– Это уже переходит всякие границы! - Анитэль покачала головой, и камень в её обруче блеснул на солнце изумрудной гранью.
– И всё же я попробую догадаться. Его величество, вполне вероятно, интересуют два вопроса - будете ли вы на него охотиться, когда выйдете отсюда; и примете ли награду за спасение его драгоценнейшей для всех эльфов жизни?
Видя, что волшебник с лёгкой улыбкой кивнул, воодушевлённая эльфийка продолжила.
– Первое нет меня радует, второе непонятно. Совсем непонятно. Но как вы догадались о присутствии нашей королевы-матери?
Локси пожал плечами, но всё же ответил.
– Келениль как-то упомянул, что получил за своё легкомыслие от матушки. Кроме того… жасмин и персик. Вам этот аромат весьма примелькался и вы не обращаете на него особого внимания. А мне ветерок нескромно намекнул на присутствие той, кто, насколько я знаю, не изменяет своим привычкам.
– Всё верно - светлейшая Элеанор весьма сильная целительница и часто помогает мне в сложных случаях. А беспокойство за сына… тогда всё понятно. Король Келениль сейчас уехал по срочным делам. Но вот со светлейшей Элеанор ты, Локси, попал впросак, - Анитэль чуть улыбнулась.
– Не совсем потому, что душа женщины, а тем более королевы, для тебя потёмки. Повелительницу интересовало совсем другое. Правда… ей тоже пришлось срочно отбыть - купеческие старшины из Порт-Рэй подали жалобу на утеснения… Так вот, одна небезызвестная тебе лучница передала королеве на вечное хранение одну чрезвычайно изысканную драгоценность, и теперь благородная Элеанор пребывает в лёгком сомнении…
Разумеется, для волшебника не осталось тайной, о какой лучнице и о каком украшении идёт речь. Отвернувшись к несущей на себе печать тысячелетий резной каменной чаше небольшого фонтана, что попалась им во время неспешной прогулки, он некоторое время бездумно смотрел на застывшую тусклым зеркалом воду. И плавающий в ней зелёный листок лишь смутно напомнил о ней… Как там сказала Анитэль - весеннее обострение чувств?
– Передай её величеству, что это дело - личное дело народа эльфов. Пусть она хранит у себя - при условии, что иногда будет надевать - по торжественным случаям или своему желанию. Я подарки назад не беру, и это моё последнее слово. Такой ответ ты хотела услышать?
Они постепенно вновь перешли на ты, но целительницу это вовсе не смущало. Под сводами Вечного Леса было всё возможно. И не было ничего невозможного.
– Хотела бы я знать причины такой щедрости. Да и всех тех немыслимых авансов, что ты сделал в сторону моего… и отчасти твоего народа.
Локси мельком взглянул на неё - хрупкую, задумчивую, обнявшую руками себя за плечи, словно она замёрзла.
– Да, Анитэль, я мог бы доверить тебе всё. То есть - вообще всё. Только я не уверен, что из тебя подкупом, шантажом или угрозами не вытянут эти знания. Дескать, интересы эльфов превыше гордости пусть даже и величайшей целительницы. Тот самый случай, когда наплевать могут на всё.
Эльфийка подняла глаза и смотрела прямо в лицо, словно пробуя его слова и испытывая их на вкус. А затем ответила - как всегда по-женски неожиданно.
– Может статься, что однажды ты приведёшь в Вечный Лес свою маленькую, но непобедимую армию. И не окажется среди моего народа тех, кто смог бы остановить тебя. Ты… ты ведь тогда не тронешь Целительские Покои?
Будучи немало сбитым с толку, волшебник в душе подивился, как чудно могут течь мыли в женских головах. Разумеется, он отнюдь не испытывал восторга и пиетита перед высокомерными и заносчивыми эльфами. И мнения своего никогда не скрывал.
Но не настолько же, чтобы устраивать резню! Ах да - чего же ожидать от весьма грозно зарекомендовавшего себя боевого мага? Сначала Звезда Полуночи, теперь столь нашумевший случай у Стены Хаоса… С другой стороны - зачем переубеждать и разъяснять, что это всего лишь случайность?..
В его поцелуе не было ни капли страсти. Мимолётная грусть, немного доброты. И море нежности - той самой нежности, что порою не хватает всем нам.
