И, в-третьих, уральские венгры не могли не знать татарский язык вот почему: «татарский народ живет по соседству с венграми. Но те же татары, столкнувшись с ними, не смогли победить их и избрали их себе в друзья и союзники. И таким образом, соединившись вместе, они совершеннейшим образом опустошили 15 царств» (2, 81) – то есть, татары с венграми Урало-Волжского региона. Соответственно, венгры имели достаточно времени изучить татарский язык – тем более, что венгры Урала и татары и ранее «жили по соседству друг с другом» (см. Приложение № 5).
Интерес представляет и следующие сведения Юлиана: «хан татарский Гургута» в начале «первой татарской войны», «подступив к стране куманов, одолел их и подчинил себе их страну. Оттуда они воротились в Великую Венгрию, откуда происходят наши венгры» (2, 85) (выделено мной. – Г. Е.).
Сведения из донесения Юлиана, что татары «прибыли неведомо откуда» в Восточную Европу только в 20–30-е годы XIII в., а до того времени не были известны европейцам.
Приведем также мнение Ахметзаки Валиди Тугана о том, какой и чей язык в Восточной Европе в Средние века называли татарским: «Основу могущества монгольских ханов составляли господствующие (в стране) племена, общее название которых было «карачы»[46] – (это) кунграт, найман, кошсо, уйгур, салжавут, кыпчак, мангыт, мен… Они формировали отдельные «тумены». Позже племена кунграт и уйгур ушли с перебиравшимися на Сырдарью, затем на Мавреннахр ханами Узбековичами (потомками хана Узбека). Выражаясь точнее, из них ни одно не осталось в стране башкир. Языком этих племен, также как и оставшихся в Башкирии, был один известнейший говор Кыпчака,[47] называемый «татарским», и, будучи названными «Уфимскими татарами» («став Уфимскими татарами»), эти племена сохранили наименование «тумен». Множество из племен, оставшихся в Башкирии – под названием катай, салжавут, табын, барын, мен, меркит, дурман, кыпчак, сураш и нугай – стали башкирскими племенами и приняли башкирский говор. Они в настоящее время считаются существенной составляющей башкирского народа (то есть «савыры, эшрэфе»)» (13, 34–35) (выделено мной. – Г. Е.).
«С третьей четверти XIV в. управление в Туре и башкирских областях переходит к туменским биям, они происходят, кроме биев башкирских племен, из биев туменов монгольских ханов… Самыми сильными были тумены племени мангыт (там же, 25).
А «название «монгол» было чисто официальным», то есть для делового использования (17, 137) – что мы и наблюдаем в государственных документах державы Монгол, относящихся к рассматриваемому периоду. Также видим это в фактическом отсутствии государственных документов тех времен на каком-то особенном «монгольском» языке – все документы монголо-татары писали на тюркском.[48] Точнее, на одном из тюркских языков – старотатарском (64, 223), (65, 94–97), (105, 23), (106, 94–95).
Следует пояснить еще вот что: западные историки вслед за «мусульманскими», не умеющими читать уйгурское письмо, называли «написанными по-монгольски» документы, которые были составлены уйгурским письмом на тюркском, точнее, на старотатарском языке. Эти документы и называли «написанными монгольским письмом»[49] восточно-мусульманские историки, и это их выражение было постепенно превращено в западной историографии в ложное определение: «написанные на монгольском языке» (106, 94–95).
Известны случаи, что писали татары свои документы также и на каком-либо из «международных» для того времени языков, но с заглавием на тюркском, с некоторыми словами и выражениями на тюркском языке. Это можно увидеть на примере письма Верховного хана Монголо-татарскойской державы Папе Римскому, которое датировано 1246 годом (8, 158–159). Составитель данного письма, следовательно, был носителем одного из тюркских языков, вернее, этот язык был родным для написавшего письмо человека, либо наиболее употребительным в повседневности.
