Длинный пролет лестницы, ведущей в подвал, был очень крутым и непроницаемо черным. Я не люблю подвалов с детства, но постаралась задвинуть свой страх и ужас на задворки сознания и начала спускаться. Там было не менее шестидесяти чрезвычайно крутых деревянных ступенек. Я шла задом наперед, упершись взглядом в ступеньки, словно карабкалась вниз по приставной лестнице. С каждой ступенькой запах растений усиливался, и мне казалось, я падаю в центр земли.

— La Luz? Свет? — обратилась я к женщине,

— Lo siento, senñorita. No hay luz. Las plantas están en el sótano. No es bueno para las plantas. (Простите, мисс. Там нет света. В подвале растения. Это нехорошо для растений.)

«Дьявол», — произнесла я про себя и в полной темноте потащилась вниз, с трудом нащупывая дорогу. А как насчет того, что хорошо для меня?

У основания лестницы множество огоньков, но не таких, которыми освещают комнату. Вместо этого везде поблескивали пурпурные светлячки, свисавшие с прямоугольных деревянных столов, прямо-таки ломившихся от растений.

Длинная узкая комната напоминала железнодорожный вокзал. Будучи раз в пять больше моей квартиры, она занимала около трех тысяч квадратных футов. Флуоресцентные лампочки придавали помещению сходство с гигантским черным рекламным постером из мрачных шестидесятых годов, одним из тех, на которых были тигры и черепа, светящиеся в темноте на пурпурном бархатном фоне.

Когда глаза мои привыкли к темноте, я увидела тысячи растений: здоровых, даже роскошных и очень зеленых. Воздух был прохладным, сладким, насыщенным кислородом. Цветов не было видно, а может, их и не было вообще. Я не знала и не могла бы сказать определенно, какие растения я вижу. Возможно, это какая-то подпольная фабрика по производству наркотиков. Я не ощущала никакого особого запаха, но, возможно, те же самые люди, что продают гормоны наверху, изобрели какой-нибудь способ выращивать коноплю без запаха. Растение, которое можно курить при большом скоплении народа и при этом не быть замеченным. «Это действительно нечто», — подумала я. Настоящая фабрика денег. Возможность сменить профессию и добиться реальных перемен в жизни.

— Mandragora solanaceae — мандрагора пасленовая.

Я вздрогнула, услышав с другого конца подвала негромкий мужской голос.

— Армандо?

— Мандрагора, — сказал мужчина, чей голос был намного выше, чем у Армандо. — Растение магии. Великий носитель тайны.

Я напряглась, всмотревшись в глубину подвала. Я с трудом смогла увидеть дальнюю часть зала и фигуру, склонившуюся над пучком листьев, слишком миниатюрную для Армандо. Находиться где-то глубоко под землей наедине с незнакомцем мне было совсем некомфортно, поэтому я медленно и по мере возможности стала тихо подбираться к лестнице, стараясь не производить шума.

Мужчина выпрямился и обернулся как раз в тот момент, когда я подходила к ступенькам. Его кожа выглядела чересчур бледной и болезненной в свете пурпурных огоньков.

— Привет, Лила.

Я замерла. Где-то глубоко внутри у меня все заныло. Откуда человек в подвале мексиканского рынка может знать мое имя? Я запаниковала, пригляделась, но была слишком далеко, чтобы хорошо разглядеть его. Я услышала глухой стук вверху лестницы, потом шаги. Кто-то захлопнул дверь подвала и повернул ключ в замке. Я знала, что это была кассирша. Армандо никогда бы не запер за мной дверь, оставив одну в темноте.

Мужчина подошел ко мне. Светлые волосы блестели в тусклом свете. Я с шумом втянула воздух. Это был Дэвид Эксли.

— Знаешь, что самые сильные мандрагоры растут под виселицами? Или на месте, где повесился самоубийца?

Я ничего не ответила. Мне надо было подумать.

