У него ни разу не получилось угадать, на какой цене Калвант успокоится. Всякий раз она извещала его о решении громким хлопком в ладоши и велела резать ткань.

— Четыреста рупий за сто ярдов. Последняя цена. Договорились.

— Ты меня убиваешь! — угрюмо отвечал торговец.

— А ты меня грабишь! — восклицала Калвант, запихивая малаи пура в рот. За время спора она съедала горы сладкого.

— Это меньше себестоимости. Моя семья будет голодать. Мои дети выйдут на улицу и станут просить милостыню.

— Скажешь тоже! Это ты меня ограбил! — Она уплетала большой оранжевый ладу.

Некоторые торговцы отказывались даже смотреть на Калвант и ее деньги, словно то было ниже их достоинства. Самые коварные распоряжались сворачивать рулоны, тем самым показывая, что разговор окончен.

Тогда Калвант немного уступала:

— Четыреста пятнадцать.

Торговец будто и не слышал.

— Четыреста двадцать пять.

Иногда даже этого было недостаточно.

— Посмотри на меня! — Калвант била себя кулаком в грудь. — Я тебе как мать. Разве так обращаются с матерью? Грабят ее? Обдирают как липку? Хаи! Вот сыночек! Куда катится этот мир?!

Благодаря своим воплям она по крайней мере восстанавливала зрительный контакт.

— Забирай все! — кричала она, раскрывая сумку и вытаскивая «последние» деньги. — Четыреста пятьдесят! Хочешь забрать у меня все до единой рупии? Вот, больше ничего нет. Жалкий вор! Чего тебе еще от меня надо?! На, забери и кошелек тоже! Ограбь меня! — Калвант бросала сумку на кучу монет и бумажек. — Мне раздеться? Хочешь, чтобы я отсюда голой ушла?!

Такая тирада пронимала многих. Хозяин магазина велел продавцам резать и заворачивать ткань, а Калвант вновь становилась льстивой и сговорчивой.

— Что ж, можешь рассчитывать на дальнейшее сотрудничество с нами. У брата три магазина в Лондоне, он работает с Голландией, Францией и Германией. Надеюсь, в следующий раз ты предложишь нам цены повыгодней.

Иногда актерское мастерство Калвант не приводило к желаемым результатам. Она в гневе покидала магазин, бросив напоследок: «Прекрасно! Тебе же хуже! Не можешь продать шелковое белье голому махарадже! Я сделаю заказ в другом месте».

Карам никак не мог решиться на более крупный заказ. «Лучше жить на скромный доход, чем потерять большие деньги», — говорил он себе. Забирая груз из аэропорта Хитроу, он не раз слышал байки об оптовиках, которые закупили слишком много товара и теперь не знали, что с ним делать. Недавно фрахтовый агент Карама, Том Несбит, поведал ему свежую историю банкротства. «Дунман сошел с дистанции, — зловеще проговорил он. — Да, заказ шел несколько месяцев. Там сейчас одиннадцать тысяч предметов. — Он махнул в сторону огромного склада. — Лежат мертвым грузом уже две недели. Дунман их не забирает, потому что ему нечем платить. Да и что толку выкупать товар, который потом не сможешь продать? Бедный малый!» Эти сплетни вынуждали Карама осторожничать. Он не принял во внимание, что прогоревший делец торговал вовсе не тканями, а водяными пистолетами, собачьими ошейниками, абажурами в восточном стиле и прочей дребеденью. В его крахе Карам увидел спасительное предупреждение: пожадничаешь — пеняй на себя.

Эта же осмотрительность не дала ему открыть собственную лавку. До поездки в Индию он не нашел подходящего места, а после, когда подворачивалась возможность, откладывал сделку в долгий ящик и объяснял это недостаточной видимостью магазина, слабым потоком покупателей, дороговизной ремонта, аренды и прочего. Да, он мечтал прийти в свою лавку и сказать: «Это мое. Вот чего я сумел добиться». Эдакая личная историческая достопримечательность. Затраты не оправдывали себя. Карам прекрасно понимал, что выручит больше в качестве поставщика. Работа не особо ему нравилась, он даже не знал, как ее описать. Если спрашивали, Карам пускался в пространные объяснения: «Я оптовый поставщик магазинов дамского платья». Доктор, адвокат, фармацевт или чиновник — достоинство этих профессий можно передать одним словом. Разумеется, Карам был рад трудиться на самого себя, хотя это не повлекло ожидаемых перемен. Он не обрел чувства надежности и уверенности в своих силах, а остался тем же человеком с ворохом хлопот и переживаний.

