Для Людовика XI одним из главных качеств государственного деятеля было умение убеждать, предвидеть или улаживать конфликты. Всегда показывать, что король рядом, что он заботится о своих подданных и уважает их, чтобы у тех не было оснований сплетничать у него за спиной и выставлять ему претензии. Все должно быть ясно сказано, и искусство управлять зиждется прежде всего на широком согласии, тщательно подготовленном и поддерживаемом.

Пятого апреля 1466 года он сообщил своим «дорогим и возлюбленным лионцам», что вынужден забрать управление Нормандией у своего брата Карла, и в оправдание себе отправил длинное послание, лишенное канцеляризмов и туманностей, написанное на одном дыхании, доступно, ясно и четко. Как усомниться в искренности человека, который не напускает туману, а идет прямо к цели? Год назад, сразу после завершения мрачной истории с Лигой общественного блага, он уступил Нормандию Карлу против «своей воли и желания». И это было ошибкой. Ему не следовало этого делать, ибо сей поступок противоречил «запретам, изложенным в ордонансах французских королей», которые, опасаясь несчастий, могущих случиться в этом королевстве, как в былые времена, не желали, чтобы брат короля был правителем Нормандии. Более того, это герцогство «дорогого стоит», и оттого что его передали под отдельное управление, «все Французское королевство могло потерпеть большой убыток». И он, король, поклявшийся сохранить в неприкосновенности права короны, просто обязан, по совету многих вельмож одной с ним крови и прочих знатных людей, вернуть Нормандию под свое начало и более ее не отдавать.

До нас дошло только письмо к лионцам, но наверняка такие же послания разлетелись по остальным верным городам. Король не мог допустить, чтобы некоторые, не поставленные в известность о происходящем, «удивились»; все верные и добрые подданные должны одобрить его действия, оказать ему помощь и поддержку. Пусть знают также, что Карл, если будет вести себя как подобает, получит большие и хорошие владения.

Ведя военные действия, король подробно оповещал всех об успехах своих войск. Ему казалось полезным показать «знатным и честным людям», что поступившие от них деньги используются должным образом, успокоить их, пресечь подлые слухи, предупредить смятение или дезертирство. 15 июня 1477 года Жорж де Лa-Тремуйль одержал крупную победу во Франш-Конте, возле городка Грей, над войсками принца Оранского. Уже 22-го числа, всего через неделю, Людовик XI написал в города, в том числе в Руан, Лион, Пуатье, Бордо и Турнэ, чтобы их жители знали о масштабах «разгрома», учиненного над врагом. Он не удовольствовался простым известием, а представил это сражение военным подвигом, показав, что это было почти чудо, случившееся с помощью Господа и Богородицы. Сын принца, Гуго де Шато-Атлэ пришел «с силой великою», с другими капитанами и военачальниками, во главе бургундцев и немцев, на помощь своему отцу. Но тот уже бежал, все его люди рассеялись, охваченные паническим страхом при мысли о том, что Бог и судьба против них. Точно неизвестно, каковы их потери, ибо гонцы, принесшие счастливую весть, отправились в путь тотчас же. Во всяком случае, погибло не менее четырех тысяч (?) человек и многие были взяты в плен, оружие и военные трофеи также были захвачены на поле битвы. И король незамедлительно оповещает о том своих верных подданных, поскольку не сомневается, что им всегда приятно получить «столь добрые вести». Если случится еще что-ни-будь, он тотчас сообщит им со всею поспешностью.

Тома Базен и прочие недоброжелатели часто обвиняли его в том, что он не собирал Генеральные штаты королевства. Однако, разумеется, предпочитали не напоминать, что он поступал так по веским причинам. Воспоминание о Генеральных штатах, созванных в Париже в 1357 году, которыми заправляли Этьен Марсель и Робер Ле Кок, подстрекатели к мятежу, еще не стерлось из памяти. Любой ценой не допустить повторения этого! Карл VII остерегался созывать Генеральные штаты, и дофин Людовик присутствовал рядом с отцом только на местных собраниях, проводимых в гораздо более спокойных городах, вдали от взрывоопасной столицы. Контролировать провинциальные штаты — в Оверни, Лимузене или Лангедоке — было гораздо легче, и речь на них шла не о крупной реформе государства, вдохновляемой дурными замыслами честолюбцев, а о частных делах.

