Но это еще цветочки. Она пребывала в несказанном страхе, поскольку всем ведь известно, что в роду Виттельсбахов из поколения в поколение передается королевская болезнь — бешенство. И уже через сутки совместной жизни с отпрыском славной фамилии у нее не оставалось ни тени сомнения, что его не держат в психиатрической лечебнице с жестким режимом только по причине его аристократического происхождения.
Но настал день, когда из деловой поездки вернулся фабрикант Бляйхер. Когда он появился перед дверью апартаментов Паулы, предвкушая счастливую встречу и сулящий ему многие радости прием его чудесной и очень дорогостоящей подружки, он немало удивился, когда она сказалась больной и под всевозможными предлогами просила его оставить ее на время одну. Бляйхер унюхал, что здесь что-то не так, и решительно, заставив посторониться Паулу, ворвался в ее спальню и застал там молодого человека без подбородка, однако ж во всем остальном достаточно мускулистого, лежащего на постели Паулы в одном лишь монокле.
Возмущенный этим зрелищем, честный фабрикант обозвал Паулу — возможно, и не без основания на то — грязной шлюхой, перечислив в сердцах все известные ему разновидности представительниц этой профессии. Самое удивительное, что обиделся так же и Гуго — нет, не за нее, а за себя — отпрыска царственного дома Баварии, — обиделся на бесстыжий намек, что он посещает проституток.
Недолго думая, князь Гуго голый вскочил с кровати, схватил нож, лежавший на подносе, и начал гоняться за фабрикантом огнетушителей по всем комнатам.
По счастливой случайности, нож оказался серебряный, фруктовый и не слишком острый. Но Паула мгновенно смекнула, что любовников необходимо нейтрализовать, иначе дело закончится смертоубийством. Она выбежала из квартиры и подняла на ноги всех соседей, которые позвали полицию. Дерущихся с трудом удалось разнять. Бляйхер, получив несколько порезов и синяков, послал Паулу ко всем чертям и ушел восвояси. А князя Гуго пришлось держать двоим полицейским и нескольким энтузиастам-прохожим, чтобы затолкать в полицейский фургон.
На следующий день у Паулы забрали вещи князя, но бумажник с платиновым гербом Гуго, усыпанным мелкими бриллиантами, она оставила себе на память о приключении с представителем громкой фамилии.
Сабина сразу же заинтересовалась этим сувениром и спросила, было ли в бумажнике что-нибудь еще, на что Паула пожала плечами и ответила:
— Только пятьдесят марок и документы, которые теперь всегда приходится носить с собой.
А дальше прекрасная Сабина сделала все, чтобы получить этот сувенир. И теперь она счастлива вручить бумажник с княжеским гербом новому владельцу. С этими словами Сабина расхохоталась, раскрыла сумочку и подала Грегори бумажник.
Оперативно проверив его содержимое, Грегори узнал, что, хотя князь Гуго был на десять лет моложе, чем он, описание его внешности в документах было достаточно невнятным, что могло соответствовать практически любому мужчине, если только его рост немного меньше шести футов, он брюнет и среднего телосложения, так что для рутинной проверки документов это вполне могло сгодиться. Мало кто в Берлине мог знать об анекдотической ситуации, в которой оказался князь Гуго полтора месяца назад в Мюнхене, да и за шесть недель его вполне могли снова выпустить на свободу из частной клиники.
Стрелки часов приближались к шести, разговор о том, как Грегори покинуть Берлин, надо было отложить до следующего утра.
Для себя Грегори решил, что лучший для него маршрут из немецкой зоны оккупации лежит через швейцарскую границу. Он достаточно хорошо знал окрестности озера Констанц и если ему удастся украсть лодку на немецком берегу, то под покровом ночи он сможет перебраться на швейцарскую сторону озера. Но из Берлина дорога на юг лежала через Мюнхен, а он остерегался ехать поездом, поскольку при проверке документов мог оказаться в компании людей, знающих князя Гуго фон Виттельсбаха цу Амберг-Зульцхайма, человека, известного скандальным поведением, что неминуемо привело бы к разоблачению Грегори как самозванца.
