На сей раз война грозила Ближнему Востоку. В Константинополе только что умер турецкий султан. Вице-король Египта Мухаммед-Али с благословения Франции решил воспользоваться этим, чтобы захватить власть в Каире и прибрать к рукам Сирию. Но Турция была давней и доброй союзницей Великобритании. Ослабление турецкой империи означало, что она не сможет больше обеспечивать англичанам безопасность их пути в Индию. «Владычица Индии не может позволить Франции контролировать прямо или косвенно дорогу к ее индийским доминионам!» — горячился Пальмерстон.
Виктория писала Леопольду: «Я думаю, что наш ребенок помимо обычного имени должен также носить турецкое и египетское, ибо мы только и делаем, что занимаемся этим конфликтом». Пацифист Альберт слал наивные записки Мельбурну и Пальмерстону, настоятельно рекомендуя им не доводить дело до войны. Оба министра любезно подтверждали их получение, но поступали по своему усмотрению.
Франция неожиданно узнала, что Англия, Россия, Австрия и Пруссия подписали в Лондоне конвенцию о поддержке Константинополя против паши. Ситуация еще больше накалилась после бомбардировки Бейрута 5 октября британским флотом, взятия крепости Сен-Жан д’Акр и изгнания египтян из Сирии.
Мир таким образом оказался в двух шагах от войны. В Париже к ней уже активно готовились. Парламенты обеих стран спешили утвердить военные бюджеты. Леопольд писал Виктории: «Не могу скрывать от тебя, что последствия рискуют оказаться очень серьезными, притом что правительство Тьера, поддержанное партией движения [26], так же, если не более легкомысленно, относится к тому, что может произойти, как и твой министр иностранных дел. Оно движимо идеями о славе и гордости, унаследованными от времен республики и империи».
Но Луи Филипп опасался, что новая война приведет к социальным потрясениям и подорвет экономику Франции.
20 октября Тьер ушел в отставку. Гизо, в тот момент французский посол в Лондоне, был отозван в Париж и заменил Тьера, имея твердое намерение сделать все возможное для сохранения мира. Подписанный Англией, Австрией, Россией, Пруссией и Францией договор о проливах разрешил ближневосточную проблему. Отныне проход через Дарданеллы и Босфор любых военных кораблей иностранных государств был запрещен. За Мухаммедом-Али признали титул вице-короля Египта, который он мог передавать по наследству, но Сирию ему не оставили, а обязали вернуть ее турецкому султану. Будучи ярым англофилом, Гизо поддерживал самые добрые отношения с английским правительством. И уже урегулировал с Пальмерстоном вопрос о возвращении праха Наполеона с острова Святой Елены. Королевская чета вздохнула с облегчением.
21 ноября 1841 года, на три недели раньше предполагаемого срока, Виктория разрешилась от бремени. Роды длились двенадцать часов. К счастью, их принимал не сэр Джеймс Кларк, а доктор Локок, которому ассистировала миссис Лилли. Врач предложил королеве принять болеутоляющее средство. Она решительно отказалась: «Я могу столь же мужественно перенести боль, как и любая другая женщина». Альберт сидел у нее в изголовье, тогда как министры и священнослужители толпились в соседней комнате. Роды прошли благополучно и были не очень болезненными: «Последние схватки, обычно считающиеся самыми мучительными, показались мне вполне сносными».
«Ах, мадам, у вас родилась дочь!» — воскликнул акушер.
«Что же, в следующий раз будет принц», — ответила королева.
Принцесса получила имя Виктория. В раннем детстве ее звали Пусси. Потом она станет Вики. В отличие от своей матери Виктория не кормила дочь грудью. Она терпеть не могла женщин, превращающихся в «дойных коров». Еще меньше ей нравились младенцы, которые, по ее мнению, были такими же «гадкими», как лягушки. До того как оборудовали детскую, малышку поселили в одной из гостиных, где установили мраморную ванночку с золотой отделкой и роскошную колыбель.
