Абердин, поддержанный Альбертом, по-прежнему больше склонялся к переговорам: «Конечно, было бы очень приятно унизить царя, но лорд Абердин считает, что за это удовольствие пришлось бы слишком дорого заплатить, поставив под угрозу благосостояние собственной страны и ввергнув Европу в беспорядки, нищету и кровь».
Именно этот момент выбрал Пальмерстон, чтобы с громким скандалом подать в отставку с поста министра внутренних дел. Война на Ближнем Востоке не имела к этому никакого отношения. Камнем преткновения оказался проект социальной реформы, с которым он был не согласен. Но англичане, которым надоела нерешительность правительства в вопросе о войне, набросились с упреками на Альберта за то, что он несколько месяцев назад потребовал отставки Пальмерстона с поста министра иностранных дел. Против «принца-премьера», как язвительно назвала его «Рейнолдс уикли», развернулась небывалая по своей ожесточенности кампания. Его обвиняли в узурпации власти королевы, в переписке с иностранными королевскими дворами без ведома правительства, а главное — в действиях, идущих вразрез с интересами Англии. Разве он не был немцем? А за ним разве не стоял этот вечный Штокмар, такой же немец как и он сам, проводивший в жизнь политику Берлина и Санкт-Петербурга? Королева Пруссии разве не приходилась сестрой русскому царю? А значит, Альберт, этот «агент номер один австро-бельгийско-кобургско-орлеанской клики», точно был шпионом. Клевету распространяли и дополняли разными подробностями дешевые газетенки типа «Морнинг гералд» и «Стандард», которые ничтоже сумняшеся объявили, что принц арестован за государственную измену и будет заточен в Тауэр. Народ поверил этому, и многочисленная толпа собралась поглазеть на то, как этого «предателя королевских кровей» повезут в тюрьму в сопровождении королевы, которая якобы «заявила о своем намерении последовать за мужем». 23 декабря Альберт писал Штокмару: «Политическая обстановка близка к состоянию безумия». С обратной почтой барон отправил ему меморандум из шести частей, восьми глав и четырнадцати абзацев, в котором проанализировал причины роста непопулярности короны. Свою роль в этом, бесспорно, сыграл радушный прием, оказанный представителям орлеанской династии, но на первое место Штокмар поставил действия обеих английских партий: партии тори, которая после проведения реформы избирательной системы превратилась в «сборище деградировавших элементов», и партии вигов, этих «чистейшей воды республиканцев». Не принимая во внимание английскую политическую традицию и ту борьбу, что на протяжении целого столетия вел парламент страны за ограничение королевской власти, дотошный немецкий исследователь монархий уверял королеву, что это она является «постоянным премьер-министром» своей страны, а посему имеет преимущества перед «временным главой правительства».
Выпады в их адрес глубоко ранили королевскую чету. Уязвленная Виктория писала Абердину: «Королева должна признаться, что она не ожидала, что часть ее подданных таким вот образом отблагодарит принца за его тяжкий, неустанный труд». 4 января она обратилась к премьер-министру с просьбой присвоить Альберту титул принца-консорта: «Если народ воспротивится этому, королева готова сложить с себя свои нелегкие обязанности, со всеми трудностями которых она мирилась, лишь черпая силы в своей счастливой личной жизни, и отречься от престола».
Пальмерстон отозвал свое прошение об отставке, а ярость столь непостоянного в своих пристрастиях народа угасла так же неожиданно, как и вспыхнула. После возобновления работы парламента 31 января обе его палаты, осознававшие всю нелепость выдвинутых против принца обвинений, подтвердили, что нисколько не сомневаются в его преданности британской короне. «Положение моего любимого учителя и господина раз и навсегда упрочилось, а заслуги его были по достоинству оценены всеми партиями. Когда мы ехали в палату лордов, нас провожала огромная толпа», — писала королева незаменимому Штокмару.
