При Людовике XI великие сражения, вошедшие в школьную программу и одним ударом решавшие судьбу всего королевства (Бувин, Креси, Пуатье, Кошерель, Азенкур...), остались только в воспоминаниях. Их время как будто прошло. В истории сохранилось лишь два-три столкновения, в которых и речи не было о подвигах и громкой славе. Мы не придаем им большого значения, и в наших книгах о них охотно забывают. Никто не сможет сказать, кто победил при Монлери в тот мрачный день в самый разгар лета, а пятнадцатью годами позже победа Максимилиана при Гинегатте не помешала королю Франции прибрать к рукам Бургундию. Известны лишь названия осажденных городов, которые упорно оборонялись за своими стенами в течение долгих дней перед лицом мощных армий, разбивавших огромные лагеря — настоящие палаточные городки. Говорят о Дьепе, Нейссе, Льеже, еще больше о Бове и Нанси. Все это славные страницы царствования, а то, как они вписались в хроники своего времени, а потом и в коллективную память, показывает, что война была уже совсем не такой, как раньше.

Дофин Людовик, поссорившись с отцом, не сражался рядом с ним, чтобы отбить Нормандию у англичан. Но он не мог не знать, что своими успехами королевские войска были в большой степени обязаны своему снаряжению, личному оружию и артиллерии. Близкие к нему люди рассказывали о действиях Карла VII по реорганизации производства кольчуг, пик, копий и пушек. Он также знал, что Жак Кёр, придворный казначей, совершил в Милане крупные закупки мечей, копий и доспехов и что на заказы турским оружейникам, немцам по происхождению, регулярно тратятся крупные суммы денег. Людовик XI продолжил эту линию и потратил много сил и средств, чтобы дать развитие оружейным мастерским, особенно в Туре, Париже и Руане. Еще до столкновений с Лигой общественного блага, в 1464 году, он велел выплатить 208 ливров Бальсарену де Тресу, бывшему товарищу Жака Кёра, а теперь королевскому мастеру-оружейнику в Туре, на содержание его оружейной лавки и рабочих; затем еще 100 ливров другому оружейнику из того же города. В том же году придворные клерки внесли в расходные книги 3300 ливров, потраченных на приобретение у пятнадцати кольчужников Тура трехсот новых кольчуг с нарукавниками, покрытых серым сукном, которые были сданы придворному Пьеру де Шампеню; в следующем году заказ был возобновлен на тех же условиях: теперь уже тринадцати оружейникам заказали триста кольчуг за 3350 ливров. Двумя годами позже король отослал из Тура в Париж четырех мастеров по изготовлению кольчуг, прибывших из Милана, но родившихся и обучавшихся в Германии.

Эта военная индустрия приняла доселе неслыханный размах, неизменно под контролем и покровительством короля; он раздавал пенсии, предоставлял налоговые льготы и делал заказы на внушительные суммы. В одном только Туре насчитывалось четыре оружейника и тринадцать кольчужников, которые работали под надзором дворецких и конюших. Бальсарен де Трес составил состояние, стал в 1471 году эшевеном, а зимой 1477/78 года получил заказ на оружие и латы стоимостью почти сорок тысяч ливров! С 28 ноября по 9 декабря 1480 года люди короля велели изготовить в Туре 5500 пик, 14 500 алебард и 18 500 кинжалов по швейцарским образцам; все это надлежало представить к назначенному дню под страхом крупного штрафа. Заказ обошелся в 44 150 ливров.

«Пушкари», делавшие кулеврины (весом 24—25 фунтов и стрелявшие свинцовыми болванками), серпентины и бомбарды (каменные и железные ядра), зачастую бывшие литейщики колоколов и в большинстве иностранцы, подвергались суровому контролю и получали жесткие нормы выработки, установленные тремя магистрами артиллерии. Каждый имел под своим началом в Туре, Руане, Орлеане, а потом и Монтаржи арсенал, плавильню, склад для оружия и пушек и еще один, для селитры. Производство селитры стало государственным. Несколько комиссаров, отвечавших один за виконтство парижское, другие за Дофине, Пуату, Лангедок и т. д., велели вычищать погреба и отправляли селитру по всей стране. Ее закупали в Неаполе и на Сицилии, вместе с серой. Медь, свинец и цинк поступали из Германии.

