Наступила очередь прощаться с миром Семену Романовичу. Еще в 1824 году, во время своего 80-летия, он написал: «Я благодарен Богу за то, что не чувствую никакой физической боли, никакой острой болезни, связанной со страданием, и чтобы моя жизнь кончилась как лампа, в которой больше нет масла, чтобы поддерживать пламя»3. Его жизнь действительно кончилась как лампа, в которой не осталось масла, только восемью годами позже. Он успел дать последние напутствия сыну, дочери, невестке и своим российским и английским внукам. 9 июня 1832 года генерал-аншефа, кавалера многих российских и иностранных орденов, графа Семена Романовича Воронцова не стало.

По завещанию С. Р. Воронцова все его книги, картины, гравюры и географические карты перешли к сыну Михаилу Семеновичу. Дочь Екатерина Семеновна получила фарфор, кухонную утварь, а также имевшиеся в погребе вина и ликеры. 500 фунтов стерлингов были переданы местному дому призрения. 1000 фунтов стерлингов получил священник посольской церкви Яков Смирнов. Свою одежду и утварь Семен Романович велел продать и раздать вырученные деньги бедным.

Могила С. Р. Воронцова сохранилась. В Англии продолжают жить его английские потомки Пемброки.

За личными делами Михаил Семенович не забывал об общественных нуждах. Во время пребывания в Англии он встречался с лондонскими и ливерпульскими торговцами и рассказывал им о Новороссийском крае. Благодаря этому торговые связи Англии с Одессой значительно расширились. Из Англии везли в Новороссию каменный уголь, портер, мануфактуру, сахар. Из Одессы — хлеб, клепку, лен, сало, шерсть, маслобойные семена, воск, кожи.

Незадолго до отъезда из Англии художник Дж. Хейтер написал портрет Елизаветы Ксаверьевны. На графине «ван-дейковский наряд»: малиновый берет с большим пером, пышное платье с кружевными воротником и манжетами, в руке веер со страусовыми перьями. Слева изображены органные трубы — намек на увлечение Елизаветы Ксаверьевны органной музыкой. В России она считалась одной из лучших органисток.

На родину Михаил Семенович и Елизавета Ксаверьевна возвращались на пароходе. 4 августа 1832 года они уже были в Петербурге. Там М. С. Воронцов встретился с адмиралом А. С. Грейгом, который обратился к нему с необычной просьбой — стать секундантом в его дуэли с морским министром А. В. Моллером. Как ни был озадачен Михаил Семенович предстоящей дуэлью адмирала с министром, он не мог отказать своему другу. Много лет тому назад он согласился быть секундантом на дуэли Д. В. Арсеньева. Тогда его друг был убит. А чем закончится эта дуэль?..

Причиной дуэли стал длившийся не один год конфликт между Грейгом и Моллером. А. С. Грейг, человек честный и принципиальный, был безжалостен к тем, кто пытался поживиться за счет казны. «Пострадавшие» засыпали Петербург поклепами на адмирала, их обидчика. Расследования жалоб длились месяцами, а иногда растягивались и на годы. Раздражение Алексея Самуиловича росло, в очередном споре с министром он посчитал себя оскорбленным и вызвал того на дуэль.

О событиях, связанных с назначенной дуэлью, известно из рассказа доктора Проута. В день дуэли рано утром М. С. Воронцов, А. С. Грейг и Проут отправились на окраину Петербурга в Красный трактир. В ожидании Моллера Михаил Семенович и Алексей Самуилович заказали завтрак. Пили чай со сливками, ели хлеб с маслом и яйца всмятку. Оба были спокойны и хладнокровны.

«Моллер запаздывает», — сказал Михаил Семенович.

«Очень не деликатно, — заметил Алексей Самуилович, — он должен бы быть за пять минут до сроку, а теперь уже четверть часа сверх срока».

«Точно так», — подтвердил Михаил Семенович, посмотрев на часы.

Около 9 часов на дороге показалась коляска. Но в ней приехал не адмирал А. В. Моллер, а обер-полицмейстер Кутузов. Полицмейстер передал Воронцову и Грейгу приглашение Николая I прибыть в Зимний дворец. Там они увидели Моллера. Император сумел помирить поссорившихся адмиралов, и дуэль не состоялась4.