28 марта 1854 года, на день позже Франции, Великобритания объявила войну России. В течение двух месяцев Альберт забрасывал Генеральный штаб своими записками: герцог Веллингтон оставил армию в плачевном состоянии, она отстала от современных требований, ее вооружение и командование не менялись со времен Ватерлоо. Армия по-прежнему состояла из воинских подразделений, которые находились в собственности лордов и формировались солдатами удачи, умевшими опустошать бутылки с пивом гораздо лучше, чем владеть оружием. «Это все что угодно, но только не армия!» — восклицал принц, который между двумя меморандумами успел обследовать казармы. Наконец войска начали грузиться на корабли. Виктория обожала военные парады и специально поднялась рано утром, чтобы посмотреть, как уходит последний батальон ее гвардейцев: «Прекрасное и волнующее зрелище». А через несколько дней в Осборне она получила прощальный привет от отбывающего на войну флота: «Человек, стоящий на вершине мачты линейного корабля “Герцог Веллингтон”, проплывавшего мимо нас, подавал нам сигналы, размахивая обеими руками».
Подобно королеве вся Англия чуть ли не со сладострастием следила за ходом военных действий. «Война у нас неправдоподобно популярна», — писала Виктория дядюшке Леопольду. 3 сентября Альберт встретился с Наполеоном III в Булони, где присутствовал на смотре французских войск. Виктория придавала такое большое значение поездке мужа, что даже отправила в отель «Брайтон», снятый принцем на полтора месяца, целую команду рисовальщиков, чтобы те запечатлели его внешнее и внутреннее убранство. Отель был обставлен заново, этим занимался хранитель движимого имущества британской короны, он со всей ответственностью подошел к выполнению своей задачи и не забыл даже про такие детали, как фаянсовые ночные горшки и биде в корпусе из красного дерева, а также наборы голландских волчков, чтобы коротать вечера за игрой в них.
Наполеон III со слишком большой для его приземистой фигуры головой и мрачным взглядом был отнюдь не красавцем, но ни женщины, ни даже мужчины не могли устоять перед шармом этого сына прекрасной Гортензии и внука сердцеедки Жозефины. Принц, который вырос в Германии, побывавшей под пятой армии Наполеона I, все время держался с ним настороже. Французский император был жизнелюбом и жуиром. Но для Альберта он в первую очередь был узурпатором. Единственной чертой, объединявшей их, был едва заметный немецкий акцент, который у императора остался от детства, проведенного на Констанцком озере. В остальном же трудно было представить себе более непохожих друг на друга людей. Но Наполеон III, решительно настроенный завоевать симпатии принца, внимательно слушал его рассуждения. После отъезда Альберта он написал Виктории письмо, заставившее ее растаять от счастья. Он писал в нем о «совершенном во всех отношениях принце» и «человеке, обладающем исключительными достоинствами и глубочайшими познаниями». Королева раз двадцать перечитывала эти строки. Ведь в Англии ее горячо любимого мужа постоянно поливали грязью! Ну почему один лишь француз способен оценить его по заслугам?! На всю жизнь она останется верным другом Наполеону III, его супруге Евгении и их сыну.
20 сентября принесло победу на реке Альме, где отличились своей отвагой французские зуавы и Георг Кембриджский [58]. Русские контратаковали союзников под Балаклавой [59], но те выиграли сражение при Инкермане. Севастополь с его медными куполами и Малаховым курганом, возведенным купечеством в самом начале войны для защиты города, казалось, был уже на расстоянии пушечного выстрела. Королева, воодушевленная подвигами своего двоюродного брата, писала Августе Прусской: «Вы должны понять, как я жалею о том, что не родилась мужчиной и не могу лично принять участие в этой войне. Мое сердце обливается кровью за всех павших, но я считаю, что смерть на поле брани самая прекрасная из смертей». Когда в ноябре из-за проблем с транспортом никак не удавалось выполнить требование лорда Раглана, героя Ватерлоо, потерявшего в том сражении руку [60], прислать ему подкрепление, она предложила использовать свою королевскую яхту. Но компания «Кунард» предоставила в распоряжение военного командования свой торговый флот.
