— Все равно он ничего не чувствует… — бормотал Дизель.

С помощью фонаря Трой определил место, где легче всего будет обрушить землю.

— Кладите здесь! — распорядился он, указывая лучом фонаря, и первым нанес удар лопатой снизу вверх по земляному навесу.

— Мы забыли известь! — замер он вдруг.

— Обойдемся! — сказал Бешеный Пес.

— Нет, известь за несколько месяцев сожрет труп. Пойду принесу.

— Я сам, — вызвался Дизель. — Я здоровее тебя. Давай фонарик.

Трой не стал спорить и проводил взглядом прыгающий луч фонаря: Дизель светил во все стороны, чтобы не заблудиться. Потом настала полная темнота и тишина. Непонятно откуда послышалось не то шуршание, не то хлопанье крыльев. После захода испепеляющего солнца в пустыне пробуждаются всякие хищные твари: летучие мыши, койоты, совы, а также их многочисленные жертвы. Поблизости размеренно дышал Бешеный Пес. В отдалении раздался стук упавших камешков: кого-то привлек запах мертвечины. Трой думал только о близящейся расправе с Бешеным Псом. Момент приближался, и у Троя от волнения подкашивались ноги. Что бы ни совершил этот сумасшедший, смерть он примет от руки человека, которого любит.

— Черт, я мерзну, — сказал Бешеный Пес. — А ты?

— Я одет теплее тебя.

— Где этот болван?

— Сейчас вернется.

Луч фонаря появился как по волшебству. Дизель сыпал проклятиями.

— Ботиночки от «Феррагамо», мать их, за семьсот баксов… Все в царапинах! Перемазался, как свинья!

— Ничего, купишь себе новые штиблеты, — утешил его Бешеный Пес.

— Это конечно… — Дизель поравнялся с ними, тяжело дыша. — Куда девать эту хреновину?

— Вываливай на труп.

Дизель осветил фонарем тело и бросил на него мешок с известью. Бешеный Пес вспорол лопатой мешок, и гниющая плоть скрылась под слоем белесой дряни.

— Я полез наверх, — сказал Дизель, отдавая Трою фонарь. — Вы, ребята, копайте снизу, а я подналягу оттуда. Так пойдет шустрее, верно?

— Полезай, — согласился Трой. С той минуты, как Дизель отправился за известью, Трой сжимал в брючном кармане пистолет, дожидаясь удобного момента, чтобы его выхватить и нажать на спуск. Ему хотелось выстрелить только в затылок, в упор. Ладонь уже была мокрой от пота. Глядя на восток, куда удалился Дизель, он угадывал его смутный силуэт. Это была ложная заря, предшествующая настоящей. Чувство слабости в желудке становилось невыносимым. Если бы они были с Бешеным Псом вдвоем, он бы оставил его в живых, а Дизелю чего-нибудь наплел бы. Надо было поручить убийство Дизелю… Трой жалел, что не злится: выстрелить со зла, наверное, легче, чем сделать это хладнокровно…

— Ладно, начали, — сказал Дизель, стоя на выступе.

— Иду, — сказал Бешеный Пес.

Скинув на плечо лопату, он прошел совсем рядом с Троем и подошел к выступу. Он принялся долбить его лопатой снизу вверх, к каждым ударом издавая натужный звук. На фоне неба рисовался силуэт Дизеля — он подпрыгивал на выступе, расшатывая его. Трой подошел к Бешеному Псу и встал у него за спиной справа. Он вытащил пистолет из кармана и спрятал его за ногу.

Бешеный Пес перестал орудовать лопатой и обернулся.

— Еще пара минут — и навес обрушится. Держи лопату. У меня уже все руки в мозолях. Давай фонарь.

Трой послушался. Бешеный Пес зажег фонарь и стал рассматривать свою натертую ладонь. Трой знал, что тянуть нельзя, такой удобный момент больше не повторится: настала его очередь копать. Он подошел, словно заинтересовавшись мозолями, и оказался у Бешеного Пса за спиной. Вынув пистолет, он поднес его к голове обреченного на расстояние трех дюймов и, сжав рукоятку пистолета, одновременно надавил на спуск. Пистолет подпрыгнул, громыхнул выстрел, язык пламени обжег голову Бешеного Пса точно под правым ухом. Пуля прошла сквозь череп и вышла у левого глаза, оставив дыру размером с полдоллара. Бешеный Пес рухнул как подкошенный прямо на Майка Бреннана. Фонарь упал на землю и покатился в сторону, отбрасывая в разные стороны длинные лучи. Вспоротый мешок извести оказался зажат между двумя трупами. Через несколько месяцев они слипнутся в одну массу.

Трой приставил пистолет к затылку Бешеного Пса и выстрелил еще раз. Тело дернулось. Выстрелы эхом разнеслись по пустыне, откуда-то из кустов на них отозвался ржанием дикий осел.

