— Не глупи. Хватит играть со мной. Я знаю, как ты скучала по семье — ни разу к ним не съездила, хотя я предлагал.

Рыдания стали громче.

Карам разозлился. Сарна как молоток, который все бьет и бьет по гвоздю, который уже давно в стене! Ладно, только замолчи! — хотелось закричать Караму. Он знал, что рано или поздно все равно сдастся, потому что у него не было сил спорить. «Ты добился своего, так пусть и она получит желаемое», — думал Карам, чувствуя себя проигравшим. Сарна воспользовалась его идеей, чтобы осуществить собственные замыслы.

Пьяри очень быстро поняла, что Найна — не просто сестра ее матери. Связь между ними была необычной даже по индийским канонам, где словом «бханджи» принято называть родных сестер, подруг, знакомых и посторонних. Пьяри почуяла неладное в тот самый миг, когда Сарна восторженно объявила о приезде Найны. «Мы с вашим питхаджи едем в Индию. Он привезет оттуда много тканей, чтобы открыть собственное дело, а я возьму с собой сестру, Сунаину. Вы слышали о ней, — добавила она, увидев непонимающие взгляды детей, — о моей маленькой Найне».

Пьяри заметила удивительную нежность в ее голосе и тут же вспомнила, какими жестокими проклятиями и упреками мама осыпала других сестер, которые никогда ее не ценили, не помнили и не заботились о ней. Пьяри понимала, что это игра, спектакль. Даже за самыми нелестными словами в адрес родных крылась любовь, проявляющаяся в регулярных звонках и подарках. Чаще всего под шквал оскорблений попадала Калвант, реже — остальные сестры, Найна же никогда.

— Как мне ее называть? Найна Маси? — спросила Пьяри.

— Не надо никаких маси-шваси. Она твоя ровесница и будет тебе скорее сестрой, чем тетей, — ответила Сарна, не отрываясь от рукоделия. Она вязала новую разноцветную скатерть для журнального столика в гостиной — старая истрепалась и вылиняла.

— То есть ты ее не видела? — Пьяри предположила, что мама никогда не упоминала о Найне, потому что сама не знала.

— Как это не видела?

— Ну, я же родилась после того, как вы уехали из Индии. Вот я и подумала… если она моя ровесница, значит, ты… наверное, вы не встречались. — Пьяри играла с косой.

— Ох-хо, конечно, я видела Найну! — Сарна улыбнулась. Крючок сверкнул в ее руках. — Я даже приглядывала за ней, когда та была совсем крошкой. Она любила меня больше всех. Хотела быть только со мной. Я держала Найну одной рукой, а второй готовила или вытирала пыль. Конечно, я ее знаю!

— Тогда сколько же ей лет? Получается, она старше меня.

— Хаи Руба! Я же сказала, она твоя ровесница. Ну, ей на год или два больше, ерунда. — Сарна быстро заморгала.

— Но… — Пьяри помедлила, а потом все-таки дала волю любопытству, хотя обычно оставляла подобные расспросы при себе. — Я думала, твой Баоджи умер, когда ты была маленькая. То есть Найна… Бибиджи потом… В общем, кто питхаджи Найны? — наконец выпалила она.

— Ах вот зачем тебе ее возраст! — Сарна поразилась дочкиной проницательности. — Все очень просто. — Она отложила вязание и поманила Пьяри к себе. — Я объясню, а ты никому не говори, особенно Найне. — Она заговорила тише: — Мы удочерили ее во времена разделения Индии. Да. Гунда пришли в Амритсар. Они жгли дома и убивали людей. Мы думали, настал конец света. Семьей Найны были наши соседи, очень хорошие люди, такие добрые, отзывчивые. Их всех убили — просто вырезали на корню. Каким-то чудом малышка выжила. Мы услышали плач и нашли ее… я нашла. Спасла это чудесное дитя из разрушенного дома. Потом сказала Биби: «Мы должны удочерить ее. Нельзя бросить ребенка на произвол судьбы!» Она согласилась, и Найна осталась жить у нас. Вот почему я стала ее любимой сестрой. Она была совсем маленькая, но, видать, почувствовала, кто ее спас. Теперь понимаешь, почему вы ровесницы? Только смотри, — Сарна прижала палец к губам, — никому ни слова. Для меня она как родная сестра.

— А питхаджи знает?

