— Целыми днями я страдаю от безделья, — пожаловалась Сарна как-то раз, когда Карам вешал зеркало в гостиной. На противоположной стене тикали медные часы в форме Африки — прощальный подарок от кампальских друзей. — Ты уходишь на работу, дети — в школу, а я остаюсь одна в этом большом холодном доме. Однажды ты уехал в Лондон на курсы по холодильному оборудованию, а теперь и нас заставляешь жить в холодильнике.

Дом был старый, ветра продували его насквозь. Пока им удалось только повесить ковры в спальне и в «задней комнате» — крошечном закутке рядом с кухней, где жили Раджан и Пьяри. Единственным источником тепла был камин в главной гостиной, однако «из соображений безопасности» Карам запрещал им пользоваться. На самом деле он избегал лишних трат и купил парафиновые нагреватели, которые разрешалось включать только в случае крайней необходимости. «Холод полезен, он делает нас сильнее», — любил повторять Карам. Когда он отходил подальше, Сарна поворачивалась к детям и бормотала: «Он хочет нас заморозить, чтобы мы стали такими же бесчувственными». А потом включала обогреватели на полную мощность.

— Ведь ты и в Кампале сидела дома. — Карам отступил на шаг: посмотреть, ровно ли висит зеркало, и с удивлением заметил, что его верхушка точно совпадает с экватором на часах и отражает только нижнюю половину материка. Он попытался привлечь к этому внимание Сарны, но та лишь поджала губы. Карам сел рядом с женой и взял ее за руку. — Просто из-за погоды тебе немножко не по себе. Подожди, через несколько месяцев настанет весна, и ты увидишь, как здесь красиво. Повсюду цветы, люди сидят на скамейках и наслаждаются солнцем. Будешь гулять в парке. Отчасти из-за него я и купил этот дом. Подумал: он будет напоминать нам о Кампале.

Сарна высвободила руку и начала теребить красную тесьму на камезе. Карам кивнул в сторону зеркала:

— Комната теперь кажется больше, правда?

— Да это же тюрьма! И никакие зеркала не превратят ее во дворец! — взорвалась Сарна. — Ты говорил, что у нас будет целый дом, а тут места еще меньше, чем в Кампале. «Викторианский стиль»! Кто эта Виктория, отвечай! Одна из твоих дамочек?! Видать, оборванка была последняя. Все вокруг разваливается, наши жильцы возомнили себя хозяевами и заняли все большие комнаты наверху, а мы ютимся в тесноте. Целыми днями я совершенно одна. В Кампале у меня была служанка и соседи, и по магазинам я могла ходить. А тут?! Для меня ничего нет! Даже готовить не могу, потому что наши вещи еще не привезли!

Карам с тревогой заметил, какой несчастной и одновременно живой выглядит Сарна. От ярости ее кожа порозовела, глаза — мечта пуантилиста — заблестели от слез, волосы выбились из пучка и легкой дымкой обрамляли лицо. Рядом с женой Карам совсем раскис и, несмотря на упреки, сыпавшиеся из ее уст, погладил Сарну по щеке.

— Обещаю, скоро все наладится. Если тебе скучно, включи радио, — мягко сказал он. Потом добавил: — Только ненадолго, имей в виду. По нескольку минут в день, просто чтобы отвлечься. И не забывай потом выдергивать шнур из розетки — глупая машина ест электричество, даже когда выключена.

Сарна так резко отвернулась от Карама, что его рука соскользнула со щеки на шею и плечо. Он стал поглаживать их, Сарна разозлилась пуще прежнего, разгадав намерения мужа. Пусть даже не думает! Если он не дает ей слушать радио, то и она наложит ограничения на свое электричество — посмотрим, каково ему будет без розетки! Сарна повела плечами, не сбросив руку мужа, она атаковала его словесно:

— Какой толк от радио, если я ни черта не понимаю?!

— Вот я и говорю: запишись на курсы английского для взрослых. Школа Мэри Лоусон прямо за углом, занятия бесплатные. Делом займешься, с людьми познакомишься… И язык выучишь! Видишь, как все просто? — Он обхватил рукой ее грудь.

— Для тебя все просто. — Она напряглась и оттолкнула мужа. — Дети могут увидеть!

— Я уже несколько недель твержу, чтобы ты записалась на курсы, а ты меня и слушать не хочешь. Сарна, тебе придется выучить английский. — Карам встал и снова посмотрел на зеркало. — Иначе ты не сможешь влиться в общество. А чем дольше будешь это откладывать, тем труднее тебе придется.

Резкий тон мужа злил Сарну, хотя куда больше ее возмущали слова, потому что в них была правда. Она ничего не имела против курсов английского, кроме того, что на них настаивал Карам.