Трой подобрал фонарь и навел луч на дело своих рук. Дизель съехал с высокого берега вниз.

— Я перешел рубикон, — пробормотал Трой.

— Это как? — спросил Дизель, тоже глядя на трупы.

— Говорю, надо побыстрее их забросать, — проговорил Трой вслух, мысленно спрашивая себя, как он дошел до жизни такой. Ответа на этот вопрос у Бога не было.

— Все равно как гаубица бабахнула, — поделился впечатлением Дизель.

— Вряд ли кто-нибудь слышал мою артиллерию, кроме рогатых жаб. Полезай обратно.

— Пошарь по его карманам, возьми ксивы и ключи от машины. Сто тысяч баксов наверняка киснут в багажнике.

— Черт, а ты начинаешь ворочать мозгами! Я бы вспомнил про это только у машины.

— Я же говорю, ты без меня никуда. До чего же я рад, что ты грохнул этого козла! У меня от него душа уходила в пятки.

— Больше он никого не напугает.

От облегчения кружилась голова. Они одновременно выбросили вверх руки и хлопнули друг друга ладонь о ладонь. После пережитого, как ни странно, хотелось дурачиться. Чтобы вызвать мини-лавину, похоронившую оба трупа, потребовалось двадцать минут. К этому времени из-за горизонта на востоке уже показалось солнечное зарево, предвещавшее безоблачный день. Ливни отодвигались все дальше.

Трой уставился на груду земли, заменившей могилу. Теперь тела покоились под доброй тонной камней и породы. Они останутся там навеки, но даже если их извлекут на свет через два-три месяца, то опознать покойников будет уже невозможно — об этом позаботится известь. Помочь могли бы слепки зубов, но для этого нужно знать, кого именно искать. Обнаружив два слипшихся тела, полиция начнет искать двоих одновременно исчезнувших людей. В любом случае все останется на уровне догадок. Оба убийства наверняка останутся нераскрытыми, более того, о них, скорее всего, вообще не узнают.

Они вернулись к машинам, забрав с собой лопату, и отперли багажник Бешеного Пса. Дизель оказался прав: сто тысяч ждали хозяина в спортивной сумке «Найки».

— Позже пересчитаем, — решил Трой. — Положим в «ягуар».

— Не оставлять же его машину здесь?

— Нет, лучше в другом месте.

— Где?

— Где угодно. Можно на стоянке у того казино, что мы проезжали. На нее обратят внимание только через несколько дней.

— Она зарегистрирована на вымышленное имя.

— Будет одной брошенной машиной больше. Держи! — Трой сунул Дизелю ключи и перенес спортивную сумку в багажник «ягуара». Теперь там лежало двести тысяч, и три четверти этих денег принадлежали ему, Трою. К тому же Алекс Арис еще не расплатился с ними до конца. Все складывалось неплохо.

Выезжая на узкую дорогу, Дизель мысленно прочитал покаянную молитву. Вслух он поносил «поповские байки», но в душе крепко засели остатки католического воспитания. Шепча слова молитвы, он одновременно проклинал монахинь. В кого они его превратили? Неужели он никогда не избавится от этого наваждения?

Он выехал следом за Троем на главную трассу. Вскоре они свернули на парковку возле казино, где уже собралась добрая сотня машин. Трой просигналил Дизелю фарами, чтобы он остановился на другой стороне.

Они вошли в помещение врозь, не обратив на себя ничьего внимания, потом, выйдя вместе, сели в «ягуар».

Когда они выехали на автостраду, было восемь утра.

— К полудню будем в Лос-Анджелесе, — пообещал Трой.

— Позвони Греко, спроси про наши деньги. Я хочу немного поспать и вечером вернуться домой.

— Сможешь уснуть?

— После такой встряски самый сон!

Лос-Анджелес сиял после дождя. Воздух, тротуары, листва были промыты, горизонт предлагал нечастое зрелище — снежные вершины гор Сан-Габриэль. Чудесный зимний день напомнил Трою детство, когда Лос-Анджелес более любого другого города Америки походил на рай. Но, несмотря на окружающую красоту, Троя не покидало уныние, на душе было гадко. Что это, реакция на убийство или его дурной характер? Он покосился на Дизеля. Тот тоже, наверное, думал об этом; возможно, никакие другие мысли его и не посещали, хотя выглядел верзила вполне безмятежным. Что творится у него внутри? Какой отпечаток наложило на него католичество? Наверняка он верит в вечное проклятие. Сознание самого Троя было избавлено от этого бремени. Его беспокоил не Божий и даже не людской суд, ибо первого для него не существовало, а второго никогда не случится. Ему другое не давало покоя: что жизнь его свелась к пуле, всаженной в башку отморозка. Как чудесно было бы проснуться как-нибудь утром с мыслью, что впереди совсем другая жизнь!