У него пересохло в горле. Работай профессионально, напомнил он себе. Записи можно посмотреть позднее.

— А когда пациент приходит в себя, помнит ли он, о чем ему говорили?

— Иногда. Думаю, каждый из нас видел подобное.

Несколько голов согласно кивнули.

— Вы сказали, что родственница вначале приходила каждый день. Потом что-нибудь изменилось?

— Да. — На этот раз заговорил Росс. — Спустя некоторое время она перестала приходить. Просто исчезла.

Кажется, она сделала из этого профессию, с горечью подумал Бак.

— В этом есть что-нибудь необычное?

— Нет. Трудно приходить и видеть, что кто-то, кого ты любишь, день за днем находится в одном и том же состоянии, не приходит в себя, не осознает, что ты здесь, — объяснил Росс. — Иногда только мать, жена или сестра продолжают приходить. Иногда сдается вся семья. Кто бы не лежал, даже ребенок. Люди продолжают жить своей жизнью.

Бак положил фотографию в конверт, поблагодарил их и спросил у старшей сестры, где ближайший телефонный автомат.

— Если это местный звонок, можете говорить отсюда. — Она поставила телефон на стойку и собралась было идти. — Да, шериф. А как там Карли?

Он слегка улыбнулся.

— Она прекрасно себя чувствует. Хорошо выглядит. Ничего не помнит.

— Передайте ей наши наилучшие пожелания, ладно? — уходя, попросила маленькая женщина.

Он позвонил в кабинет доктора Паркера и подождал, пока тот подошел к телефону.

— Что-нибудь еще, шериф? — спросил он.

— Пара вопросов. Было ли когда-нибудь отмечено, что пациент в коматозном состоянии может впоследствии помнить о том, что ему говорили во время пребывания в коме?

— Да, подтверждения этому были. Но не совсем так, как вы можете вспомнить разговор, услышанный вами три или четыре месяца тому назад. Это не настоящие воспоминания, а скорее их обрывки. Отдельные слова. Фразы.

— А описания чего-либо? Действия?

— Обычно лишь детали, но вообще это возможно.

— Еще одно. Знали вы, что в первые несколько недель пребывания в отделении для тяжелобольных к Карли регулярно приходила посетительница? Женщина, настолько похожая на нее, что их принимали за близнецов?

— Нет, не знал. В то время я был всего лишь одним из врачей, лечащих Карли. Я стал ее ведущим врачем только тогда, когда ее перевели из этого отделения. В мои обязанности не входило общение с ее родственниками или друзьями. — Он замолчал и сказал что-то в сторону, затем спросил — Это важно?

— Не знаю, — соврал Бак. — Спасибо за то, что уделили мне время, доктор.

Выйдя наружу, он глубоко вздохнул, но по-прежнему чувствовал себя неспокойно и напряженно. Его теории, касающиеся Лоры, оказались справедливыми, поскольку они касались ее, но он не ожидал разветвлений сюжета. Не предвидел таких проколов.

Он не ожидал существования двух женщин. На второй день пребывания Карли в городе его удивило, почему она так настроена против мысли о том, что она может быть Лорой. Она могла бы получить дом и семью, доказывал он ей, а она только смотрела на него.

— Вы не можете требовать от меня отказаться от собственной индивидуальности только потому, что, может быть, сумеете дать мне другую, — сказала она тихо и грустно.

Тогда он не обратил на это внимания. Он был чертовски уверен в том, что она Лора, ему оставалось только доказать это.

Вместо этого он доказал, что она не Карли.

А теперь, кажется, он доказал также, что она и не Лора.

Перемена имени не меняет человека, потому что у него есть память. У этой женщины было только имя. Заберите его у нее — и не останется ничего. Ничего.

А он сделал именно это. Он отобрал у нее имя, ее индивидуальность, и она осталась ни с чем.

Кроме его любви.

Не столь уж большая компенсация.

Следующий час Бак затратил на поиски доказательств того, что Лора была в Сиэтле и что именно она была той женщиной, которая посещала Карли в госпитале. На этот раз это получилось на удивление легко.

Понадобились только поездка в главное полицейское управление Сиэтла, предъявление документов и несколько минут, проведенные возле сидевшего за компьютером оператора, и доказательство было у него.

