С. М. Барац уверял, что соло-вексель изначально не способен сделаться добротным кредитным денежным знаком, даже если он и возник для торговых целей: «В сущности его выдача последовала не в замен купленных товаров, а — на предмет покупки товаров или уплаты за них наличных денег» 82. Настоящим векселем он называл переводной вексель — тратту.
В России не было лучшего специалиста в делах банковского и коммерческого (торгового) кредита, чем Семен Моисеевич Барац (1850–1913). Большую часть жизни — а это свыше 26 лет — он проработал служащим известного петербургского банкирского дома Г. О. Гинцбурга. В 90-е годы XIX века, после ликвидации дома, С. М. Барац перешел на научно-педагогическую работу в Санкт-Петербургское коммерческое училище, а затем и в Санкт-Петербургский политехнический институт.
У Гинцбурга С. М. Барац занимался учетной операцией, самой сложной и ответственной в банковском деле. Как он сам пишет в одной из работ, через его руки проходило ежегодно до нескольких тысяч векселей, российских и заграничных. Накопленный им бесценный опыт дисконтера С. М. Барац использовал при создании учебника «Курс вексельного права в связи с учением о векселях и вексельных операциях», который первым изданием вышел еще в 1893 году.
С. М. Барац рано почувствовал вкус к занятиям наукой. Публиковать статьи научно-прикладного характера он начал, еще будучи совсем молодым человеком. Так, в «Финансовом обозрении» № 32 за 1874 год была напечатана его статья «Векселя, трассированные на Россию».
Впоследствии он много времени уделял пропаганде коммерческих знаний, выступая с докладами в «Обществе распространения коммерческого образования», печатая статьи в энциклопедии Брокгауза и Ефрона и периодических изданиях. В журнале «Счетоводство» появились такие публикации С. М. Бараца, как «Безоборотный учет и страхование коммерческого кредита», «Бухгалтерия и ее значение», «Внутренняя организация ипотечных учреждений и их делопроизводство», «Коммерческая корреспонденция как самостоятельный предмет коммерческого образования», «О залоговых свидетельствах в области ипотечного кредита», «Органы управления ипотечных учреждений», «О счетах nostra и loro», «Справочные конторы о кредитоспособности», «Специальный текущий счет с вексельным обеспечением», «Ссуда (залог), дополнительная ссуда и перезалог (пересрочка) в ипотечных кредитных учреждениях», «Техника тиражей погашения», «Хранение и управление вкладами» и ряд других.
Отличаясь высокими нравственными качествами (о них лестно отзывался такой строгий судья, как M. E. Салтыков-Щедрин), С. М. Барац проявлял большую принципиальность в вопросах науки. Некоторые его выступления против безграмотных попыток реформирования бухгалтерского учета носили остро полемический характер [2]. В 1896 году он напечатал книгу «Задачи вексельной реформы в России» с серьезным и ярким разбором правительственного проекта вексельного устава 1893 года.
Вершиной творчества ученого выступает фундаментальный вузовский «Курс двойной бухгалтерии», над которым он работал до конца своих дней (в 1912 году вышло третье издание, переработанное и дополненное, объемом более 700 страниц убористого текста).
С. М. Барац собирал исторический материал о векселях разных стран и народов — собирался написать фундаментальный труд на эту тему — и частично публиковал его в своих учебниках по прикладным экономическим дисциплинам. Эмиссия переводного векселя в изображении С. М. Бараца выглядит следующим образом.
«В маленьком курортном городе Наугейме всевозможные торговцы получают каждодневно по несколько раз товары (провизию, колониальные товары, говядину и пр.) из Ганновера, Дармштадта, Франкфурта-на-Майне и других пунктов, не исключая и Потсдама, откуда ежедневно прибывает свежий ячменный хлеб. Все это идет conto-образно, по книгам, а затем, по мере накопления сумм, вытрассируется в круглых суммах на наугеймских торговцев с домицированием [3]этих векселей у их банкиров во Франкфурте, отстоящем от Наугейма в 3/4 часа езды. Ганноверские, дармштадтские и прочие торговцы продают на месте свои тратты на Франкфурт, получают таким путем авансированные ими наугеймским торговцам суммы (в товарах) и ликвидируют таким образом свои счетные отношения» 83.
