— Может, зайдем выпьем по пиву, а потом — по домам?

Обычно Валманн не предлагал пропустить по кружке после работы, но в этот вечер беспокойство было сильнее, чем желание прийти домой и залезть под одеяло. Скорее всего, заснуть ему не удастся и его будут мучить мысли о латентных гомосексуалистах и проповедниках-извращенцах.

В ответ Фейринг лишь покачал головой — сегодня он казался еще мрачнее, чем обычно. Вик молча помахал и направился к двери. У него тоже выдался тяжелый денек. Валманн почти обрадовался тому, что все отказались. Он и сам не был готов к общению.

Не в силах отогнать беспокойство, Валманн все же решил, что кружка пива ему не помешает. По улице Страндгата он поплелся к гостинице «Виктория». В «Ирландском баре», конечно, лучше, но в этот раз он выбрал бар «Виктория». Он еще пару раз попытался дозвониться до Лилиан Петтерсен, но тщетно. Черт, проститутка не должна выключать телефон, ведь от него зависит уровень ее доходов! — думал Валманн. Странно, что она так надолго отключила его.

Тем вечером караоке не было, поэтому народу в баре тоже было не густо. Между столиками кружились две пары, а на угловом диванчике прочно обосновалась группа мужчин в костюмах. У всех были значки с названием и логотипом компании. Приехали на семинар, решил Валманн. Только благодаря участникам самых разных семинаров гостиничный бизнес здесь еще как-то выживает.

Лилиан Петтерсен нигде не было видно. Он спросил о ней бармена, но в ответ тот лишь пожал плечами. Валманн чувствовал одновременно облегчение и разочарование — видимо, отправилась дальше. Следующая остановка в Лиллехаммере. А может, в Гьёвике? Или вернулась домой, в Клёфту. Он знал, что многие подобные девушки были замужем. А некоторые воспитывали детей в одиночку. Трудно представить себе их жизнь. Возможно, выключенный мобильник лишь означает, что лавочка прикрыта? Склонившись над барной стойкой, он отхлебнул пива и почувствовал, что устал. Однако затем, решившись, отставил кружку и, выйдя из бара, прошел мимо туалетов и свернул направо. Поднявшись по ступенькам, он оказался в холле гостиницы. Там сидели остальные участники семинара, чьи громкие голоса пытались, казалось, заглушить одиночество гостиничной ночи. Валманн поинтересовался у администратора, не проживает ли в гостинице Лилиан Петтерсен. Девушка — высокая блондинка, которой пошел бы национальный костюм, — с профессиональной доброжелательностью кивнула: да, такой гость у них проживает и, очевидно, сейчас находится в своем номере. Он хочет, чтобы она связалась с номером Лилиан Петтерсен? Валманн покачал головой, и девушка сказала ему номер комнаты.

Пытаясь унять тревогу, Валманн поднялся на лифте на четвертый этаж. Приглушенная музыка из ресторана на третьем этаже завесой обволакивала коридор. Мимо Валманна, покачиваясь и придерживаясь за стену, прошел какой-то поддатый господин со значком на груди. Валманн остановился перед дверью в номер 414. Он старался взять себя в руки, но сердце слушаться не желало. В конце концов, самое худшее — это если он застанет ее с клиентом. Положение щекотливое, но не более того. Однако сознание подсовывало ему картинки куда хуже этой.

Он постучался.

Из комнаты не доносилось ни звука.

Он осторожно постучался еще раз.

Тишина.

Он постучал громче. В конце концов стук стал таким громким, что, будь Лилиан в номере, она просто не могла не услышать. Но за дверью стояла тишина, а открывать никто не собирался. Валманн осторожно повернул ручку двери, будто зная, что именно произойдет в следующий миг. Дверь оказалась незапертой. Приоткрыв ее, он тихо окликнул:

— Лилиан?

Он сделал два осторожных шага и оказался в тесном коридорчике. На полу лежал ковер, а дверь в ванную была широко распахнута. И ни звука не слышно. На полу ванной он заметил свернутое полотенце. На крючке возле зеркального шкафа висела одежда. В ванной горел свет, но в комнате было темно. Однако Валманн отчетливо увидел одну, а затем, шагнув в комнату, — вторую обнаженную ногу. Это зрелище рассказало ему обо всем, что требовалось знать. Попятившись к двери, он выскочил из комнаты и побежал к лифту.