Лора Фелпс никогда не получала водительские права в штате Вашингтон.

Не регистрировала свой шикарный «корвет» в этом штате.

Но она получила две квитанции за неправильную парковку.

Возле госпиталя, который только что покинул Бак.

Во время пребывания там Карли.

Четверг был первым днем октября, но впечатление, будто сейчас ноябрь, подумала Карли, стоя на коленях у камина и подсовывая, как показывал ей Бак, скомканную газету под растопку. Ночью прошел сильный дождь, а утром все вокруг покрылось тоненькими иголочками льда. Если это осень, то хотела бы она знать, на что тут похожа зима. Коттедж, вероятно, весь укрывается снегом, как на рождественских открытках. Она сможет бродить по заснеженному лесу, слепить снежную бабу или, что еще лучше, уютно устроиться вместе с Баком перед пылающим огнем, укрывшись одеялом его бабушки.

Если этой зимой она будет здесь. Если он захочет иметь отношения с Лорой. Бумага была скомкана плотно и горела медленно, язычки пламени цеплялись за каждую складку и морщинку. Растопка, лежащая сверху на решетке, трещала и загоралась, испуская клубочки дыма и распространяя вокруг приятный запах. Карли закуталась в одеяло и, все время думая о Баке, начала поддерживать огонь, время от времени отпивая из кружки с горячим шоколадом.

Сегодня вечером он должен вернуться и обещал рассказать ей все. Она подозревала, что новости были плохими — слишком осторожно он говорил, когда звонил прошлым вечером. Что он узнал? Была ли она такой стервой, какой знали Лору до случившейся с ней аварии? Может быть, ее друзья из доброты не говорили ей этого? Узнал ли Бак еще какие-нибудь украшения из тех, что лежали в коробке на кухне? Обнаружил ли он одежду, туфли, безделушки, что-нибудь из того, что принадлежало бы Лоре?

Она должна сказать ему, что это не имеет значения. Она могла стать Лорой. В конце концов, это было имя, которое принадлежало ей. Лучше, чем ничего. Может быть, это и не так плохо. Он и Морин могут заполнить некоторые провалы в ее памяти. Конечно, это не то, что помнить, но через двадцать, тридцать или сорок лет она сможет поверить, что эти воспоминания действительно являются ее памятью, а не вторичным пересказом.

Камин уже разгорелся, когда зазвонил колокольчик у двери. Карли встала и уронила одеяло на пол. Если не считать вчерашнего короткого визита к Фелпсам, с той поры как уехал Бак, она ни с кем не встречалась, хотя и не скучала без компании. Единственным человеком, которого она действительно хотела видеть, был Бак.

На крыльце стояла Трина, замерзшая и сердитая. Карли пригласила ее войти, но та отказалась даже перейти порог.

— Мать хотела бы тебя видеть, — холодно сказала она.

— Она могла позвонить.

— Мне нужно было заехать в аптеку за ее лекарствами, и я сказала, что смогу забрать тебя. К тому же вчерашний дождь размыл дорогу. На своем автомобиле ты не подъедешь к дому.

Карли помедлила. Ей было жалко Трину. Она могла бы даже извиниться перед ней.

Но ехать с ней Карли не хотелось.

Должно быть, это было написано на ее лице, потому что Трина выругалась вполголоса.

— Я говорила ей, что ты не поедешь. Говорила, что тебе наплевать, что она больна и хочет тебя видеть. Говорила, что ты слишком эгоистична, чтобы провести с ней час или два, пока я не выполню ее поручения, но она уверяла меня, что ты изменилась. — Трина снова выругалась. — Ты изменилась ровно настолько, чтобы снова пробраться в ее жизнь и жизнь Бака, не так ли? А теперь, когда ты добилась этого…

— Я только надену туфли и куртку, — прервала ее Карли. Повернувшись, она прошла в комнату Бака, надела туфли и сняла куртку с крюка. Вернувшись в гостиную, она закрыла камин защитным сетчатым экраном, взяла сумочку и ключи от дома и, заперев дверь, села в автомобиль Трины, припаркованный позади автомобиля Карли.