Выдача переводного векселя, как явствует из приведенной цитаты, служила для мобилизации долга, заключенного в торговых книгах предпринимателя. По мере необходимости кредитор трассировал — выставлял вексель — на своего должника и продажей его добывал необходимые наличные средства или погашал свой долг банку. По своей доброкачественности такие долговые обязательства ничуть не уступали самой твердой валюте.
Эмиссия русского векселя как небо от земли отличалась от описанной выше процедуры. «Продавец товара и покупатель протягивают, каждый в отдельности и оба вместе, одновременно все имеющиеся у них четыре руки… продавец, держа в одной руке продаваемый товар, протягивает в то же самое время другую руку для заполучения соло-векселя, без которого он товара не отпускает; покупатель товара с своим соло-векселем в одной руке собирается вручить самый вексель продавцу товара, протягивая в то же время другую руку за товаром, без заполучения которого он боится выдать вексель». Доминирование в российской торговле простого векселя С. М. Барац объясняет обоюдным недоверием сторон-контрагентов 84.
По стандартам европейского делового мира русский торговый кредит относился к категории долгосрочного. Векселя со сроком погашения через три месяца во внутреннем товарообороте почти не встречались; преобладали шестимесячные, а то и девятимесячные срочные платежные обязательства. При расчетах с мелкими покупателями оптовики-торговцы предпочитали наличную валюту; в случае уплаты векселем цена товара возвышалась и процент за ссуду платился вперед. «Западные канонисты рано заметили, что договор купли-продажи очень легко может получить лихвенный характер, преимущественно когда при отсрочке платежа возвышается покупная сумма… Они поставили поэтому правилом, что время платежа или передачи проданного имущества не должно иметь влияния на размер покупной суммы» 85.
Долгосрочность старого русского векселя считается его самым уязвимым местом. Почти не обращается внимания на такой его важный недостаток, как малоподвижность — производное колониального облика русской внутренней торговли. В России вексель один раз учитывался и в лучшем случае 2–3 раза переучитывался. И. И. Кауфман сообщает факт, когда в английской глубинке (Ланкашире и Йоркшире) в XIX веке циркулировали векселя со 120 подписями ремитентов на каждом, прошедшие через многие руки (будучи именными обязательствами, векселя переходили из рук в руки по передаточной надписи, делавшейся на обороте. — С. И.) 86.
Из промышленных центров и экспортных торговых портов на окраины России направлялись дорогие промышленные товары, а обратно шла дешевая сельскохозяйственная продукция. Провинция поэтому почти всегда была в долгу перед центрами, тогда как обратное встречалось редко. Торговцы в Рыбинске, Харькове, Полтаве, не говоря уже о провинциальной глуши, имели в Петербурге, Москве, Одессе много кредиторов и лишь изредка — должников. С. М. Барац указывает, что применение во взаиморасчетах векселей предполагает некоторое равновесие между долгами и поступлениями. «Равным образом не представляется должнику возможным приобрести римессу для своего кредитора, ибо в месте его жительства нет надлежащих банкирских оборотов, нет торговли векселями» 87.
К кредитованию экспортно-импортной торговли Госбанк относился более чем сдержанно: в отдельные годы он покупал тратты, затем почти прекратил это делать. Некоторое развитие эта операция получила лишь в Одесской конторе, и то в довольно своеобразных формах. Контора Государственного банка в Одессе учитывала тратту лишь в том случае, если на ней за комиссионное вознаграждение ставил свою подпись один из крупных местных купцов — директоров конторы. Ввиду таких порядков вексельный (или валютный) курс в Одессе превышал таковой в других центрах экспортно-импортной торговли на 6–8 % 88.
