— Вкусно… хотя чего-то не хватает.

Уксус частично исправил дело, с кетчупом стало еще вкуснее, однако Сарна хотела ощутить другой аромат: она достала из сумочки красный перец и посыпала им блюдо.

— О! — Одобрительно закивала. — Теперь намного лучше. Вот это я понимаю. М-м…

Прожевав, Сарна предложила перец остальным. Дети отказались, Карам сперва ответил «нет», но жена ела с таким удовольствием, что позже он молча согласился.

— Хм-м-м… Неплохо.

Спустя шесть недель на английской диете их увлечение новой едой ослабло. Сарна, как могла, приправляла блюда индийскими специями. Она делала сандвичи из сыра чеддер и листьев салата, а между ними клала разные чатни, готовые соусы, которыми предусмотрительно запаслась в Кампале. Через несколько лет Сарна будет утверждать, что изобрела «завтрак пекаря» до того, как он распространился по всей Англии.

Без плиты Сарна чувствовала себя беспомощной. Большая часть напряжения, связанного с переездом в другую страну, бесследно испарилась бы, будь у нее возможность готовить. Как-то раз она попробовала разжечь костер на заднем дворе — влажная трава и сучки едва дымились. Вероятно, она бы добилась своего, не вмешайся мистер Рейнольдс. «Что ты творишь, женщина?! — заорал он с балкона. — Здесь тебе не Африка! Это не чертовы джунгли! Ты же спалишь весь дом!» Сарна не поняла ни слова, злобного тона оказалось достаточно, чтобы ее отпугнугь. К тому же на крик выглянули другие соседи. Сарна не решилась устроить импровизированное барбекю под их хмурыми взглядами.

Ее природная деловитость не находила выхода, запертая в пустой кухне. Сарна больше не могла резать, варить, жарить, парить или окрашивать свои мысли посредством готовки. Она становилась все угрюмее и несчастнее. Однако тело, как известно, всегда найдет отдушину: работа закипела внутри Сарны. У нее горело в груди и бурчало в желудке, булькало в кишках и шипело в душе. Она решила, что это несварение. «Твоя английская стряпня мне не подходит», — пожаловалась она Караму.

У каждого процесса есть результат, и последствием Сарниных внутренних пертурбаций стали омерзительные ветры. Едкий и вонючий газ бесшумно покидал ее тело и виновато растворялся в воздухе, после чего еще несколько минут в комнате стоял мощный гнилостный дух. Когда это случилось впервые, Сарна была дома одна. И хотя ее нутру стало заметно легче, сама она пришла в ужас. Тут же распахнула окна в гостиной и сделала погромче радио, словно звуки могли заглушить вонь. Вскоре это произошло в присутствии Раджана и Пьяри. «Фу-у-у-у! Здесь кто-то умер!» — вскричал Раджан, когда запах достиг его носа. Пьяри высунула голову за дверь и глотнула чистого воздуха — она никогда не открывала окна, опасаясь напустить в дом холод. Первый раз с их приезда в Лондон Сарна развеселилась — от стыда и какого-то извращенного удовольствия. Ее смех был тихий, затаенный, поэтому еще более сильный: она согнулась вдвое и тряслась, точно заводная игрушка. Увидев мать, дети тоже расхохотались. «Фу-у-у!» — фыркала Пьяри. Когда они успокоились, запах уже исчез. Сарна сказала: «Не смейте говорить об этом питхаджи!» — и погрозила пальцем.

Этого не пришлось делать, потому что через несколько дней он испытал все на собственной шкуре. Дети занимались в гостиной, Сарна шила. Вдруг Карам опустил газету и принюхался. «Газ, что ли, включен?» — спросил он. Потушив жар стыда и едва сдержав смех, Сарна не преминула еще раз упрекнуть мужа: «Откуда ему взяться, если у нас даже плиты нет». Источником такой сильной вони просто не мог быть человек, и Карам отправился на разведку в другие комнаты. Раджан и Пьяри рухнули на стол. Сарна смерила их сердитым взглядом и открыла окна. Когда Карам вернулся, запах уже почти улетучился. Сарна показала на потолок: «Это, видать, сверху. Твои Рейнольдсы уже начали гнить».

