— Не смотри на меня так, шериф. Я не собираюсь падать в обморок. Ты готовил меня к этому с самого моего прибытия в город.

— Извини, Карли. Ты же хотела…

Хотела? Да, конечно, хотела. Она действительно хотела узнать, кто она, вспомнить свое детство. Хотела вернуть себе те простые, легко забываемые впечатления и даже не представляла, насколько они важны, пока не лишилась их. Хотела узнать, что кто-то любил ее, что она достойна любви…

Хотела вернуть себе свою жизнь. Жизнь Карли Джонсон.

Ту жизнь, которая никогда не существовала.

— Ни о чем не жалей. Все в порядке, — улыбнулась она.

— Я могу отменить сегодняшнюю поездку. Могу остаться здесь…

Она вновь прервала его.

— Нет, поезжай. Я хочу знать до конца. Все, что ты сможешь узнать… — Она внезапно вздрогнула, и он, встав со стола, сел рядом и обнял ее.

— Извини меня, дорогая. Я не должен был этого говорить. Надо было оставить тебе веру… Черт возьми, я так сожалею об этом!

— Ты лишь предложил, — напомнила она, положив голову ему на плечо. — Это я хотела узнать все. Я попросила тебя продолжать поиск и найти ответ. Теперь мне нужно что-то с ним делать.

— По крайней мере, теперь ты знаешь, что ты не одна. Ты знаешь, что у тебя есть родственники, — сказал он в надежде, что эти слова облегчат тяжесть новостей.

Может быть, со временем так оно и случится. Узнав Морин получше, она будет счастлива иметь любящую тетку. Возможно, ей удастся наладить отношения с кузиной. И даже исправить то, что Лора… То, что она напортила.

— Каким же образом Лора… — Помолчав, она медленно продолжила: — Как же я это сделала? Как узнала о настоящей Карли Джонсон?

— Продолжай говорить «она», — предложил он, нежно целуя ее в макушку. — Тебе будет легче.

Она кивнула, молча благодаря его. Может быть, она и должна быть Лорой Фелпс, но, по крайней мере, он не собирался возлагать на нее ответственность за то, что она совершила, будучи Лорой.

Обдумывая ответ, Бак нежно гладил ее по голове. Ей подумалось, что она могла бы сидеть так бесконечно, закрыв глаза и отдавшись ощущению безопасности, заботы и удобства. В его объятиях было тепло и надежно, щеке на его плече мягко, а под своей рукой она чувствовала, как ровно бьется его сердце. Хотя револьвер мешает, улыбнувшись, подумала она, отодвигая бедро подальше.

— Если бы я создавал для себя новую личность, — наконец начал Бак, — то уехал бы в большой город другого штата. Пошел бы на кладбище и нашел бы могилу ребенка, родившегося примерно в одно время со мной. Затем абонировал бы на это имя почтовый ящик и запросил бы у властей штата заверенную копию свидетельства о рождении. Потом использовал бы его, чтобы получить водительские права и регистрационный номер из службы социального обеспечения. После этого можно устраиваться на работу.

— А почему ребенок?

— Это многое упрощает. Нельзя использовать человека со сложившейся биографией: получившего образование, работающего, имеющего семью. Кроме того, если ты используешь кого-то, кто работал до того, как умер, то он тоже должен иметь номер социального обеспечения. И если ты будешь устраиваться на работу, используя его имя, дату рождения и прочие данные, то компьютер, без сомнения, обнаружит, что он умер много лет назад.

— А как умерла эта девочка? Тебе сказали?

Он покрепче обнял ее.

— Это не имеет значения.

— Имеет, — горячо сказала она. — Я на три года одолжила ее жизнь, Бак. Я хочу знать, как она умерла.

— Она утонула.

Как грустно, подумала Карли, чувствуя, как вновь подступают слезы. Настоящая Карли была девочкой всего лишь двенадцати лет! Впереди у нее была целая жизнь, и она неожиданно оборвалась. Она так и не узнала, что значит вырасти, ходить на свидания, влюбиться, заиметь детей. Она была лишена возможности прожить жизнь. Только двенадцать коротких лет.

А бедные родители, потерявшие единственную дочь, единственного ребенка? Они, должно быть, строили планы на будущее, надеялись на то, что та принесет им счастье, внуков, радость.