— Ну как? — Он слегка подвинул зеркало. — Ровно висит? — Потом потянулся, чтобы его поправить, но вместо этого стал возиться с тюрбаном.

Какой самовлюбленный! Сарна раздраженно встала. Он всегда одевался дольше ее, а с приездом в Англию окончательно помешался на внешности. Теперь ему интереснее чистить перышки, чем разговаривать с женой!

— Ты меня не понимаешь, — сказала она Караму, который вытащил из кармана ручку и стал поправлять выбившиеся из-под тюрбана волоски. — Никогда не понимал.

Сарна вышла из комнаты. Он проводил ее взглядом. Это она ничего не понимает, упрямица. Все ей мало. По радио звучала песня Элвиса Пресли: «Упрямая женщина и покладистый мужчина… были причиной всех бед с начала времен… Упрямая женщина костью засела в горле мужчины…» — Карам едва сдержал улыбку, когда слова песни вплелись в его сознание. В один из первых приездов в Лондон он услышал Элвиса по радио и поразился, как точно он описывает их с Сарной отношения. Когда он, мирный посетитель кафе, склонившийся над газетой, слышал «Упрямую женщину», то начинал барабанить пальцами, качать головой в такт и стучать ногами по полу как одержимый. Слова навсегда запали в душу Карама и в трудные минуты приходили на ум, точно гимн сострадания.

Он убрал ручку обратно в карман и внимательно осмотрел ногти. В жаркой Африке приходилось стричь их каждые три дня, а здесь — только раз в неделю. Да, переезд дался семье тяжелее, чем Карам рассчитывал. Он прилагал все усилия, чтобы им жилось хорошо, но кое-что от него не зависело: например, погода и скорость доставки их багажа из Кампалы.

Неблагодарные! Карам потер ногти друг об друга, как будто хотел их отполировать. Они живут в новой стране, в новом доме, учатся в новой школе и почти каждый вечер ужинают в ресторане — и все равно недовольны. Да другие бы все отдали за это! Братья смотрели на Карама с завистью, когда он делился с ними планами на будущее. В ближайшие годы они тоже собирались переехать в Англию.

— Мы сегодня ужинаем дома или идем куда-нибудь? — крикнул он.

Хмурое лицо жены показалось из-за двери.

— У меня нет ни плиты, ни продуктов. Откуда взяться ужину?

— Ну, я подумал, может, ты приготовила сандвичи. Если ничего нет, зови детей и пошли, а то я умираю с голоду.

«Если ничего нет» — эти слова обижали Сарну. В них читался скрытый упрек, что она не кормит семью. Из-за пустой кухни она казалась себе никчемной хозяйкой.

— Пьяри! Раджан! Одевайтесь, мы идем есть. У меня нет плиты, значит, и ужина тоже нет. Не понимаю, почему нельзя было купить новую? Нашу везут из Кампалы уже целый месяц.

— Скоро привезут, не переживай. — Караму не хотелось ввязываться в очередную ссору. — Сказали, что плита будет через неделю или две.

— То же самое они говорили полмесяца назад! — Сарна повязала чуни как шарф, и они вышли.

С приездом в Лондон вся семья почти каждый вечер ужинала вне дома. Поначалу им это было в новинку, ведь прежде никто из них не бывал в ресторанах. В Балхаме полным-полно разных кафе, и больше всего им понравились «Жареный цыпленок Кентукки» и «Уимпи». Сегодня Карам предложил новое заведение — «Зажарь-ка».

Пьяри, Раджан и Сарна никогда не забудут, как впервые попробовали рыбу с жареной картошкой.

— Вам понравится, — сказал Карам, когда они рассаживались за столом.

В густом воздухе закусочной стоял запах кипящего масла, и у всех потекли слюнки — дома, когда готовила Сарна, царили похожие ароматы. Вот на их столик положили теплые свертки бумаги — все вопросительно посмотрели на Карама. Потом вслед за ним развернули дымящуюся газету и увидели золотистую рыбу в кляре и груду жареного картофеля. Осторожно попробовали. Пьяри улыбнулась, когда под хрустящим тестом оказалась нежная мякоть. Раджан набросился на картошку, обжегся, замахал руками, а его губы сложились в испуганное «О». Сарна ела с интересом. Неудивительно, что треска с гарниром — традиционное английское блюдо. Рыба — вообще подозрительный продукт, и Лондон тоже. Наслаждение, с которым Карам поглощал пищу, убедило Сарну в мысли, что между вкусом рыбы и удовольствиями плоти существует некая связь. Ее теория еще подтвердится ночью, когда в Караме вновь проснется влечение. Конечно, Сарне не пришло в голову, что треска могла ослабить ее оборону.