Заворачивая за угол, она услышала радостный гул голосов, доносящийся из бара «Виктория». Там, среди людей, ждет ее он. Всегда пунктуальный, он уже сидел там.

Валманн стоял в холле гостиницы «Виктория», терпеливо ожидая, когда девушка за стойкой закончит разговаривать по телефону. Он хотел задать ей всего один простой вопрос, может, совершенно ненужный, однако он вспомнил вдруг кое о чем. Еще один недостающий кусочек мозаики, похоже, обретет цвет и форму.

Наконец она повернулась к нему, устало улыбнувшись профессиональной улыбкой. Ее лицо казалось довольно узким под копной волос. Валманн сразу взял быка за рога:

— В ту ночь, когда в номере 414 нашли тело убитой женщины, именно вы дежурили, правда?

Он знал, что дежурила она, он узнал ее. Валманн разговаривал с ней на следующее утро после убийства Лилиан Петтерсен. И даже запомнил, что девушку зовут Элин. Но она, очевидно, не узнала его — улыбка застыла на ее губах, а голос звучал холодно, когда она нехотя подтвердила, что да, в ночь убийства у нее было дежурство.

— А в чем дело?

— У меня к вам один вопрос… — Он положил на стойку полицейское удостоверение, хотя не желал его показывать. Сейчас он пришел сюда не потому, что того требовала его работа. Он пришел как частное лицо. Но ему просто необходимо прояснить весь этот клубок загадок и следов, пока никто больше не пострадал.

Взглянув на удостоверение, она немного успокоилась:

— Ладно, задавайте. Мне просто до смерти надоело, что теперь сюда ходят целые толпы психов, которые только и делают, что выспрашивают и вынюхивают. Убийство — это уже само по себе достаточно плохо, если не…

— Понимаю. Но я спрашиваю по вполне определенной причине.

Она ждала. Немного помолчав, как обычно, когда речь заходила о личном, Валманн заговорил:

— Скажите, может, вы запомнили — пока убитая Лилиан Петтерсен жила в вашей гостинице, не приходила ли к ней женщина?

— Женщина?

Похоже, вопрос совсем не ошарашил девушку. Видимо, сотрудники гостиниц привыкают к самым странным вопросам и самым удивительным людям.

Задумавшись, она прикусила губу.

— Нет… В тот вечер — нет.

— То есть раньше к ней все же приходили женщины?

— Не буду ничего выдумывать, — начала девушка, — но некоторым из нас было известно, чем именно та гостья занималась. Подчеркиваю — не в правилах гостиницы допускать такое, но доказать что-либо бывает довольно сложно, правда? И представьте себе, какой шум поднимется, если кого-нибудь выселят только из-за подозрений. — Валманн понимающе кивнул. — Скажу только, что, когда подобные женщины заселяются в гостиницу, к ним сразу же начинают ходить всякие странные типы. И порой бывает, что они… э-э… работают и с женской клиентурой. Однако как раз в тот вечер к Лилиан Петтерсен приходило немного народу. Может, у нее был выходной… а может… — девушка снова прикусила губу, — может, она уже была мертва.

Она взглянула на Валманна, словно проверяя, не считает ли тот, что разговор уж слишком далеко зашел. Но Валманн ничего не заметил. Он полностью погрузился в собственные мысли — получается, что его изобретательная идея о том, что в расстановке персонажей этого дела существует какая-то загадочная симметрия, только что пошла прахом. Ведь и Скард, и Эдланд были увлечены Лолитой, а последний даже признал, что целый час просидел в холле, дожидаясь девушку. И тогда Валманн вдруг подумал: а почему не Лив Марит Скард? Она лесбиянка и находится где-то в городе. Было бы довольно занятно, если окажется, что и она навещала несчастную Лилиан…

— Кстати, полиция еще долго будет держать комнату 414 опечатанной? — Элин вновь осмелилась заговорить.

— Пока еще рано об этом судить.

— Нас многие спрашивают про эту комнату. Большинство просто хотят посмотреть. Мне предлагали пару сотен, чтобы я впустила кого-нибудь взглянуть на кровать и ванну и все остальное. Фу! Люди совсем спятили. А вчера одна женщина хотела снять именно этот номер. На сегодняшнюю ночь. Сказала, что заселится вместе с мужем. Всего на одну ночь. Но номер опечатан, поэтому я заселила их в номер по соседству. Она, кстати, была довольно странной.