Приведу выдержку из записок Плано Карпини, посла Папы Римского, при котором было составлено упомянутое письмо. В этих записках содержится достаточно сведений о языках, которые были у монголо-татар средством повседневного и делового общения:
«Толмачом же нашим был как этот раз, так и другой, Темер, воин Ярослава (Великого князя Руси) в присутствии клирика, бывшего с ним, а также другого клирика, бывшего с императором. И он спросил нас, есть ли у Господина Папы лица, понимавшие грамоту русских или саррацинов (письменность на основе арабского алфавита – Г. Е.), или также татар[50] («уйгурское письмо» – Г.Е). Мы ответили, что не знаем ни русской, ни татарской, ни саррацинской грамоты, но саррацины все же есть в стране, хотя и живут далеко от Господина Папы. Все же мы высказали то, что нам казалось полезным, а именно, чтобы они написали по-татарски и перевели нам, а мы напишем это тщательно на своем языке и отвезем как грамоту, так и перевод Господину Папе. И тогда они удалились от нас к императору.
X. В день же блаженного Мартина нас позвали вторично, и к нам пришли Кадак, Хингай, Бала[51] и многие вышеупомянутые писцы и истолковали нам грамоту от слова до слова. А когда мы написали ее по-латыни, они заставляли переводить себе отдельными речениями (orationes), желая знать, не ошибаемся ли мы в каком-нибудь слове. Когда же обе грамоты были написаны, они заставили нас читать раз и два, чтобы у нас случайно не было чего-нибудь меньше, и сказали нам: «Смотрите, чтобы все хорошенько понять, так как нет пользы от того, что вы не поймете всего, если должны поехать в такие отдаленные области». И когда мы ответили: «Понимаем все хорошо», они переписали грамоту по-саррацински, чтобы можно было найти кого-нибудь в тех странах, кто прочитал бы ее, если пожелает Господин Папа» (68, Глава последняя, § II).
Здесь уместно напомнить, что автор XI в. Махмуд Кашгари[52] также определяет современных ему татар именно как тюркское племя и говорящих на одном из тюркских наречий, то есть, вовсе не как «монголоязычных» (53, 119).
Применительно к рассматриваемому вопросу о языке древних татар приведу сведения В. В. Бартольда: «В анонимном Худуд ал-алам… татары названы частью тугузугузов, а у Гардизи – частью кимаков, обитавших на Иртыше» (8, 559).
Тугузугузы – это уйгуры, тюркоязычный народ (32, 550), соотечественники М. Кашгари, который и язык кимаков также отнес к тюркским языкам. А татар раннесредневековые персы определяли, как видим, также и как часть кимаков. Татары жили и среди кимаков, и среди уйгуров, и языки всех были близки друг к другу.
Заметим здесь, что «близость культуры и языка» татар Чынгыз-хана с уйгурами отразилась также «в сохранившихся документах Улуса Джучи, включая XIV–XVI вв.» (106, 97). И не только в документах, но и в самом литературном и деловом языке, складывавшемся, например, в Улусе Джучи, отмечают именно караханидско-уйгурское, и именно «домонгольское» влияние: «Как утверждают тюркологи, специально занимавшиеся вопросами средневековых литературных языков, в Джучиевом Улусе почти с самого начала оформился относительно самостоятельный тюркский литературный язык. Базой для нового письменного языка послужили, с одной стороны, более ранние литературные традиции, в лице уйгурско-караханидской, с другой, местные диалекты, то есть, кыпчакские и огузские наречия» (там же, 101). «…Как показал анализ лингво-графической ситуации в Джучиевом Улусе, делопроизводственная культура Джучидов образовалась под непосредственным влиянием и участием представителей домонгольской уйгурской письменной традиции» (там же, 259). То есть язык у средневековых татар Чынгыз-хана был именно одним из тюркских и мало чем отличался от уйгуро-караханидского.
