намерение бежать через окно, он прислушался. Сабина ахнула и забросала фон Остенберга вопросами о подробностях:

— Мертв? Как это случилось? У него был удар? Или кто-то все же пристрелил его?

— Нет, это была бомба. По крайней мере, я так думаю. Подробности пока не известны. Но он точно мертв — иначе и быть не может. Я получил условный знак, пароль «Валькирия». Получил двадцать минут назад и сразу помчался к тебе, чтобы ты первая от меня узнала об этом.

— Значит, ты входил в число заговорщиков?

— Да. Несколько раз за последнее время мы пытались убить Гитлера, но каждый раз эта свинья меняла распорядок дня в самый последний момент. И с бомбой тоже были накладки. Наши германского производства взрыватели, гады, шипят — и такой непременно заметили бы. А британские — те работают под действием кислоты. Знаешь, как удобно: разбил капсулу с кислотой, а она через установленное время разъедает проводок. Поэтому обратились ко мне, ведь у меня в лаборатории имеются и трофейные взрывчатые вещества, и наши. И все причиндалы к ним тоже есть. Так что я, можно сказать, впрямую приложил к этой славной странице в истории Германии руку: раздобыл взрыватели. Но на этот раз никакой осечки все равно бы не случилось. Если бы не сработала бомба, его бы застрелили.

— Курт, ты, как мне кажется, мог бы и предупредить меня заранее. — В голосе Сабины послышались нотки недовольства.

— Дорогая, я не мог, не имел такого права, — оправдывался он. — Мы все поклялись хранить это в глубокой тайне. И я никогда не входил в число особо доверенных лиц. Я знать не знал, что попытка будет предпринята именно сегодня, и до сих пор не знаю, кто тот храбрец, что взял на себя эту роль. Но какое это теперь имеет значение? Ведь мы свободны! Мы наконец свободны от этого неумытого выскочки, этого чудовища! Мы свободны!

— Так. А что ты знаешь о других ключевых фигурах? — спокойно — так, что Грегори даже удивился, — спросила Сабина. — Что с Гиммлером? С Геббельсом? С Герингом? Они без борьбы не сложат оружия.

— Дорогая, ты, главное, не волнуйся. Ими займутся. В этом и есть смысл того, что по нужным каналам прошел пароль «Валькирия». Теперь наши генералы уже берут бразды правления в свои руки в Военном министерстве. Батальон охраны захватит Радиоцентр, подразделения из танковых и артиллерийских училищ уже маршируют на Берлин.

— Кто конкретно возглавляет путч?

— Генерал-полковник Людвиг Бек, и он заручился поддержкой очень многих видных военачальников, которые не желают пресмыкаться перед Гитлером: фельдмаршал фон Витцлебен, который станет Главнокомандующим вооруженными силами; Гальдер, который, возможно, займет пост начальника Генштаба; Хойпнер, Ольбрихт, Фелльгибель, Остер, Хазе, Вагнер и адмирал Канарис. И новые наши блестящие офицеры тоже с нами: Мерц фон Квирнхейм, Клаус Шенк фон Штауффенберг, Фабиан фон Шлаубрендорфф и Хеннинг фон Тресков. Это ведь он тогда отправил в самолете Гитлера бомбу под видом коньяка, хотя я тогда, разумеется, не мог тебе об этом сказать. С нами оба шефа полиции: граф Гелльдорф и Артур Небе. И военные губернаторы во Франции и в Бельгии обещали арестовать в Париже и Брюсселе всех нацистов. Обо всем позаботились заранее. Нам с тобой нечего опасаться.

Грегори приоткрыл щелочку между занавесками и наблюдал за графом. За те два года, что он не видел фон Остенберга, граф успел здорово состариться. Среднего роста, худой, теперь уже почти окончательно поседевший, он выглядел на все шестьдесят.

А граф тем временем продолжал вещать:

— Бек становится новым главой государства, но только временным правителем, пока мы не возьмем под свой контроль ситуацию в стране и не заручимся поддержкой англо-американского союза против вторжения на наши земли русских. Несмотря на заявление в Касабланке Рузвельта, что речь может идти лишь о «безоговорочной капитуляции», они не откажутся пойти на разумные компромиссы с нами, когда мы скинем нацистов: меньше всего им улыбается перспектива того, чтобы Австрия, Германия и Венгрия оказались под пятой коммунистов. Но наша позиция в то же время ориентирована против военной диктатуры: как только мы разберем накопившиеся завалы в политике и экономике, Карл Герделер унаследует верховную власть от Бека и сформирует коалиционное правительство, куда войдут социалисты и другие наши друзья. Тогда можно будет произвести широкие выборы снова. Но больше я тебе пока ничего не могу сообщить до вечера или до завтрашнего утра. Сейчас я только заглянул на минуту, чтобы принести тебе радостные вести. Немедленно направляюсь в Берлин, чтобы узнать поточнее, как там развиваются события.

Торопливо поцеловав Сабину в щечку, немолодой любовник ушел. Едва зазвучали его шаги по садовой дорожке, Сабина быстро прошла через гостиную к картине в позолоченной раме, сняла ее со стены, и на ее месте Грегори увидел небольшой тайник. Открыв его, Сабина вынула из ниши телефонную трубку и через секунду произнесла:

— Мне нужен господин Вайцзеккер. Срочно! Срочно, я говорю! Разговор первостепенной важности. На проводе номер сорок три.