Карам был очень удивлен, когда через пару дней жена пожаловалась на боли. Она ни в какую не хотела описывать симптомы, настояв, чтобы ее свозили к врачу. Там, разумеется, ей пришлось все рассказать, дабы Карам перевел ее слова доктору Томасу.

— Доктор, моя жена говорит, у нее болит все тело.

Врач уже сталкивался с азиатскими дамами, которые утверждали, будто у них «все тело болит». Обычно это означало, что им стыдно говорить незнакомому мужчине о болях в интимных местах. Задав Сарне несколько осторожных вопросов и расшифровав ее невнятные ответы (для чего пришлось поупражняться в творческом мышлении), доктор Томас признал, что столкнулся с необычным случаем. По-видимому, у Сарны действительно болело все тело. Чувство застоя и всепоглощающая апатия были вызваны закупоркой кишечника. Врач поставил диагноз «запор». «Такое часто случается из-за непривычного питания и общей перестройки организма». Он поднес стетоскоп к Сарниному животу. Его уши наполнило вялое бульканье, из-за которого доносился другой, едва различимый звук: да-даа, да-даа, да-даа. Нечто похожее на сердцебиение, но не оно.

Карам посмотрел на жену.

— Он говорит, у тебя расстройство живота.

Сарна кивнула, хотя была недовольна диагнозом. Боли казались ей куда серьезнее, впрочем, она вовсе не собиралась спорить с врачом — еще не хватало описывать свое состояние Караму. Как объяснить ему, что она уже две недели не может сходить в туалет? И что она будто бы гниет изнутри? В тот день Сарна приняла решение выучить английский.

— Тебе нужно выпить две таблетки перед сном, — сказал Карам, когда они садились в машину. — Если не поможет к утру, завтра вечером повторить. Доктор говорит, что в течение сорока восьми часов стул должен… — Он запнулся. Не стоит дословно передавать жене врачебные указания. Сарна неловко поежилась, и он завел машину.

— Это все твоя английская еда, — сказала она, в глубине души понимая, что причиной недомогания были ее беспокойные мысли. Они копились внутри, пока не заблокировали всякое движение. Сарне не хотелось это признавать — лучше уж свалить вину на Карама.

Ей немного полегчало, когда через два дня подействовали таблетки, хотя она прекрасно знала, что полное выздоровление наступит только с прибытием плиты. И три недели спустя (прошло уже два месяца с тех пор, как они приехали в Лондон) она наконец прибыла. Сарна хотела сразу же начать готовить, однако встретилась с иными трудностями. Выбор овощей в магазинах был так жалок по сравнению с Африкой! Свежих индийских трав купить было негде — даже кориандра не продавали. Блюда, к которым Сарна привыкла, теперь оказались ей недоступны. Исследуя магазин за магазином, она каждый раз терпела неудачу. «И этот никуда не годится!» — выносила она свой вердикт, выходя из очередного супермаркета или овощного. Сарна уже вообразила, что обречена питаться рыбой, жареной картошкой и сандвичами до конца дней. Ее постигло самое большое разочарование за первый год жизни в Лондоне. Куда их притащил Карам? Что это за страна, где и в помине нет самых основных продуктов? Метхи — листья фену грека. Карела — индийский огурец. Бхинди — бамия. Матоке — зеленый банан. Анар — гранат. Лимбри — листья карри. Писта — фисташки. Мучаясь, Сарна теребила уголки своих чуни, пока у них не оторвались каймы. Больше всего пострадали шифоновые — они стали похожи на шелковые чулки, которые протащили через колючий куст.

Если бы Карам не пришел на помощь, случилось бы непоправимое. Он нежно, совсем как в раннюю пору их любви, открыл Сарне глаза на другие возможности. У нее ведь целый склад специй, верно? Полным-полно дала и приправ, которыми легко сдобрить любое блюдо. Самое главное здесь продается: чеснок, лук, помидоры и картофель. В Англии хоть отбавляй овощей, пусть непривычных — морковь, капуста, брокколи, — Сарна ведь сумеет приготовить из них настоящее лакомство, Карам в этом ничуть не сомневался. И он вернул жене положительный настрой. Сарна приняла вызов. Она будет стряпать наперекор злу и ревности, подозрениям и горю. Она выварит боль и вернет свою любовь. Она преодолеет все препятствия и снова приготовит себе счастье.