– Это значит - да? - на щёчках целительницы прелестно расцвёл легчайший румянец. Она, коротко оглядевшись - не видит ли кто, взмыла в воздух и неуверенно отлетела чуть подальше от обоюдного соблазна.
– Кто победит в войне между эльфами и людьми? - Локси был серьёзен, и всё же не надо было обладать орлиными глазами, чтобы рассмотреть в его глазах весёлые искорки при виде Анитэль.
– Вопрос каверзный… Не знаю, и знать не хочу. А всё же интересно - кто, по-твоему? - целительница не смогла не послать в ответ улыбку, и этот обмен любезностями странно контрастировал с более чем серьёзной темой их разговора.
– Победят орки, - ответил волшебник, отмечая мгновенно потемневшие от гнева глаза Анитэль. Она сделала рукой жест отрицания, словно отбрасывая от себя какие-то неприятные воспоминания или мысли.
– Умение мыслить парадоксами… Дал же ты пищу для раздумий… Ну что ж, мастер Локси, теперь я официально признаю вас здоровым - вам пора, по вот той тропинке. А мне, хоть вы и оставили меня без обеда - тоже пора вернуться к моим пациентам. До встречи, и надеюсь - не в качестве моего подопечного!
И, изобразив столь непривычно выглядящий для неё реверанс, целительница исчезла прямо сквозь заросли боярышника, ухитрившись при этом не потревожить ни одной ветви.
Ну да - рассуждал на ходу Локси - всё верно, мы не всегда осознаём, как и почему мы что-то делаем или не делаем. Иногда лучше послушаться сердца, чем отравленного меркантильностью или политикой разума.
Проходя мимо своего пристанища последних дней, волшебник заглянул туда через кусты. Мягкое ложе исчезло, и уголок разрушенного сооружения выглядел пустынным и нетронутым.
– Точно так он мог выглядеть сто или двести лет тому. Ну да - по эльфийским меркам это всего лишь вчера… - пробормотал он, ускорив свой шаг по едва заметной, прихотливо вьющейся вперёд тропинке.
На поляне обнаружилось немало людей. Большинство было в одежде подобно той, коей щеголял сам Локси - они явно тоже прошли через руки целителей. Здесь же обнаружились Борг с Невенор. У гнома левая сторона некогда роскошной бороды напрочь отсутствовала, будучи обожжённой или отгрызенной тварями Хаоса. А эльфийка выглядела великолепно - во всяком случае, блистала как новенькая монетка, и без ужасных ран на руках.
Оба явно обрадовались мастеру, правда Борг бросаться на шею не стал - ограничился добродушным ворчанием и похлопыванием по плечу. Дождавшись, когда лучница перестанет на радостях тормошить волшебника, гном вытащил откуда-то из-за спины шпагу и протянул ему.
– Вы обронили там, мастер Локси.
История так и осталась в неведении, как гном ухитрился незаметно протащить клинок через осмотры и процедуры целителей, но волшебник был ему весьма благодарен. Они стали вполголоса обмениваться новостями, а потому пропустили, как на поляне появился Архимаг в сопровождении статного, весьма важного эльфа с холёной физиономией.
Этот остроухий призвал к вниманию, а затем стал толкать речь. Дескать, спасибо, что откликнулись на призыв и рисковали жизнями. Некоторые из человеческих магов заплатили-таки за закрытие Прорыва самой дорогой ценой, посему лесной народ этого никогда не забудет.
Эта последняя новость так неприятно поразила Локси, что он кисло посмотрел на Архимага. Тот тихо вздохнул, чуть заметно пожал плечами - дескать, все мы смертны - а потом незаметно показал четыре пальца. Четверо волшебников отдали жизни… да эти эльфы никогда не расплатятся! Чтоб у них уши поотваливались!
В заключение эльф, оказавшийся примерно равного Архимагу статуса, заметил, что через короля Невира двенадцатого все получат весьма щедрое вознаграждение, и эта новость приятно обрадовала слушавших его людей. Тут оратор сделал паузу, и взгляды волшебников и волшебниц понемногу стали обращаться на скромно стоящего среди них Локси. Видно, уже прошёл слушок, что некто из людей отличился, и весьма.
Но эльф просто поклонился - почти до земли, и на лице его не мелькнула даже тень неудовольствия или унижения. Люди ответили более сдержанно, а Архимаг сделал Локси мимолётный знак - подойди. А сам провозгласил:
