— Я хочу, чтобы ты поставил свою мать на место! Я этого требую!

Ошарашенный молодожён остановился на пороге, не зная, войти ему или остаться в коридоре, но потом очухался и возмутился:

— Что это значит? Как я, по-твоему, должен поставить её на место?

— Ты должен сказать ей, чтобы она уехала. Немедленно!

Каренин нервно зашагал между коридором и спальней, постукивая подушечкой указательного пальца левой руки по губам. Пройдясь туда-сюда несколько раз, он остановился, потёр ладонью затылок и произнёс:

— Так-так… так-так… То есть ты ставишь мне такие условия?

— Да.

— И что будет, позволь узнать, если я их не выполню?

— Я не останусь в этой квартире ни секунды!

— И куда же, интересно, ты пойдёшь?

К такому вопросу Каренина не была готова, она вспыхнула как маков цвет и разразилась слезами, упала на кровать и рыдала, как Джульетта над телом брата Тибальта, зная, что убивший его Ромео будет изгнан.

Через несколько минут Каренин не выдержал:

— Аня… ну что ты так… так себя мучаешь? Перестань, пожалуйста.

— О боже! Боже!..

— Ну что ещё? — Алексей почувствовал себя совершеннейшим подлецом, не мужчиной, а тряпкой.

Жена повернула к нему распухшее, красное от слёз лицо и еле слышно прошептала:

— Ненавижу… ненавижу!

— Аня, что ты говоришь?! — у Каренина округлились глаза.

— Грязный, подлый, низкий человек!

— Что?… Что такое?

— Зачем ты женился на мне, зачем заставил поверить в свою любовь, в то, что ещё возможны настоящие чувства на этом проклятом Богом свете? Зачем? Пожалел? Великодушным хотел казаться? Ненавижу тебя! Ненавижу! — и Анна Аркадьевна разразилась ещё более громкими и ещё более душераздирающими воплями.

— Аня… ну зачем ты так… Понимаешь, наша свадьба, этот приезд мамы… Всё так неожиданно! Я просто не сумел сориентироваться, разобраться! Аня, послушай меня, я всё улажу, только не плачь! Пожалуйста, не плачь!

Пока молодожёны объяснялись друг с другом, Мария Ивановна посетила местный рынок и прикупила там множество припасов. Едва удерживая пудовые сумки, кое-как позвонила в дверь. Ей открыла невестка с заплаканным лицом и молча удалилась в спальню.

Такое мужество показалось свекрови неожиданным, но она пожала плечами и потащила сумки к холодильнику, стараясь не делать преждевременных выводов. Из спальни никто не выходил. Мария Ивановна даже этому обрадовалась — не будут мешать готовить и выводить её из состояния сосредоточенности своими жалкими гримасками и укоряющими речами. Теперь, когда она увидела эту жалкую охотницу за пропиской своими глазами, надо обдумать план действий.

Через некоторое время по квартире распространился дивный аромат жареной свинины с луком, картофельного пюре, слышалось постукивание ножа по доске. Надо отметить, что готовка никогда не была сильной стороной Облонской-Карениной, поэтому даже у судорожно вцепившегося в подлокотники кресла Алексея Каренина (принявшего решение завтра же серьёзно разобраться со своей матерью, а сегодня в знак протеста не выходить из комнаты) потекли слюнки, не говоря уж о вечно голодном Стёпе, который поднял ужасный крик. Запах становился всё нестерпимее, Каренину свело желудок от сокоотделения.

— Так, пора!

Он вскочил и решительно направился в сторону кухни.

— Мама! Я хочу… — и замер.

Перед ним красовался накрытый стол, посреди которого на большом блюде дымились восхитительные свиные котлеты с золотистым поджаренным лучком. Рядом из глубокой миски поднимался столб пара от картофельного пюре, в котором таял кусочек сливочного масла, сбоку стоял огромный керамический салатник с великолепными, ровно нарезанными помидорами, огурцами и кучей зелени.

— Ты как раз к столу. А твоя жена не будет есть?

Мария Ивановна вытирала чистую сковороду полотенцем. Кухня после её готовки осталась в идеальной чистоте и истинно немецком порядке.

