Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, а когда открыла, все закончилось. Какое счастье, что это совершилось в этом скучном месте, а не в индийском храме, где обитают демоны и духи. Ведь именно под открытым ясным небом, а не под сводами святилища она будет мстить за потерю Мадека и за гибель сына. Визаж внимательно за ней наблюдал. Он отметил ее спокойный и равнодушный вид, но по выражению лица понял, что эта женщина обладает огромной внутренней силой, которую сдерживает до поры до времени. Она была прекрасна. Но вряд ли порошки позволят Угрюму покорить эту красоту сегодня ночью. Что может сделать медицина, если мужчина слишком быстро стареет, но по-прежнему одержим желанием, более того, хочет властвовать над женщиной, которую не способен себе подчинить? А между тем Угрюм ликовал, как мальчишка. Но не посмел схватить Сарасвати за волосы и таким образом показать окружающим, как он делал всегда, что эта женщина будет пользоваться его благосклонностью дольше, чем обычно. Сарасвати шла впереди него, как будто знала все закоулки этого дворца, а Угрюм следовал за ней, слегка ссутулившись, и взгляд его был озабочен предстоящим испытанием.

Ночью Визаж пришел к нему в комнату в назначенный час. Угрюм сидел в кресле, тупо уставившись перед собой; его руки дрожали. На брачном ложе не было ни одной складки, как и в воздухе не было и намека на женские духи.

Июнь 1765 года

За время болезни Мадека Корантен подрос. Он стал великолепным и мощным слоном, а благодаря тому, что Арджуна кормил его очищенными плодами бананов и побегами сахарного тростника, нрав у него был веселый и даже чересчур резвый. «Война изменит его, — думал Мадек, — в ближайшие месяцы ему придется набираться разума». И действительно, во время первого сражения Корантен испытал шок. Пушечные выстрелы испугали его, и он со всех ног бросился бежать, давя по пути несчастных сипаев. Но постепенно слон привык к походной жизни. Он оказался очень хорошо обучаемым животным и вскоре стал любимцем индийских солдат, которые считали, что Корантен приносит удачу.

Мадек тоже изменился. По совету одного купца он отправился на север, в одну мусульманскую страну, расположенную между Дели и Гималаями, чтобы поступить на службу к тамошнему набобу. Этот набоб некогда был визирем у Могола, хитростью и клеветой он добился того, что император казнил многих своих вельмож. Потом визирь совершил государственный переворот и убил самого императора. Правда, наследника престола он пощадил — просто ослепил его и таким образом устранил этого претендента на трон. Новый император из этой династии, опасаясь за свою жизнь, решил избавиться от визиря, и тому пришлось покинуть столицу и обосноваться в своих владениях, на севере.

Учитывая коварство набоба, Мадек вел с ним переговоры осторожно, чтобы не восстановить его против себя. Переговоры эти были долгими и трудными. В конце концов Мадек понял, что набоб не оценит его услуги по достоинству. Он уже был в таком возрасте, когда желание наслаждений превалировало над другими. Кроме того, набоб увлекся теперь поэзией и изучением еще двух языков (двадцать два языка он уже знал), поэтому на интригу против недостойного фиранги, осмелившегося заломить такую сумму за умение обращаться с оружием, у него просто не оставалось времени. И набоб «великодушно» отпустил Мадека, потому что устал от переговоров о деньгах, об отливке пушек и о продовольствии. Хотя… мог бы найти повод и посадить его на кол.

Мадек не искал приключений. Пожалуй, это было главное, что изменилось в его характере. Правитель народа рохиллов, воевавший с западными кочевниками маратхами, давно приглашал его к себе на службу. Уже несколько месяцев рохиллы осаждали крепость маратхов, считавшуюся неприступной. Прибыв на место, Мадек без труда разобрался в ситуации: причиной того, что осада так затянулась, было отсутствие порядка в индийских армиях. Мадек быстро определил слабые места в обороне крепости, легко сумел посеять панику среди осажденных и через восемь часов методичного артиллерийского обстрела заставил маратхов сдаться.

