Быть может, она совершила какое-то преступление? Если так, то ее отпечатки пальцев, скорее всего, есть в картотеке ФБР, и они известят его…

Бак словно очнулся. Карли — это бежавшая преступница? Ни в коем случае. Он мог бы поручиться за нее своей репутацией. Он мог бы поставить на кон свое будущее.

Может быть, она скрывалась от кого-нибудь: от мужа, любовника. Может быть, она оказалась в опасной ситуации и была вынуждена скрываться ради собственной безопасности. Или она просто решила начать жизнь сначала, новую жизнь, безо всяких воспоминаний о былом…

Итак, что же он должен теперь делать? Исследовать скрытую подоплеку ее поступков? Попытаться доказать, что она — Лора? Или отбросить все мучительные сомнения и прекратить все поиски? Бак сказал ей, что теперь она Карли навсегда. Доказательство того, что она была Лорой, не изменят суть той женщины, которой она стала теперь. Доказательство того, что она — Карли, также ничего не изменит. Не имеет значения, как она называет себя. Она все равно останется для него очаровательной, любящей женщиной.

Ее жизнь останется тайной даже для нее самой.

Существовало только одно дело, которое ему надо было сделать сейчас же, только одно место, где ему надо было побывать, только один человек, на котором надо было сконцентрировать свое внимание. Всем остальным он займется позже.

Они займутся вместе.

Карли чувствовала себя до смешного робко, когда несколькими часами позже присоединилась к Баку на кухне. Она оделась, волосы были гладко зачесаны, и, посмотрев на нее, никто не смог бы сказать, что совсем недавно она испытала любовную страсть. Тем не менее, Карли чувствовала себя не в своей тарелке: у нее не было никакой практики поведения с мужчиной после близости с ним.

Бак был одет только в джинсы и подпевал радио приятным баритоном, раскладывая продукты для ланча. Когда Бак увидел Карли, он перестал петь и так самодовольно и удовлетворенно ухмыльнулся, что Карли рассмеялась и сразу расслабилась.

— Думаешь, ты действительно такой умелец? — спросила Карли, подходя, чтобы помочь ему. Его усмешка стала еще шире. Карли покачала головой с притворным ужасом. — Мужчины и их эгоизм.

— Скажи мне, что это было лучше, чем у тебя когда-либо было. — Прежде чем Карли смогла ответить, Бак угрожающе поднял палец. — Помнишь, ты стонала: «Пожалуйста»?

Взяв два стакана из буфета, Карли возразила:

— Это был ты, шериф. Я не могла вымолвить ни слова.

Его усмешка поблекла, и Бак посмотрел на нее.

— Скажи мне, — попросил он настойчиво.

— Это было лучше, чем у меня до этого было, — искренне ответила Карли, а потом добавила: — По крайней мере, по последним воспоминаниям. — Она подождала, не улыбнется ли Бак, но он не улыбнулся. — Шучу, ведь последние воспоминания — мои единственные.

Но Бака это не позабавило. В его голосе зазвучали металлические нотки.

— Будет ли беспокоить тебя, если все останется так, как есть? Если ты никогда не вспомнишь свое прошлое? Если ты никогда не узнаешь, Карли ты или Лора?

Карли была занята: она наполняла стаканы, расставляла тарелки и приборы, избегая его испытующего взгляда. Наконец она взглянула на него:

— Ты и я во многом похожи, Бак. Мы оба были вынуждены отбросить свои мечты, мы оба лицом к лицу столкнулись с тем, что не можем жить так, как хотим. Ты был вынужден прервать спортивную карьеру и создать для себя новое будущее. Я потеряла мое прошлое. Может быть, когда-нибудь оно вернется, и я вспомню, что я была Лорой. Если это произойдет, прекрасно. Но я не собираюсь строить свою жизнь наобум. Если я лишена прошлого, я буду жить в настоящем. Тогда я смогу смотреть вперед, в будущее.

Бак положил на тарелки сандвичи, покрытые расплавленным сыром, потом поставил тарелки на стол. Когда Карли присоединилась к нему, Бак угрюмо спросил:

— Ты хочешь, чтобы я бросил все это?