Когда Сарна вошла в спальню, Карам сидел на кровати и читал историю Великобритании викторианской эпохи. Без тюрбана его поредевшие и поседевшие волосы спадали на плечи и спину. Голым он выглядел странно, точно зверек, лишенный панциря: мягкий и уязвимый. Даже не взглянув на мужа, Сарна принялась вытаскивать шпильки из все еще густых, темных и блестящих прядей. Недавно она стала подкрашивать тронутые сединой локоны на висках и шее. Карам наблюдал, как жена разбирает высокую прическу: сперва похлопывает ладонями по волосам, а потом осторожно разделяет их пальцами. Он загнул уголок страницы, на которой остановился, и положил книгу на колени.

— Ну и… э-э… — Он прочистил горло. — Как поживает Найна?

Сарна развернулась и сощурила глаза. С чего это он спрашивает о Найне? Свой интерес к ней он проявил лишь раз: когда настоял, чтобы она посещала языковые курсы в школе Мэри Лоусон.

— Надеюсь, ее английский стал лучше, — продолжал Карам. — Хоть что-то полезное привезет домой. Быть может, ей даже удастся применить свои знания в Индии.

— В Индии?! Она туда не поедет. — Шпильки с тихим стуком упали на туалетный столик.

— М-м-м… как же так? Ведь на ней никто не женился? — спросил Карам. — Через три недели ее виза закончится, разве за такое время можно найти мужа? — Он на секунду замолчал. — Я подумал, что ей лучше полететь со мной. Я собираюсь в Индию, чтобы сделать новые заказы.

— В этом нет необходимости! Времени еще полно. Свадьба состоится. — Сарна сделала глубокий вдох, чтобы подавить волну паники, поднявшуюся в груди. Она села на кровать боком к Караму. Ее пальцы задрожали. Слова Найны «Я все расскажу» зависли, точно гильотина, готовая в любой миг сорваться вниз. Каждый день Сарна жила под угрозой обезглавливания и в ужасе оглядывалась на постыдное лезвие. Она пыталась затупить острие дочерней правды. Своей добротой Сарна надеялась успокоить Найну, заглушала ее голос ласковыми словами и подарками. Она думала, что свадьба решит дело. Найна выйдет замуж, и ей придется молчать так же, как Сарне. Лишь ценой отказа от самой себя она обретет законное положение, которого у нее никогда не было и о котором она так мечтала. Замужем Найна не сможет угрожать матери, не рискуя при этом своей жизнью. Спасение близко… Только бы времени хватило!

Все обернулось не так, как рассчитывала Сарна. Несмотря на красоту Найны, мало кто хотел жениться на наивной деревенской девушке. Сарна продолжала верить, что нужно лишь подождать. Все устроилось бы само собой, если б не эта ужасная виза! На самом деле все могло уладиться и раньше, если бы Сарна так упорно не отсеивала семьи, заинтересованные в Найне. Она отклоняла любые предложения лондонцев или знакомых Карама. Это означало, что большинство претендентов даже не видели Найну.

Недовольная медленным продвижением дел, Сарна начала искать иные решения. Она слышала о людях, которые приезжали в Англию на короткий срок, а когда их визы заканчивались, растворялись в пригородах и вели незаконное существование. Но Карам никогда не согласится на такое. Другие покупали себе гражданство. У Сарны не было нужных связей и денег. Еще одна идея пришла ей в голову на прошлой неделе. Не очень надежная, запасной вариант. Теперь Сарна поняла, что это единственный выход.

Она боролась с собой, и Карам это почувствовал.

— Не переживай, — мягко произнес он. — Ты сделала, что могла. Хотя бы попыталась. Пусть Найна уедет.

Сарна услышала в его мягком тоне не нежность, а угрозу.

— Я не закончила! Еще есть время! Я… я все устрою.

— Время на что? — Он не знал, как образумить Сарну. — Даже ты не сможешь слепить жениха из воздуха. Давай будем реалистами. Пусть Найна возвращается домой. Лучше ей поехать со мной — в одиночку будет страшно и трудно.