— Почему?

— Высокая, худая, довольно красивая. Прекрасные рыжеватые волосы. Такая… похожа на спортсменку — мускулистая и тренированная. Знаете… Ни за что бы не подумала, что она настолько чокнутая, что потащит собственного мужа в постель, где всего пару дней назад лежал труп.

— Ну, людям разное нравится.

— Тогда надеюсь, ей понравится соседний номер. Она заселилась совсем недавно. А мужа ее я еще не видела.

Валманн кивнул и решил прекратить расспросы. Описание женщины подошло бы и Аните. Внезапно ему захотелось домой. Но там его ожидает довольно холодный прием. Он вежливо кивнул девушке, которая вновь взяла чашку с кофе и погрузилась в чтение журнала. На мгновение он хотел было позвонить Скарду и, сразив того новыми открытиями, выбить признание, но от этой идеи Валманн тут же отказался. Можно и до завтра подождать. Пусть еще ночь поживет с мыслью, что обвел полицейских вокруг пальца… Он, Валманн, лучше отправится в бар и пропустит пару стаканчиков, а потом вызовет такси. Тогда у него, по крайней мере, будет шанс заснуть, когда он вернется домой.

Она заметила его первой.

Он сидел на диванчике в самом дальнем уголке бара «Виктория», повернувшись спиной к двери. Столик перед ним был уставлен бутылками и стаканами. Очевидно, другие, сидевшие за этим столиком, отошли к бару или танцевали на крошечном танцполе. Обойдя зал, она подошла к нему сзади. Ей хотелось доставить себе удовольствие своим внезапным появлением.

Он разглядывал танцующих — сегодня вечером среди них было множество молоденьких девушек — и не заметил ее. Подойдя вплотную, она наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Наслаждаешься видом?

Он сильно вздрогнул, обернулся и уставился на нее. Глаза за круглыми стеклами очков смотрели испуганно. Она молчала, позволяя ему рассматривать себя. Прошло несколько секунд, прежде чем он опомнился и перестал оглядывать ее с головы до ног. Она стояла, слегка расставив ноги и положив руку на бедро. Понимая, что выглядит хорошо, она отметила, как на его круглой красной физиономии отразилась вся гамма чувств: недоверие, волнение, сомнение. Наконец, узнав ее, он испытал шок, затем обрадовался, а потом на него вновь набежали тяжелые тучи подозрений.

— Это ты… И правда ты!

— Вижу, ты получил мое письмецо.

— Я ничего не понял. Подумал, что это плохая шутка. А это действительно ты! И ты так похудела!

— Хотела тебе понравиться.

— Ты жива! Господи, Лив Марит, это же правда ты, и ты жива!

Он схватил ее за руку. А слезы в его глазах — это благодарность или плотское желание? Она не отняла руки, хотя прикосновение его потной ладони было ей неприятно. Она почувствовала, что он дрожит. Он задыхался от волнения. Она чувствовала неприятный запах у него изо рта. Видимо, его здоровье сильно сдало. Тем легче ей будет осуществить свой план, однако стоять рядом с ним от этого не легче.

— А твои волосы… Ты снова отрастила их. — Он хотел погладить ее по голове, но она отстранилась:

— Перестань, Агнар. Я только что сделала укладку.

Он вновь оглядел ее с головы до ног:

— Ты вернулась! Это чудо! Слава Богу!

Он до боли сжал ей руку. По-прежнему силен. Ее охватили воспоминания, почти подкосившие ее, хотя сейчас, в потертом костюме с вечным галстуком-бабочкой, он выглядел каким-то усохшим и довольно жалким. Отняв руку, она вновь наклонилась к нему:

— Хватит дурака валять! Не морочь мне голову своим боженькой. Видишь ли, я тебя знаю… — И, прежде чем он успел возразить, она вновь приблизила губы к его уху: — Свинотрахальщик!

Она выпрямилась и с улыбкой посмотрела на него.

Он замер и сильно покраснел. А затем глупо ухмыльнулся.

— Я не забыла, Агнар. Ничегошеньки.