Однако в конфликте Грейга и Моллера победа оказалась на стороне последнего. 2 августа 1833 года Грейг был освобожден от должности главного командира Черноморского флота, назначен членом Государственного Совета и должен был жить и служить в Петербурге. Отзыв Алексея Самуиловича из Новороссии явился для Михаила Семеновича еще одной потерей.

До отъезда из Петербурга на одном из званых вечеров чета Воронцовых встретилась с четой Пушкиных. Наталья Николаевна, представленная Елизавете Ксаверьевне, показалась графине худенькой, бледной и маленькой. Видимо, именно на этом вечере Пушкин попросил Елизавету Ксаверьевну помочь ему в поисках заинтересовавшей его рукописи графа Ивана Потоцкого.

Из Петербурга Воронцовы направилась в Москву. Пребывание в первопрестольной было очень коротким. Они съездили на два дня в Андреевское, чтобы поклониться могиле Александра Романовича, а затем поспешили в Одессу.

Одесситы заждались своего генерал-губернатора. А. Я. Булгаков писал брату, что в городе делаются большие приготовления для встречи Михаила Семеновича. Намечены народное празднество, иллюминация, а некоторые жители хотят пойти навстречу генерал-губернатору, выпрячь лошадей из экипажа и везти его в город на себе. «Дело сбыточное, — продолжал он, — но я уверен, что ежели граф об этом узнает, то приедет нарочно ночью. Такие изъявления слишком уже увеличены, чтобы было приятно человеку столь скромному, каков наш добрый Воронцов, который делает добро только для того, что это пища души его»5.

В. В. Кунин утверждает, что М. С. Воронцов «хотел искоренить в Одессе даже память о Пушкине»1. В действительности одесситы помнили о Пушкине и проявляли большой интерес к его творчеству. Этому в немалой степени способствовало увлечение Елизаветы Ксаверьевны поэзией Пушкина и возраставшее с годами понимание и признание его творчества Михаилом Семеновичем. Пушкин также часто вспоминал этот город и своих одесских приятелей и знакомых.

В 1827 году в газете «Одесский вестник» был напечатан отрывок из «Евгения Онегина». В 1828–1830 годах студенты Ришельевского лицея издавали рукописный журнал «Ареопаг». Само его возникновение было связано с именем поэта. В журнале печатались стихи Пушкина, разбирались его произведения.

В конце 1829 года в Одессу приехал М. П. Розберг, недавний выпускник Московского университета. Он стал чиновником по особым поручениям в канцелярии генерал-губер-натора.

М. П. Розберг был знаком с Пушкиным. Возможно, что от него, а может быть, от кого-то другого, услышал Розберг что-то нелестное о Воронцове. Но вот что написал он о своем новом начальнике: «Воронцов, кажется, человек совсем других свойств, нежели как обыкновенно слышно об нем. Обращение его, его поступки все отзывается благородством, какого мы не привыкли видеть в наших знатных сановниках; образованием он опять-таки станет выше всех их, и я со дня на день убеждаюсь более и более, что зависть немало потрудилась над составлением об нем мнения»2. «Образ жизни в Одессе, — пишет он, — мне нравится более Московского образа жизни». Одна из причин того, что в Одессе сложились добрые отношения между людьми — «характер главного лица в городе — графа Воронцова»3.

Через некоторое время Розбергу пришлось съездить в Москву, где он снова встретился с поэтом. Пушкин, пишет он, «очень обрадовался, увидев меня, долго расспрашивал об Одессе»4. Можно не сомневаться, что Розберг поделился с поэтом своим мнением о Воронцове и впечатлением об одесском обществе.

Вскоре Розберг был назначен редактором газеты «Одесский вестник». В 1830 году он задумал издавать в Одессе литературный альманах и решил обратиться за поддержкой к Пушкину. Он написал ему, что «отрывок из Онегина был бы тот блестящий парус, который и противный ветер обратил бы для нас в попутный»5.

Неизвестно, ответил ли Пушкин Розбергу. Ни отрывок из «Евгения Онегина», ни другие сочинения поэта в «Одесском альманахе на 1831 год» не появились. Но имя Пушкина в альманахе присутствует. В «Письме из Крыма» В. Теплякова Пушкин назван «несравненным». А в «Письме из Одессы» Розберга есть такие строки: «Пушкин уже давно воспел Одесскую грязь прекрасными стихами; этот предмет здесь до сих пор еще неистощим»6.