Две недели королева провела в постели. Дважды в день ей приносили Пусси. Указания Штокмара принцу были предельно строгими: «Сон, покой, отдых и никаких посетителей — это именно то, что сейчас нужно королеве. Вряд ли вы сможете переусердствовать в этом плане. Вам следует стать настоящим цербером. Но и самому вам не стоит находиться слишком близко к королеве, хотя бы пока, поскольку ваше присутствие и ваши разговоры могут заставить ее нервничать». Но Альберт был совершенно счастлив. И впервые ослушался излишне сурового врача. Он постоянно находился рядом с Викторией. Читал ей книги и на руках переносил с постели на софу. Королева была растрогана подобным поведением мужа: «Он заботится обо мне так, как заботятся только матери. Невозможно было бы найти более нежную, более опытную и более предупредительную сиделку». Вечером Альберт ненадолго оставлял ее лишь для того, чтобы поужинать в компании герцогини. Он обожал свою тетку Виктуар. Она была единственным человеком при дворе, с кем он мог поболтать по-немецки, вспомнить родную Тюрингию и разные семейные истории. Они играли в четыре руки на фортепьяно, сочиняли музыку и пели дуэтом.
Виктория так быстро поправлялась, что они решили провести Рождество в Виндзоре. По традиции, существовавшей в его родном Кобурге, принц украсил свечками установленные на маленьких столиках елки, под которые для всех были положены подарки. На елках развесили сладости, обвязав их разноцветными лентами, а всем друзьям отправили красочные поздравительные открытки. Рождественские праздники в королевской семье с первого же года превратились в событие национального масштаба благодаря новинке — толстым иллюстрированным журналам, которые подробно информировали об этом событии своих читателей.
Вернувшись в Букингемский дворец, Альберт засучив рукава принялся наводить порядок в принадлежавших королеве замках и в ее финансах. За месяц до этого миссис Лилли услышала, как среди ночи открылась дверь в гардеробной королевы. Она крикнула: «Кто там?» — и дверь резко захлопнулась. Миссис Лилли позвала лакея. На крик прибежала Лецен. Она единственная набралась смелости заглянуть под кушетку. И обнаружила там тщедушного юношу по фамилии Джонс. Тот рассказал, что слышал, как плачет Пусси, и признался, что сидел на троне. Этого Джонса уже ловили в королевских покоях в 1838 году, когда он был еще совсем мальчишкой.
Альберт обнаружил не только то, что любые проходимцы могли беспрепятственно проникнуть во дворец, но и то, что там процветала полнейшая бесхозяйственность, что было гораздо серьезнее. Свечи в гостиных меняли каждый вечер вне зависимости от того, зажигали их перед тем или нет. Лакеи присваивали их и перепродавали. На кухнях царила разруха, там преспокойно бегали крысы. Продукты постоянно разворовывались. Еду на королевский стол подавали холодной. Придворные каждый вечер ужинали во дворце за счет королевы, даже если не несли в этот день службу. Доктор Кларк всегда прибегал к услугам одного-единственного поставщика лекарственных препаратов, проживавшего в Шотландии. Королевскими каретами пользовался кто угодно, подделывая при их заказе подписи придворных дам. Штаты прислуги были непомерно раздуты: в Виндзорском дворце насчитывалось сорок горничных, столько же в Букингемском, что не мешало гостям подолгу и без всякой помощи плутать по коридорам дворца в поисках своих комнат. Лецен не желала что-либо менять. Принц с помощью Штокмара попытался сам навести порядок.
В пространном меморандуме барон описал невообразимую путаницу в распределении должностных обязанностей при дворе. Три чиновника высшего ранга делили между собой управление королевским хозяйством. Лорд-камергер контролировал жилые помещения, лорд-интендант — кухни и лорд-конюший — конюшни. При каждой смене правительства они тоже, естественно, менялись в зависимости от своей партийной принадлежности к вигам или тори. Кроме того, их обязанности определены были весьма туманно. В Букингемском дворце лорд-интендант должен был обеспечивать доставку дров и их закладку в камины, но давал команду разжигать их лорд-камергер. Из-за несогласованности их действий во дворце вечно стоял холод, а зимой температура в гостиных опускалась до двенадцати градусов. И если окна во дворце все время были грязными, так это из-за того, что за их чистоту изнутри отвечал лорд-камергер, а снаружи — Управление лесных угодий. Если, например, на кухне разбивалось оконное стекло, процедура его замены была следующей: составлялось требование, которое подписывал старший по кухням, заверял курирующий кухни контролер и визировал метрдотель, затем этот документ поступал на рассмотрение в кабинет лорда-камергера, и лишь после принятия им положительного решения Управление лесных угодий могло приступать к замене стекла... Альберт решил учредить централизованное управление королевским домом. Чем вызвал еще большее недовольство двора и еще большую неприязнь к себе со стороны Лецен.