— Мама, — Каренину внезапно так сильно захотелось есть, как никогда в жизни до этого самого момента, — я хотел с тобой поговорить… Нет, Аня, наверное, не сможет сейчас есть, она… она… несколько расстроена. Но я думаю — тем лучше…

Мария Ивановна приподняла одну бровь.

— Тем лучше — в смысле, что мы сможем спокойно всё обсудить, — Алексей решительно сел за стол.

Его беседа с матерью затянулась далеко за полночь. Они распили пару бутылочек терпкой домашней «Изабеллы», вспомнили детство, первую жену Алексея. Такая замечательная была женщина… Умная, красивая, образованная…

Словом, мать и сын действительно хорошо посидели.

Всё это время Аня томилась в спальне в дичайшей тревоге, прислушиваясь к доносящимся голосам, обрывкам фраз и взрывам хохота. Обессилевший Стёпа заснул. Ане становилось всё более и более тревожно. Несколько раз она порывалась выйти из спальни и прекратить это «безобразие», но каждый раз останавливалась. Ссора со свекровью — не самое лучшее начало семейной жизни, а вдруг перевес окажется на стороне Марии Ивановны?

Оглядывая окружающую её спокойную добротную обстановку, играя ключом от машины Алексея, молодая Каренина сидела, уставившись в одну точку, пока нервное напряжение не сделало своё дело. Аня начала зевать, прилегла на кровать и вскорости, сама не заметив как, уснула. И это была её роковая ошибка. Много раз позже Анна Аркадьевна вспоминала этот момент и жестоко корила себя за то, что не встала, не пошла в кухню, не устроила скандал, не потребовала исчезновения Марии Ивановны, пока, как ей казалось, могла этого добиться. Она ничего не предприняла именно в тот вечер, когда нужно было бороться.

Дальше всё произошло очень некрасиво и до оскомины банально. Мария Ивановна поселилась у них и принялась методично изводить свою невестку. Алексей изо всех сил старался сохранять нейтралитет, но при этом странным образом всегда оказывался на стороне матери. Разом повзрослевшая и забросившая роль жертвы Анна Аркадьевна, видя, что долго ей не продержаться, замыслила тогда отчаянно авантюрное мероприятие — раздел жилплощади. Проконсультировавшись с юристом, она узнала, что при отсутствии совместных детей её дело скорее всего не выгорит. Так, собственно, и появилась Аня.

Потом, под громкие проклятия Марии Ивановны, трёхкомнатная шикарная респектабельная квартира Каренина в центре города была разменяна на двухкомнатную — для Анны Аркадьевны с детьми и комнату в коммуналке — для Алексея Каренина. Государство тогда было всецело на стороне матери-одиночки.

Каренина-Облонская торжествовала, но счастье её было недолгим. Вскоре, столкнувшись с постоянной нехваткой денег, Каренина занялась поисками мужа. Но двое родов и наличие соответственно двоих детей существенно поубавили количество претендентов.

Тогда Анна Аркадьевна занялась благородным делом истребования алиментов с бывшего супруга. Хотя бы только на Аню. Дело закончилось плачевно: пока шла тяжба, Каренина сократили, и он сам оказался в рядах безработных. Содержание накрылось медным тазом.

Начавшаяся перестройка и дикая инфляция довели семейство Карениных-Облонских до полной нищеты, где оно и прозябало по настоящий момент. Анна Аркадьевна писала бывшему супругу полные проклятий письма, угрожая покончить с собой. Тот не отвечал, избегал встреч и отказывался видеть дочь. Опыт военных действий по получению жилплощади оставил неизгладимый след в характере Анны Аркадьевны, и роль жертвы ей более не удавалась. В рекордно короткое даже для выходца из коммуналки время она умудрилась поссориться со всеми соседями по подъезду и заработать славу самой стервозной скандалистки в округе. Каренина не платила за квартиру, беспрестанно слонялась по всяческим правозащитным комитетам, превратив идею наказания Каренина за совершённые им нравственные преступления в цель своей жизни. Дети росли на продлёнке. В самый разгар демократических страстей, когда с экрана телевизора не сходили всяческие митинги и демонстрации, Карениной пришла в голову отчаянная идея.

Ранним утром она вышла из дома, написав записку следующего содержания: