Но семьи продолжали воссоединяться и воссоединяются до сих пор. А Ширак, ставший президентом в 1995 году и пробывший на своем посту два срока, не сделал ничего, чтобы остановить эту эмиграционную неразбериху. Более последовательную и адекватную эмиграционную политику выработал лишь президент Николя Саркози в 2008 году. Он не запретил воссоединение, но обязал всех приезжающих выучить французский язык и доказать степень родства с проживающими во Франции. Начал выселение румынских и болгарских цыган, наводнивших Францию и возведших массу бидонвилей (в 2008 году за пределы страны было вывезено 30 тысяч человек). Он же заговорил о «выбираемой эмиграции». Что происходило во Франции до сих пор? Неквалифицированному рабочему-мусульманину (да и христианину) из Африки было значительно легче получить документы, чем способному мусульманскому студенту, закончившему во Франции высшее учебное заведение. Почему? Франция, дескать, не имеет права лишать развивающиеся арабские и африканские страны их лучших представителей. И замечательный молодой врач или инженер уезжал к себе в тьмутаракань, а еле читающий эмигрант оставался, уповая не столько на свои таланты, сколько на пособия.

Теперь приезжий специалист может надеяться на получение документов, достаточно иметь профессию, указанную в списке востребованных во Франции. Саркози на деле применил и «позитивную дискриминацию» — то есть поддержку детей эмигрантов и молодых эмигрантов в их учебе и получении престижной работы. При нем был выбран первый префект-мусульманин Аисса Дермуш, а за ним второй, в Сена-Сен-Дени, Нассер Меддах. Министром юстиции, как я уже упоминала, стала дочь марокканских эмигрантов Рашида Дати, а государственным секретарем по правам человека — чернокожая девушка Рама Яде.

…Доктор Далиль Бубакер — ректор Мусульманского института Парижской мечети и президент Французского совета мусульманского исповедания известен во Франции не только мусульманам — он регулярно ведет увлекательные воскресные передачи, посвященные исламу, доброжелательно обмениваясь мнениями с католическими священниками и раввинами, часто дает интервью. За спиной Бубакера двадцать лет врачебной практики во французских госпиталях, он закончил медицинский факультет. Отец его, Хамза Бубакер, выходец из аристократической алжирской семьи, также был человеком образованным, бегло говорил по-французски и по-немецки, стал автором многочисленных переводов, литературных трудов и уникальных комментариев к Корану. Во время войны возглавлял «Радио Алжир», транслировавшее передачи на Францию под нацистскими бомбежками, а в 1957 году был назначен ректором Мусульманского института Парижской мечети. Находясь подле отца, Далиль Бубакер вырос в атмосфере доброжелательности, умеренности и знания,неизменно гарантирующего от всякого рода радикализаций. Да и Парижская мечеть, с детства ставшая его вторым домом, может гордиться своими традициями: во время Второй мировой войны здесь нашли убежище от рыскавших по городу нацистов и коллаборационистов 1600 евреев.

Далиль Бубакер, как и «его» мечеть, стал символом умеренного ислама. Находится Парижская мечеть на тихой площади Пюи-дел’Эрмит (в буквальном переводе: «Площадь колодцев отшельника») в 5-м округе. С утра здесь оживленно: учительницы приводят на экскурсии детишек: ведь это не просто культовое сооружение, а образец замечательной восточной архитектуры. Во внутреннем саду мечети цветут розы, журчат фонтаны, на ее наружных стенах выложена мозаика, внутри она украшена деревянной резьбой. Далиль Бубакер встречает меня с восточным гостеприимством. Секретарь — миловидная женщина в элегантном платье — широко улыбается и проводит в ректорский кабинет с высокими потолками и сурами в рамочках на стенах. Далиль Бубакер в элегантном светлом костюме, гладко выбритый, приветствует меня и приглашает присесть, а через несколько мгновений его секретарь бесшумно ставит на стол резной поднос с вкуснейшим мятным чаем.

Разговор мы начинаем со школьных проблем мусульманской молодежи парижских предместий.

— Когда у молодых мусульман в предместьях возникают проблемы со школой, то помощи им ждать неоткуда — дома никто на это не способен из-за сложности программы, а система «школьной поддержки», распространенная в городах, в предместьях практически отсутствует. (Речь идет о визитах педагогов или учащихся высших учебных заведений к «хромающим» ученикам за определенную плату, частично вычитаемую из суммы налогов родителей. — О. С.)Тут мальчишек затягивает улица, а улица плохой советчик они привыкают пить, употреблять наркотики, воровать мотоциклы и машины. Правительство осознало опасность ситуации и принимает меры, но до сих пор в предместьях есть риск нового «взрыва».

