С приходом П. Н. Святополк-Мирского на управление внутренними делами, по выражению либерально настроенных россиян, в стране «повеяло весною», хотя на дворе стояла осень. Новый глава МВД называл себя «человеком земским» и сторонником «единения власти и общества». В выступлении перед служащими аппарата своего министерства он поделился с ними мыслями и планами: «Административный опыт привел меня к глубокому убеждению, что плодотворность правительственного труда основана на искренне благожелательном и искренне доверчивом отношении к общественным и сословным учреждениям и к населению вообще» 14.
У нового министра была жена, урожденная графиня Бобринская. Почти ровня по происхождению царю — Бобринские вели генеалогию от Екатерины Великой, — она отличалась умом и женской взбалмошностью: своего мужа, генерал-адъютанта императора, министра, князя из рода легендарного Рюрика, она звала просто «Пепка». Как только П. Н. Святополк-Мирского уговорили занять министерский пост, она принялась вести дневник для оправдания себя и мужа перед потомками.
Когда через полтора месяца после своего назначения князь услышал от царя: он «…хочет, чтобы все поняли, что перемен не будет», княгиня не смогла сдержать своих чувств. В дневнике появились следующие строки, касающиеся венценосца и его семейного окружения: «Несчастный человек! Я его ненавидела прежде, но теперь жалею. Тип немощного вырождения, вбили в голову, что он должен быть тверд, а хуже нет, когда слабый человек хочет быть твердым. И кто это имеет такое дурное влияние? Кажется, Александра Федоровна (царица. — С. И.) думает, что так нужно, Мария Федоровна (вдовствующая императрица. — С. И.) другого мнения, она Пепке сказала: „Эти свиньи заставляют моего сына делать Бог знает что и говорят, что муж этого хотел“. Но кто эти свиньи?» 15
Досталось от княгини и С. Ю. Витте за двусмысленную, на ее взгляд, позицию, занятую им в вопросе о грядущих политических преобразованиях. Речь идет об указе 12 декабря 1904 года.
«Политика доверия», провозглашенная князем П. Н. Святополк-Мирским, воодушевила либерально настроенных россиян. Съезд председателей губернских земских управ и видных земских гласных, проходивший в Петербурге 6–9 ноября 1904 года, высказался за созыв народного представительства. Разногласия возникли по вопросу относительно объема его прав. Большинство требовало права вотировать законы, меньшинство во главе с председателем московской губернской земской управы Д. Н. Шиповым настаивало на законосовещательных функциях. После закрытия съезда от его имени П. Н. Святополк-Мирскому была подана коллективная записка, составленная князем С. Н. Трубецким, с пожеланиями безотлагательно провести такие политические реформы, которые предохранили бы страну от надвигающейся революции.
Под влиянием земцев оживились деятели городских общественных управлений, до того стоявшие в стороне от политики. 30 ноября на совещании 65 гласных Московской городской думы было одобрено заявление с требованиями «твердого установления начала законности» и участия выборных от населения в общегосударственном законодательстве.
По всей стране развернулась «банкетная кампания» с вынесением резолюций о поддержке постановлений земского съезда. Поводом для кампании послужило празднование 40-летия судебных уставов.
24 ноября П. Н. Святополк-Мирский представил императору всеподданнейший доклад с приложением проекта указа о различных вольностях, в том числе и о привлечении в Государственный совет выборных от населения. В нем говорилось еще и о том, что общественное развитие страны требует изменения политических форм: не трогая самодержавия, нужно установить в стране законность и широкую веротерпимость.
Для обсуждения мер, предложенных Мирским, собралось «особое совещание» высших сановников империи. Большинство его участников высказались за привлечение выборных от народа к законодательству. В своей речи С. Ю. Витте заявил: управлять прежними методами невозможно, политика реакции приведет всех к гибели, но предлагаемая министром внутренних дел мера, необходимость которой он, С. Ю. Витте, признает, поколеблет существующий государственный строй. Император утвердил мнение большинства и поручил подготовить проект указа председателю Комитета министров. Когда указ был готов и поднесен ему на подпись, император вдруг призвал С. Ю. Витте к себе (это было 11 декабря) и в присутствии своего дяди, великого князя Сергея Александровича, спросил у него совета: оставить пункт о привлечении выборных к законотворчеству или нет. С. Ю. Витте ответил, что он за эту меру, но она ведет к конституции, и если император считает, что это недопустимо, то, «…конечно, с этой точки зрения осторожнее было бы пункт этот не помещать» 16.