Вместо этого Марк Джонсон умер, имея рядом с собой только жену, а Хелен умерла в одиночестве.

— А что с моими фотографиями? — спросила она, украдкой вытерев слезы. — Кто эти люди?

— Понятия не имею. Если ты не возражаешь, вернувшись из Сиэтла, я покажу их Морин. Может быть, она узнает их. Возможно, это какие-либо родственники или друзья Лоры?

А может быть, они совершенно посторонние люди, подумалось Карли; случайно наткнувшись на фотографии, она просто взяла их, потому что они годились для ее целей. Наклонный, угловатый почерк подписей, утверждающих, что эта девочка — она, взрослые — ее родители, мог принадлежать ей и был изменен, чтобы еще более всего запутать.

Увидев, что она молчит, Бак мягко отстранил ее и заглянул ей в глаза.

— Я действительно думаю так, как сказал, Карли. Это ничего не меняет. То, что произошло раньше между мной и Лорой, не имеет ничего общего к нашим с тобой отношениям. Они никак не влияют на них. Ты понимаешь?

Он имел в виду, что она по-прежнему нужна ему. Несмотря на все ужасное, что она натворила, на ненависть и презрение, которые она в нем вызывала ранее, она все-таки по-прежнему нужна ему.

Может быть, стоит, в конце концов, поплакать, подумала она с усталой улыбкой.

Совсем немножко.

Сиэтл был шумным городом, совершенно непохожим на его маленький Новер. В аэропорту Бак взял напрокат машину и, изучив карту, полученную от агента, отметил на ней местоположение квартиры Карли, здания, где она работала и расположенных неподалеку офисов двух ее близких друзей. Этого ему хватит на сегодняшний день.

Бак собирался остановиться в ее квартире — она дала ему ключи и разрешение осмотреть все, что сочтет нужным, а на завтра у него была назначена встреча с доктором Паркером, после которой он собирался посетить больницу. Подписанное ею письмо, дающее ему право доступа к ее медицинским записям, лежало в бумажном пакете рядом с документом, о котором он ничего ей не сказал — фотографией Лоры, которую он вынул из письменного стола на работе. Больницы — места людные. Сотни, а может быть, тысячи пациентов побывали в ней со времени ее вьписки три года тому назад. Имена и болезни можно забыть, лица — дело другое. Такое красивое лицо, как у Карли, забыть чертовски трудно.

Он, во всяком случае, уже пробовал.

Потом, в четверг утром, он уедет домой.

Он собирался сказать Карли, что любит ее, кем бы она ни была.

Он собирался попросить ее выйти за него замуж.

Как странно все получилось. Три года тому назад Лора хотела женить его на себе, но он поклялся, что лучше умрет. В гневе она исчезла, вернулась преображенной, и вот теперь уже он хочет этого брака, непрестанно думает о нем.

Страховая компания, в которой работала Карли, располагалась в большом квадратном здании сугубо утилитарной архитектуры. В оформлении его не было ничего, что задержало бы глаз, — никаких архитектурных излишеств. Обыкновенное кирпичное здание, набитое обыкновенными рабочими помещениями. Секретарша, сидящая в холле, направила его к Джанис Грэм, начальнице Карли, сидящей на втором этаже.

Та была женщиной лет сорока, с привлекательной внешностью. Она мельком взглянула на его документы, и окинула его долгим, оценивающим взглядом.

— Присаживайтесь, шериф, — пригласила она. — Когда Карли просила отпуск, чтобы отлучиться, то сказала, что, может быть, узнает кое-что о своем прошлом. Она когда-то жила в вашем городе?

Он вытащил из конверта фотографию и положил перед ней на стол.

— Это женщина по имени Лора Фелпс. Она жила в Новере три года тому назад.

— Карли появилась в Сиэтле тоже три года тому назад. — Она взяла фотографию, отыскала под бумагами, лежащими на столе, очки, надела их и взглянула. Долгое время сидела молча, потом пробормотала: — Черт побери.

— При приеме на работу она назвала предыдущий адрес в Далласе, сведения об образовании там же и ссылалась на рекомендателей из Хьюстона. Ничего из этого не было проверено ни до, ни после приема. Почему? Вы всегда берете людей, не проверяя их происхождения?