Февраль 1477 года: король только что прибыл в Перонн и готовит свой поход в Артуа. Он беспокоится о пушках и боеприпасах, пишет более десятка писем в города Пикардии и Шампани и даже дальше, чтобы их жители прислали ему то, чем располагают: граждане Реймса — порох и селитру, которую они должны отослать в Амьен; жители Компьена — все пушки и то, что к ним полагается (железные ядра, рогатины, банники с прибойниками, пальники и т.д.); кроме того, жители Реймса должны предоставить его уполномоченному Жану де Минре артиллерию, находящуюся в Шампани. Пусть отцы города в Компьене наймут и пришлют к нему в Перонн двадцать лучших каменотесов для обтесывания каменных ядер.

Судя по всему, пушкарские мастерские не имели больших запасов и не могли отвечать потребностям осадной войны, которая продолжалась месяцами. Тогда король в 1477— 1478 годах обратился к ресурсам страны и сделал заказ на пушки нескольким городам, даже тем, что находились далеко и явно не вполне владели искусством отливать крупные изделия. В декабре 1477 года он приказал изготовить «дюжину больших бомбард из чугуна большой длины и толщины»: три — в Париже, три — в Орлеане, три — в Туре и три — в Амьене; отлить большое количество железных ядер в плавильнях, находящихся в лесу под Крейлем, а также наломать камней для бомбард в карьерах под Перонном. Несколько месяцев спустя, в апреле, жители Труа получили приказ отлить пушку, наподобие орудий королевского губернатора Бургундии и Шампани, в Дижоне; для них это стало новостью, они не были к такому готовы: «Ежели вы не хотите либо не можете сего сделать, пришлите нашему губернатору железа и прочих нужных материалов, и он велит изготовить пушки, подобные своим». Лионцев пришлось призвать к порядку: они еще не поставили двух чугунных пушек в три-четыре тысячи фунтов, как были должны, тогда как другие города это сделали; если орудия не готовы, то пусть доставят в Дижон вместо двух пушек шесть тысяч фунтов селитры.

Король вел точный учет этих орудий, пушек и бомбард. Он знал, где они находятся в каждый момент и куда их надо доставить; он знал их по именам. Весной 1481 года он написал Галиоту де Женульяку, мастеру артиллерии, чтобы тот поставил и привез в Перпиньян четыре бомбарды из Безье, называющиеся «Магдалина», «Святой Павел», «Парфянка» и «Француженка», еще две из Нарбонна с двумя пушками под названием «Евангелисты», две по имени «Флор» и «Бонифаций» и восемь чугунных кулеврин.

Бове почти месяц, с 27 июня по 22 июля 1472 года, сопротивлялся бургундцам, которые безостановочно бомбардировали его стены и сооружения и подожгли одни из городских ворот. Город был спасен лишь благодаря прибытию подкреплений: сначала двухсот копий из Нойона, потом еще двухсот во главе с Антуаном де Шабанном и, наконец, мощных отрядов под командованием парижского прево Робера д'Этутвиля. Но никто не забыл, что жители долгое время оборонялись сами, заделывая бреши в стенах, туша пожары и отражая приступы. Женщины принимали в этом активное участие, и Жанну Лэне по прозвищу Жанна Ашетт («Сечка») чествовали как героиню. Король тепло поздравил своих храбрых и верных подданных из Бове и предоставил им некоторые льготы и привилегии. Тем не менее он извлек уроки из осады, как и из утраты незадолго до того других городов, в частности Неля и Руа, и постарался укрепить города, находящиеся под угрозой нападения со стороны англичан или бургундцев. Он писал письма, предостерегал, твердил об опасностях, говоря, что враг уже в пути и полон решимости победить. Везде и всегда обороне уделялось пристальное внимание.

Поначалу он вполне мог рассчитывать на оборонительные сооружения его верных вассалов, на их замки и укрепления. Король тревожился об этом, требовал, чтобы их поддерживали в хорошем состоянии, и побуждал их владельцев строить новые. При том условии, что они будут оповещать о своих намерениях и испрашивать право на подобные точно определенные работы в том или ином месте, дабы ничто не делалось без его согласия. Любое новое оборонительное сооружение должно быть известно государю, который вел их реестр и защищал вельмож от подозрений или нападок своих агентов, всегда бивших тревогу, когда один из аристократов на подвластной им территории принимался усиленно ремонтировать свое жилище.