— Конечно! — ответила Сарна таким тоном, будто сама мысль о тайнах перед Карамом показалась ей возмутительной. — До того как я нашла Найну, он попал в лагерь для беженцев в Лахоре. Я молила Бога, чтобы он вернулся: «О Вахегуру, я все сделаю, только спаси его!» Услышав плач Найны, я поняла: это испытание. С твоим питхаджи произойдет то же, что и с малышкой. Поэтому я упросила Биби удочерить Найну. «Добрый поступок добром отзовется», — сказала я. И скоро твой отец спасся.

— Так сколько же ей лет?

— Опять она за свое! Я уже сказала — твоя ровесница. Прекрати расспросы. — Сарна снова принялась за вязание. — Какая разница? Возраст ничего не меняет. Просто цифра, и все.

Пьяри слышала, как однажды мать сказала Караму, что Найне двадцать четыре.

— Такая взрослая? — удивился тот. — Почему же она до сих пор не замужем? Поэтому Калвант отправляет ее в Лондон? Не хватало нам старой девы!

Сарна засуетилась и пробормотала, что Калвант слишком эгоистична и не хочет возиться с девочкой. Несколько дней спустя она назвала Караму иную цифру.

— Двадцать? — Он нахмурился. — Ты же говорила двадцать четыре.

— Хаи, двадцать четыре! Только послушайте его! Кто тебе такое сказал? Откуда ты берешь эти цифры? Из воздуха, что ли? Сначала у меня пять лет отобрал, а теперь и на сестру покушаешься? Нет, ты явно что-то замыслил против моей семьи. Хочешь состарить нас раньше времени.

Далее Сарна припомнила столько всевозможных чисел, что в итоге добилась своего и окончательно запутала мужа с дочкой — тем оставалось лишь удивленно наблюдать, как она беспорядочно скачет сквозь годы.

— Разве ты не помнишь, как вернулся из Лахора? Найна тогда была совсем крошкой. Да что ты можешь помнить, ты ведь болел! Сдается, из-за тифа ты разучился считать. А уж сам выглядел лет на сто старше. Когда мы уезжали из Индии, Найна только начинала ходить — маленькими шажочками — раз, два, три, четыре, все больше и больше. Она подбежала к тебе и потянула за штаны, помнишь? Ты тогда казался древним стариком: тощий, лысый и бледный как смерть. В поезде тебя принимали за моего отца, помнишь? Нет? Гляньте, он головой качает! Только и умеешь, что моей семье возраст накручивать: Сарне плюс семь, Найне плюс пять. И еще говорит, будто по математике у него было «отлично». Хороши пятерки, ничего не скажешь!

Пьяри узнала, сколько Найне лет, когда та приехала в Лондон.

— Мне недавно исполнилось двадцать три, — сказала она.

На пять лет старше Пьяри. Огромный разрыв стерся почти мгновенно. С самой первой встречи девочки удивительно сроднились, стали необъяснимо близки — совсем как сестры. Гибель Пхулвати оставила в душе Пьяри пустую нишу, и Найна заполнила ее с такой точностью, словно она была предназначена именно для нее. Когда через несколько дней после приезда она созналась Пьяри, что Сарна — ее мать, та не удивилась. Правильно, Найна и есть ее сестра. Это открытие только утвердило девушку во мнении, что за маминым беспокойством таится глубокое и сильное чувство. Все можно скрыть, но не Имбирь и Мускат. Теперь Пьяри поняла, что так старательно прятала Сарна: свою Любовь.

Перед отъездом родителей в Индию Пьяри сопровождала маму в бесчисленных прогулках по Оксфорд-стрит. Прошло двадцать лет с тех пор, как Сарна покинула родной дом, и теперь она хотела вернуться в Амритсар как положено: завалить всех подарками. Поездки на Уэст-Энд закончились приобретением целого гардероба для Найны: начиная с теплого белья и толстых шерстяных носков и заканчивая дорогим пальто из «Си энд Эй» и кардиганом «Маркс и Спенсер». Все это Сарна покупала без малейших раздумий. К счастью, приступы ревности, которые поначалу испытывала Пьяри, исчезли, стоило Найне сказать: «Мы будем носить все по очереди». Так и вышло. Хотя Пьяри была не такой фигуристой, как Найна, и на пару дюймов выше, вся одежда прекрасно смотрелась на обеих. Часто девушек посещали одни и те же мысли — особенно в том, что касалось матери. Даже спали они похоже: обе любили засыпать на животе, а ночью переворачивались на бок.