— Юнфинн, так ты просто сбежал оттуда? И не сообщил, чтобы никто больше не подходил к месту преступления?! — спросила Анита.

— Ну, не совсем…

Это совершенно вылетело у него из головы.

Когда он пришел домой, Анита проснулась. Было около трех ночи, он слишком устал, чтобы хорошенько все обдумать. Он слишком устал, чтобы взвешивать каждое слово. Она поинтересовалась, что произошло. А он вкратце рассказал о том, как обнаружил в гостинице «Виктория» труп, как поднялся к номеру, понял, что дверь не заперли, увидел на кровати женское тело, развернулся и побежал в холл гостиницы.

— Ты мог бы позвонить из номера.

— Отпечатки пальцев…

— У тебя был мобильник.

— Я не подумал. Я вообще ни о чем не думал.

Это было чистой правдой. Он отреагировал совершенно спонтанно. Его единственным желанием было убежать оттуда. Словно мертвое тело Лилиан Петтерсен могло оказаться заразным. Будто само его присутствие в номере 414 могло так или иначе лично опорочить его. На несколько мгновений его даже охватила паника.

— Это на тебя не похоже, Юнфинн.

Верно, не похоже. Он и сам это сознавал. Он понял это, заскочив в лифт. В холле он тоже вел себя довольно бессмысленно: когда девушка от волнения набрала неправильный номер (а теперь он понимал, что ничего необычного в этом не было), то он выхватил из ее рук телефонную трубку и, позвонив по дежурному телефону, принялся выкрикивать приказания, а потом метнулся обратно к лифту, с трудом сдерживая переходящее в гнев раздражение. Он злился на собственное поведение. И еще на стечение обстоятельств, из-за которого не успел приехать в гостиницу раньше. На свой мобильник, который сутки пролежал выключенный. На работу в полицейском управлении, которая отняла так много времени. На то, что он дважды пытался дозвониться до нее, но у него не зародилось ни малейшего подозрения.

По прямой расстояние от входа в гостиницу «Виктория» до дежурного отделения полиции Хамара составляет примерно двести метров. Патрульные прибыли спустя восемь минут. К тому моменту Валманн вернулся на место происшествия, на четвертый этаж, в номер 414. Нельзя сказать, что он успокоился, однако на этот раз он действовал по плану, наработанному годами. Окинув взглядом комнату, он запомнил детали и, стараясь не наследить, обошел помещение. Затем, спустив рукава свитера пониже, он щелкнул выключателем. Лампа на потолке загорелась. Валманн вновь превратился в следователя-профессионала.

Лилиан Петтерсен лежала на животе на разобранной кровати. Голова была повернута в сторону. Валманн мог с уверенностью сказать, что девушку задушили. Из приоткрытого рта вывалился распухший посиневший язык, а на шее, под волосами, виднелись два темных пятна. Из одежды на ней были лишь трусы. Взгляд Валманна привлекла татуировка в области поясницы — узор, напоминающий два птичьих крыла. Почти симметричный орнамент, нечто среднее между китайским драконом и розовой живописью из Телемарка, расположенный над линией талии. Валманн видел подобные татуировки и у других девушек и каждый раз недоумевал, зачем они пытаются украсить собственное тело подобным образом. Ведь сделанного не исправишь. Неужели затем, чтобы привлечь внимание мужчины? И неужели кто-то действительно считает сексуальной подобную грубую темно-синюю мазню?

Больше он ничего особенного в комнате не увидел — обычный гостиничный номер, в который въехали несколько дней назад. На телевизионном экране мелькали изображения гостиничного ресторана, спортзала и сауны, однако звук был выключен. Повсюду — на кресле, на тумбочке для телефона под зеркалом, даже на крошечном журнальном столике возле вазы с фруктами, которые уже не казались свежими, — валялась одежда. На тумбочке возле кровати Валманн заметил стопку журналов и газет, а рядом стоял стакан с водой и лежали какие-то таблетки. Обертки от шоколада. Банановая кожура. В ящике — презервативы и гигиенические салфетки. Очевидно, Лилиан Петтерсен очень любила обувь. Комната была просто завалена обувью. Сумочка девушки упала возле кровати, а ее содержимое рассыпалось по полу. Валманн увидел мобильник — блок питания вытащен, а экранчик разбит. Телефон разбили, ударив по нему каблуком. Разбили намеренно.