Хоть шансы такого совпадения были и невелики, Грегори предпочитал не рисковать, тогда Сабина предложила ему первую часть пути проделать на ее автомобиле. Как и у многих владельцев машин, ее машина в это сложное военное время стояла в гараже, но Сабина запаслась на черный день бензином, хотя уволила шофера. Поэтому Грегори мог воспользоваться ее автомобилем, а где-нибудь по дороге пересесть на поезд, вручив машину механику ближайшего гаража с поручением вернуть ее владелице и оставив ему бензин на обратную дорогу. Так они и порешили, что сорок миль он проедет на машине до Виттенберга, крупного железнодорожного узла, через который проходят поезда до швейцарской границы. Оставалось, таким образом, лишь проблема денег, поэтому Сабина немедленно отправилась в Берлин, чтобы получить в банке наличными сумму, необходимую Грегори на несколько недель, пока он переберется через границу.
Она вернулась в половине первого и вручила ему щедрую сумму в рейхсмарках, соответствующую ста пятидесяти фунтам стерлингов. Горячо поблагодарив ее и пообещав вернуть долг при первой же возможности, он сунул деньги в княжеский бумажник и хотел сразу же отправиться в путь, но была суббота, и фон Остенберг должен был скоро вернуться из лаборатории, а потом торчать на вилле до понедельника. В такой ситуации машину из гаража не выведешь.
Смирившись с тем, что ему предстоит еще одно воскресенье в одиночестве, Грегори уселся с книжкой у окна и так просидел субботу и большую часть воскресенья. Именно этому обстоятельству он и обязан, что был предупрежден за несколько минут до неожиданного поворота событий. Без десяти минут четыре в воскресенье перед домом остановились две машины, из которых выскочили семеро одетых в черную форму гестаповцев.
Пока они торопились по садовой дорожке к дому, Грегори быстро огляделся. Постель он утром застелил, а остатки ленча Труди убрала, нигде не видно следов того, что в этой комнате кто-то жил. Заранее прикинув свои действия в подобной ситуации, он уже знал, что его единственное спасение — лезть на крышу дома. Он подбежал к пролету лестницы, приставил деревянную стремянку, открыл крышку люка, выбрался на крышу и втянув за собой лестницу, прикрыл люк.
Люк находился ближе к заднему фасаду дома, так что ему сверху отлично было видно все происходящее в саду. Был такой же солнечный день, как тогда, когда он застал Сабину в гамаке, она по своему обыкновению отдыхала в нем и сейчас. Фон Остенберг грелся на солнышке в шезлонге неподалеку, на коленях у него лежала книга. Спрятавшись за дымоходной трубой, Грегори видел, как они вскочили, увидев бежавших к ним эсдэшников. В следующее мгновение граф вытащил из кармана пистолет, приставил его к виску, раздался хлопок, Сабина закричала, фон Остенберг повалился на землю, обливаясь кровью, гестаповцы окружили его.
Итак, Эрика свободна! А вот сам он — успеет ли на ней жениться? Что, если гестаповцы тщательно перероют виллу в поисках вещественных доказательств виновности фон Остенберга? Может, рвануть вниз, пока не поздно? Нет, водители в автомобилях у гестаповцев обязательно вооружены, он, положим, тоже, но выстрелы привлекут внимание той семерки в черном. Нет, не годится. Они уже получили того, кого хотели, могут, конечно, перерыть комнаты и погреб в поисках бумаг злополучного графа, но на крышу вряд ли полезут.
Стараясь как можно меньше высовываться, Грегори наблюдал за тем, как двое нацистов приспособили шезлонг наподобие носилок и отнесли тело графа в дом, а третий гестаповец взял Сабину за руку и увел из поля зрения англичанина. Добрую четверть часа Грегори томился на крыше в неизвестности, затем услышал звук подъезжавшей машины. Он подполз к другому краю крыши и увидел внизу машину «скорой помощи». Значит, граф, как всегда, не довел дело до конца и по телефону немцы вызвали для него транспортное средство. Ну да, вон уже выносят, простынкой не прикрыли — с ним все ясно. Хотя гестаповцы народ не слишком церемонный, могут о приличиях и не побеспокоиться. Снова тишина. Хлопанье дверей и шаги прямо под ним. Обыск на третьем этаже. Он взвел курок и приготовился к встрече гостей. Одного-двух он застрелит, когда они полезут через люк. Но тогда они притащат длинные пожарные лестницы и начнут вести по нему огонь одновременно с разных точек. Затаив дыхание, Грегори изготовился к стрельбе, используя трубу как прикрытие. Никого, полная тишина. Снова звук мотора, он подполз к краю крыши, выходящему на дорогу, и увидел то, чего больше всего боялся: гестаповцы уводили Сабину и Труди. Но тут он поделать ничего не мог.