Бросить доказывать, что она была Лорой. Не пытаться вернуть ее личность, которую она потеряла три года назад. Прекратить поиски теперь? Потому что после близости с ней он уверился, что она не была Лорой? Потому что он знает, как отчаянно она не хотела быть Лорой? Или из-за того, что не хочет признать вероятность того, что снова имеет дело с Лорой?

— Я бы хотела знать, — сказала Карли спокойно.

— Меня не волнует, кто ты такая.

Карли нежно улыбнулась.

— Спасибо. Но меня это волнует. Даже если я не смогу вернуть мою прошлую жизнь, я хотела бы знать, как эту жизнь прожила.

— Даже если тебе не понравится то, что ты обнаружишь?

— Я смогу с этим справиться.

Но с чем я не смогла бы справиться, добавила Карли про себя, это то, что ему не понравится то, что он узнает. Если он отвернется от нее? Если он больше не будет хотеть ее? Это могло случиться, и с этим ей придется считаться. Бак ничем не намекнул, хотел ли он, чтобы она осталась; он не говорил, что хотел бы видеть ее рядом на следующей неделе, тем более в следующем месяце или в следующем году. Он не давал Карли оснований уверовать, что она ему ближе, чем другие его женщины.

Да, Бак назвал ее «особенной». Он занимался с ней любовью, как будто она действительно очень необычна.

Но этот комплимент, приятный, как и все комплименты, не был обетом, обещанием любить навсегда. А несколько часов близости — важнее ли они для него, чем близость с другими женщинами?

Что может быть хуже, размышляла Карли мрачно, чем жить без него? Без него и без принадлежащего ей прошлого, даже не зная своего настоящего имени?

Воскресным утром Бак сидел перед камином с чашкой кофе, ожидая, когда Карли проснется. Он думал о ней все эти дни. О своем желании близости с нею. О том, что нуждается в ней.

Вчера он был самонадеян, когда привел ее в свою спальню с намерением научить ее искусству любви. Но вместо этого она его учила. Она показала ему, что страсть может быть прекрасной, что горячность и неистовость могут быть добрыми. Что сильное желание построено на любви. Она, Карли, показала ему, что близость может быть естественной, человечной и нормальной. Она научила его, что такое настоящая близость.

Вчера поздно ночью, в темноте его комнаты, Карли задала ему вопрос, которого он боялся, на который он сам не мог найти ответа.

— Я занимаюсь любовью, как Лора?

Бак ответил и сказал ей правду, хотя и не всю.

— Нет, ты занимаешься любовью, как Карли. — И это удовлетворило ее. Когда она подвинулась к нему ближе, он понял, что Карли довольна.

Но сегодня утром она снова может спросить. Что он скажет ей на этот раз? Что его близость с нею даже отдаленно не напоминает его занятия сексом с Лорой? И что она в постели не такая, как Лора, потому что никогда и не была Лорой?

Бак подложил в огонь другое полено, когда раздался стук в дверь. Вытирая руки о брюки, Бак выбрался из кресла-качалки и подошел к двери как раз в тот момент, когда стук повторился.

Трина улыбалась на пороге своей странной слабой улыбкой.

— Бак, я думала, что пришла слишком рано.

— Я уже встал. — Он взглянул через коридор, вспоминая, не оставил ли он дверь в спальню открытой? Хорошо бы, Карли услышала их голоса, когда проснется. Увидеть лицо Трины рано утром — это для нее лишнее.

— Чем я могу помочь тебе?

— Можно войти?

Бак оступил назад, потом последовал за ней в гостиную. Трина положила свою сумочку, потом сняла пальто. Зачем она пришла сюда? Успела ли Карли проснуться? Заметила ли ее здесь Трина?

Трина опустилась в кресло и жестом пригласила его тоже сесть. Бак выбрал простой стул с другой стороны кофейного столика.

— Я хотела поговорить с тобой, пока мама в церкви, — начала она. — Я хотела узнать, что ты разузнал о Лоре?

— Ничего особенного, кроме того, что ее свидетельство о рождении поддинное, ее родители умерли, как она и говорила. Так что это не Лора, а Карли.

Ему хотелось добавить, что она была нежна с ним, как с внучкой Хэзел. И что она очаровательная, милая, хрупкая и добрая от природы. Что она страстная и чувственная и что она могла бы возбудить его одним взглядом, могла заставить его умолять, если бы захотела, но она никогда этого не сделает.