Указ 12 декабря 1904 года «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» был опубликован без пункта о привлечении выборных представителей общественности к законотворческой работе. Для председателя Комитета министров С. Ю. Витте этот пункт не был главным. «Если бы указ 12 декабря, даже с вычеркнутым пунктом, получил быстрое, полное, а главным образом искреннее, осуществление, то я не сомневаюсь в том, что он значительно бы способствовал к успокоению революционного настроения, разлитого во всех слоях общества» 17.
На Комитет министров указом возлагалась обязанность подобрать меры для водворения в стране законности, расширения свободы слова, веротерпимости, местного всесословного самоуправления, устранения всяких ограничений для инородцев и отмену исключительных законов, которыми регулировалась общественная жизнь на значительной части ее территории. «Я употреблял все усилия, дабы реформы, намеченные в указе, были проведены возможно полнее и спешно. По каждому вопросу давал инициативу; канцелярия представляла богатый материал. Я питал надежду, что если указ этот будет скоро приведен в исполнение, то значительно ослабеют неудовольствия, но по обыкновению сначала я встретил апатию, затем интриги, а в заключение недоверие государя ко всем реформам, намеченным указом», — вспоминал С. Ю. Витте о своих трудах по исполнению указа 12 декабря 18.
Механизм упомянутых им интриг был предельно прост. Комитету министров, возглавляемому С. Ю. Витте, предстояло вырабатывать лишь базовые основания законодательных актов по каждому из пунктов царского указа. Затем они передавались в специально создаваемые «особые совещания», где готовились уже сами акты на утвержденных царем основаниях. Так вот, руководители и члены особых совещаний назначались из таких лиц, которые намечаемым преобразованиям либо не сочувствовали в принципе, либо сочувствовали в очень малой степени. Так было с предположенной отменой «исключительных положений», которыми местной государственной администрации предоставлялась ничем не ограниченная свобода действий.
Комитет министров оперативно представил свои соображения Особому совещанию, председателем которого император назначил ультрареакционера графа Алексея Павловича Игнатьева. Его С. Ю. Витте аттестовал как «…человека неглупого, но гораздо более хитрого, нежели умного, продукта петербургской великосветской военно-чиновнической атмосферы» 19. А. П. Игнатьев не спешил с трудами — спустя год С. Ю. Витте с прискорбием обнаружил, что по вопросу об отмене «исключительных положений» не было сделано ровным счетом ничего.
Сильнейшее сопротивление встретило намерение ввести в стране религиозную веротерпимость. Председатель Комитета министров С. Ю. Витте подготовил текст указа, который был подписан царем 17 апреля 1905 года и сделался законом. Но им устанавливались лишь общие положения. Пределы свободы вероисповеданий следовало установить частными актами законодательства. Для их разработки было назначено совещание во главе с все тем же А. П. Игнатьевым. Оно угасло, ничего серьезного так и не совершив.
Указом 17 апреля С. Ю. Витте гордился как своей крупной победой. Ему он придавал особенное значение еще и потому, что вполне сознавал — господствующая идеология находится в состоянии глубочайшего кризиса: «…Если взирать на будущее не с точки зрения, как прожить со дня на день, то, по моему мнению, наибольшая опасность, которая грозит России, — это расстройство церкви православной и угашение живого религиозного духа… Никакое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить души людей, — одним словом, если они божественны. Без живой церкви религия обращается в философию, а не входит в жизнь и ее не регулирует. Без религии же масса обращается в зверей, но зверей худшего типа, ибо звери эти обладают большими умами, нежели четвероногие. У нас церковь обратилась в мертвое, бюрократическое учреждение, церковные служения — в службы не Богу, а земным богам, всякое православие — в православное язычество. Вот в чем заключается главная опасность для России. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели адепты всех других христианских религий» 20.