По сути, Людовик XI собрал Генеральные штаты лишь один раз за все свое правление, продолжавшееся более двадцати лет. Это случилось в 1468 году, и не в Париже, а в Туре, вдали от волнений. То, каким образом созывалось и проводилось турское собрание, меры, принятые для контролирования и ограничения дебатов, — верх политического искусства. Король, конечно, интересовался мнением делегатов и выслушивал их, но ничем при этом не рисковал. Извещения о созыве штатов разослали 26 февраля — всего за пять недель до назначенного дня: 5 апреля. Штаты в целом заседали всего девять дней, вынужденные следовать четко определенной программе. Каждый выступал по очереди, соблюдая регламент. Для прений места не осталось — ни для общих, ни для частных. И конечно же ни о малейшей реформе правительства и советов речи не было. Король не собирался выслушивать советы и упреки. Он превратил это торжественное собрание во вспомогательный механизм и позволил упомянуть лишь о возврате Нормандии, отобранной у его брата Карла, чтобы штаты дали согласие на отвоевание ее королевской армией — проявление силы, которое все же вызывало кое у кого возмущение. Канцлер Гильом дез Юрсен задавал вопросы: должно ли герцогство отделиться от владений французской короны? Следует ли принудить герцога Бретонского оставить еще удерживаемые им крепости? Потребовать, чтобы он отказался от мысли впустить англичан во Францию? Только это, и ничего другого.

Генеральные штаты, которые до сих пор, и в частности в 1357 году, состояли из людей, назначенных самыми разными способами, без четких правил и зачастую произвольно, теперь, в Туре, действительно представляли всю страну. Король установил некоторый паритет между числом людей, призванных лично королевскими письмами, и выборными от городов. Он даже разослал приглашения более ста пятидесяти представителям дворянства, Парламента, духовенства и семидесяти «верным городам», в которых были устроены выборы представителей. Таким образом он дал понять, что все королевство — за него. Штаты не просто одобрили при-соединение Нормандии. Они отправили своих делегатов в Камбре вести переговоры о продлении перемирия с герцогом Бургундским и добиться, чтобы он перестал поддерживать Карла, брата короля. Тот факт, что из семи делегатов Генеральных штатов пятеро были королевскими чиновниками, в том числе Жан Дове, первый председатель Парижского парламента, Гильом Кузино, губернатор Монпелье, и Жан Гран, генеральный наместник в сенешальстве Лион, ясно показывает, что король не уступал своих прерогатив и сохранял инициативу. Штаты выполнили свою роль, как никогда прежде.

Король был не радетелем городов и горожан, а их господином. С первых же лет своего правления он навязал им администраторов, по большей части выбранных или предложенных им самим или его доверенными людьми. Этот «король-буржуа» всегда был враждебен институтам, которые мы сегодня назвали бы «демократическими», то есть избранным всем населением. Он сам учреждал только городские советы, где принятие решений и управление были доверены ограниченному кругу лиц, которых было легко контролировать. Никто не просил его об этом, да и он никого не спрашивал: «Поелику наш город... в былые времена не управлялся мэром и эшевенами, а нам угодно, чтобы отныне было так...» Эта фраза стала обычной для его писарей и нотариусов и не менялась от письма к письму.

В 1461 году, вскоре после своего вступления в Тур, он предоставил жителям города те же «привилегии», что его отец некогда даровал Ла-Рошели: корпус из ста выборных горожан, совет из семидесяти шести членов, двадцать четыре эшевена и мэр. На самом деле управляли городом только мэр и эшевены. Они могли собирать советы колокольным звоном, но целью этих собраний было только сообщение о принятых решениях. Они также могли приобрести ратушу и земли за городской чертой, чтобы сваливать туда вывозимые из города нечистоты.