— Когда у повешенного мужчины рвутся спинной мозг и спинномозговые нервы, у него возникает эрекция. Милый образ? Когда сперма вытекает из мертвого тела, она капает на землю, и на этом месте мандрагора прекрасно растет. Растения, выросшие на сперме, — потенциальные галлюциногены и афродизиаки исключительной силы.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я, обеими руками схватившись за два деревянных стола.

— Царь Соломон, Александр Македонский, Жанна д’Арк — все они отказывались покинуть свои дома без кусочка мандрагоры, которую носили на своем теле.

Шекспир писал об этом в «Ромео и Джульетте». И Гомер в Одиссее. Лонгфелло, один из моих самых любимых поэтов, замечательно рассказал о свойствах мандрагоры, когда написал:

Я никогда не могла даже представить себе, что когда-нибудь опять увижу Эксли, а если бы и представила, то и в самых своих бурных фантазиях не додумалась бы до темного подвала и цитат из Лонгфелло.

— Что ты здесь делаешь? — повторила я, стараясь, чтобы мой голос звучал по возможности твердо и без дрожи.

— Рассказываю тебе о растении мандрагора. Она одна из девяти, как ты, наверное, уже знаешь. Растение тайны и магии.

— Но зачем ты здесь? — в третий раз спросила я, чувствуя, как мой мозг пробуксовывает, словно машина, которая, пытаясь выбраться из кювета, крутит вхолостую колесами.

Эксли вытянул руку, чтобы коснуться меня. Я еще немного отступила от него, но, к сожалению, и от лестницы тоже.

— Я здесь по той же причине, что и ты, Лила. Из-за растений.

— У тебя ведь уже есть растения. Помнишь? Ты украл их из прачечной.

— Украл — фууу, какое грубое слово. Едва ли мне бы удалось забрать растения, если бы они не захотели со мной пойти.

— Если у тебя есть растения, почему ты здесь? Ты следишь за мной?

— Боишься, что я украду новые растения, которые ты заполучишь? Может, подорвать его дом на этот раз?

— Это то, чего ты хочешь? — закричала я страшным шепотом. — Навредить Армандо?

— Я здесь, потому что два растения из девяти, находившихся в прачечной, умерли, так сказать, при перевозке. Мне надо заменить их. Это все.

— Как они называются?

— Учитывая условия конкуренции, я не могу их тебе назвать. В конечном счете мы хотим одного и того же, а ресурсы чрезвычайно ограниченны. Но могу сказать тебе, что я не вижу их здесь, в подвале.

— Я тебе не верю.

— Это все еще я, Лила, мужчина, которого ты встретила на овощном рынке и который рассказывал тебе о тропических растениях. Мужчина, которого ты пустила в свою постель. Тот самый, который расчесывал твои волосы и гладил твои груди мягкой щеткой для грудных детей.

Его голос звучал обманчиво сладко, как у мужчины, который в школьном дворе предлагает конфетки маленьким девочкам. Он опять протянул ко мне руку, но я ее оттолкнула.

— То, что случилось в Нью-Йорке, не относится лично к тебе или твоему другу Армандо. Причина только в девяти растениях. И только в них.

— Ты использовал меня, чтобы их получить. И обидел моего друга. Я считаю это очень личным. Именно так.

— Лила, послушай меня. Когда я впервые увидел тебя, ты мне очень понравилась. Понравилась задолго до того, как ты показала мне черенок огненного папоротника, и до того, как я предложил тебе деньги, и прежде, чем ты привела меня в прачечную. Но когда ты рассказала мне, что у Армандо есть девять растений, мне пришлось поверить, что ты пришла ко мне специально, чтобы показать, где они. Я потратил всю свою жизнь на поиски этих растений, и тут вдруг появляешься ты, как простой, доступный способ достижения моей мечты. Что мне было делать? Попробуй хоть на мгновение оказаться на моем месте.

— Я искала тебя на овощном рынке. Я везде искала тебя, за каждой стойкой, среди листьев каждого растения. Я поговорила со всеми торговцами. Когда я добралась до прачечной и увидела, что ты сделал, это стало для меня большим потрясением.