— Что может в этой ситуации сделать ислам?

— Много хорошего, ведь истинная религия воспитывает уважение к другим. Имамы собирают молодых, говорят им о религии, о культуре. Хотя порой возникает опасность недобросовестных имамов. Пользуясь сложностями ребят, они ведут скорее политические, чем религиозные диспуты. Вот почему несколько лет назад молодые мусульмане из Франции уезжали в Афганистан, Саудовскую Аравию и Пакистан. Война и жестокость притягивали их, но мы сделали все, чтобы оторвать ислам от идей терроризма. Феномен участия молодых французов-мусульман в боях в российской Чечне, в Боснии, и Ираке был крайне опасен, и теперь мы принимаем меры для того, чтобы подобные идеи в их сознании не утвердились. Всемирная история показывает, что политические проблемы не могут быть решены религиозным путем. Существуют другие рычаги для их улаживания. Никогда никакая Исламская конференция не создала государства (Иран — это исключение, лишь подтверждающее правило). Даже Саудовская Аравия, осознав, что на ее земле возникли движения, угрожающие законной власти, сориентировала свою политику на Запад. Когда я говорю «запад», то подразумеваю Америку, проведшую колоссальную антифундаменталистскую пропаганду и создавшую в мире настоящую «терророфобию». Сегодня многие мыслители ислама заверяют европейцев, что ислам не противник Запада. И, не игнорируя некоторые «отступления от курса», надо признать — сегодня ислам хочет войти в фазу цивилизованности и образования. Для мусульман настало время ислама, заботящегося о правах женщин, о правах человека. Позади архаичные понятия начала ислама и, как следствие, возможность дискриминации. Ныне его принцип — не делать разницы между индивидуумами, единственное, что важно — это вера в Бога, не признающего отличий по расовым признакам. Мы возвращаемся к мыслящему, гуманному исламу, стремящемуся к интеграции.

— В 2002–2004 годах много шума наделала чадра, вплоть до принятия закона, запрещающего ее ношение в школе…

— В тот период учениц в чадрах выгоняли из школы, против чадры протестовали родители, воспринимавшие ее как своего рода «ангажированность в борьбе». Наш совет предложил компромисс — маленький платочек «банданас», но власть была неумолима, и мы сказали нашим девочкам: «Носишь ты чадру или нет, для религии не имеет значения». Тогда и был принят закон, запрещавший христианам, евреям и мусульманам носить в государственных школах видимые знаки веры. Закон есть закон, и мы не собирались его переступать. В Турции чадра запрещена даже в университете, тогда как во Франции — нет. Порой возникали проблемы с женщинами, которые хотели приходить в чадре на работу — коллеги это плохо воспринимали, и тогда мы посоветовали им быть менее строгими к соблюдению правил Корана, ведь мы живем в европейской стране. Это относится и к чадре, и к Рамадану, и к молитвам. Бог милосерден и не требует абсолютного подчинения правилам. Есть люди, которые всеми силами стараются адаптировать жизнь в Европе к своим ритуалам. Они всегда в поисках Аллаха, мечети, религиозных книг. Это может привести к коммунитаризму [5], а ведь жизнь в Европе нацелена на общность, на обмен. Но некоторые мусульманские семьи живут во Франции очень закрыто. Примером может служить история, произошедшая на севере Франции. Через несколько месяцев после свадьбы мусульманин потребовал развода на том основании, что молодая жена не была девственницей. В мусульманских семьях в свое время изгоняли молодую жену, если выяснялось, что она не девственница, но это происходило сразу же после свадьбы, а потребовать на этом основании развод через год после свадьбы неразумно. Ислам никогда не говорил, что девственность обязательное условие для заключения брака. Ведь и Магомет женился на разведенной. Так что здесь налицо гипертрофированное следование традициям и это необходимо исправлять. Женщина не предмет, не создание, годное исключительно для вынашивания детей. Когда мы сможем абстрагироваться от библейского клише о превосходстве мужчины из-за того, что он был раньше создан, и мужчины станут смотреть на женщин как на равных, мы станем жить в несравнимо лучшем обществе — открытом, современном, а главное толерантном. Многие имамы слишком концентрируются на соблюдении традиций, а порой и на их ужесточении и говорят женщинам: «Если не будешь носить чадру, то попадешь в ад!» Конечно, женщин это пугает. Этот подъем фундаментализма в Европе лишил женщин желания работать, воспитывать своих дочерей. Были случаи, когда девочек выдавали замуж в 13–14 лет. Это антигуманно! Подобная тенденция не исчезла и по сей день, хотя теперь все больше женщин понимают, что настоящее будущее для их дочек — поступить в университет и получить высшее образование.