Индийцы на радостях устроили Мадеку триумфальное чествование и дали ему все, чего он потребовал, чтобы создать армию по европейскому образцу: десять тысяч рупий, несколько отрядов сипаев, а главное — возможность оставлять себе значительную долю от собранных с побежденных народов налогов.

Вернувшись однажды из похода, Мадек принес в казну своего нового господина столько денег, что тот не мог поверить своим глазам. Помимо положенных ему пятидесяти тысяч рупий, Мадек получил в благодарность от набоба ларец, наполненный драгоценными камнями, украшениями и монетами. Чтобы пустить все это в оборот, Мадек установил связь с наследниками убитых, со Всемирными банкирами. Через несколько месяцев об этом фиранги говорила вся Индия.

Теперь он почти не вспоминал Годх и его царицу. Его интересовали только деньги и слава. Он понял, что в Индии эти понятия не отделимы друг от друга.

Однажды предводитель рохиллов выразил обеспокоенность тем, что жажда золота может превратиться у Мадека в манию, а это опасно. Оскорбленный Мадек ответил, что на родине ему не приходилось слышать, что величие может существовать без богатства. Под родиной он подразумевал в данном случае Францию, а не Бретань, потому что с прошлого лета воспоминания о ней были связаны с образом Сарасвати. Когда-то он пытался объяснить ей, что принадлежит к побежденному народу, что его соотечественники так же ненавидят захватчиков, как индусы ненавидят мусульман. Но теперь он гнал от себя эти мысли.

Наступило лето, сухое и жаркое. Земля стала покрываться трещинами. И душа Мадека тоже покрывалась трещинами. Его сердце черствело по мере того, как росло его богатство. Теперь его любимым занятием было наблюдение за потомками моголов-завоевателей. За несколько месяцев Мадек освоил язык урду, то есть «язык орды», и весьма быстро разобрался в тонкостях имперской организации. Ее принцип был прост. Все земли в Индии принадлежали императору. Поскольку владения были слишком обширны, могольские суверены доверяли сбор налогов заминдарам или другим военачальникам, позволяя им оставлять себе часть собранного. Иногда они даровали приближенным целые области. С распадом империи большинство этих вельмож стали независимы. Их бенефиции, джагиры, практически превратились в собственность. Они дрались между собой, пытаясь отобрать их друг у друга, и именно таким властителям нынче продавал себя Мадек. Тем не менее прежняя могольская иерархия была в большом почете, особенно в Северной Индии, на равнинах которой ему приходилось воевать: она была в основном заселена потомками тех, кто составлял великую армию моголов. Несмотря на то что власть императора слабела год от года, каждый тешил свое тщеславие, украшая себя титулами. Здесь не было ни одного царя, который не именовал бы себя братом или хотя бы племянником Солнца или Луны и, будучи образцом мудрости или жестокосердным чудовищем, не имел бы права по меньшей мере на то, чтобы называться Славой Поднебесного Мира или Столпом Добродетели. Мадек не мечтал о таких призрачных титулах. И все же он хотел получить ранг, который выделил бы его из числа обычных людей, разбогатевших на грабеже, к каковым он пока принадлежал. Ведь разве сбор налогов не то же самое, что грабеж? Объезжая деревни, он угрожал, убивал, поджигал при малейшем признаке неповиновения. Он стрелял из ружей в крестьян, у которых для самозащиты не было ничего, кроме камней. А ведь они пытались защитить лишь то, что позволило бы выжить их семьям! Но Мадек был беспощаден ко всему, даже к женщинам, детям и старикам. После Годха резня стала казаться ему делом вполне обычным. Одно слово — дхарма. Ей невозможно противиться. Единственное, что его мучило — это жажда славы и золота. Почему бы не даровать ему титул рузиндара, мансебдара или даже омра, господина при Великом Моголе? Тогда он сможет ездить с большой свитой, в паланкинах, иметь слонов, женщин, в изобилии покупать сладости и специи, жить в роскоши.