Люди, которым было поручено ведение таких судебных процессов, не всегда доставляли себе столько хлопот, ибо для обвинения в измене не было необходимости предъявлять какие бы то ни было доказательства. В 1481 году Рене д'Алансона обвинили в том, что он «без нашей печати отправил несколько посланий к принцам и вельможам, которые состояли тогда и все еще состоят в союзе с нашими врагами». Ни одно из этих писем предъявлено не было.

В первые месяцы своего правления Людовик XI не сделал ничего такого, что могло бы вызвать недовольство вельмож. Масштабная «чистка» в Париже коснулась только чиновников, находившихся непосредственно на службе у его отца, и выглядела простым обновлением политических кадров, в частности в ближнем кругу государя. В том же 1461 году он велел освободить Жана д'Алансона, сурово осужденного во время знаменитого «королевского суда» 21 августа 1458 года и содержавшегося под стражей в Мелене, в замке Нонетт, в башне Констанции в Эг-Морте и, наконец, в тюрьме замка Лош.

Лига общественного блага вынудила его проводить иную политику, во всяком случае, дала ему повод начать действовать против крупных феодальных владельцев. Принцы и вельможи, яростно отстаивавшие свои права перед наступлением королевских агентов, связанные тесными семейными узами и узами покровительства, постоянно заключали между собой соглашения о взаимопомощи — то есть заговоры. Их вотчины выглядели в королевстве настоящими анклавами, очагами сопротивления и мятежа. Арманьяк, Альбре, Немур в политическом плане играли существенную роль. Их владения, унаследованные от отцов, приобретенные через брак или завоеванные у соседей, часто простирались в гористых местностях, усеянных замками и крепостями, к которым было трудно подступиться и которые могли выдерживать длительную осаду. Ален д'Альбре, прозванный Аленом Великим, унаследовал обширные владения дома Альбре, часть Базаде с Кастельжалу, часть Кондомуа с Нераком, несколько замков и переправ через Гаронну. Женившись в 1456 году на Франсуазе де Блуа, он получил несколько нормандских вотчин, поместья в районе Пантьевра и еще дальше, в Геннегау.

Те же роды обладали значительным социальным и демографическим весом, опираясь на свои традиции, родню и свойственников, на свои брачные союзы, а также на многочисленных побочных детей, уважаемых и поддерживаемых друг другом. В противоположность странам, входящим в Священную Римскую империю, во Французском королевстве положение внебрачного сына не было порицаемым, к нему не относились уничижительно, а, напротив, заявляли о нем с гордостью. Многочисленные побочные сыновья были признаны и приняты их законными братьями: во второй половине XV века судебные чиновники зарегистрировали за плату (около пятидесяти экю) в общей сложности четыреста пятьдесят девять писем об усыновлении незаконнорожденных детей. Все с гордо поднятой головой поддерживали честь своей семьи. Фремен де Шатильон в 1463 году представлялся «великим бастардом Дофине» и славил своих предков. Такие люди, как Дюнуа, бастард Орлеанский, и Антуан, «великий бастард Бургундский», по мнению всех хронистов своего времени, заслужили уважение своих родителей своими подвигами и неизменной преданностью. Жан, бастард д'Арманьяк, стал губернатором Дофине и маршалом Франции в 1466 году. Людовик Бурбонский, побочный сын герцога Карла I и Жанны де Бурно, узаконенный королевской грамотой в сентябре 1463 года за незначительные услуги, стал после войны с Лигой общественного блага адмиралом Франции.

У трех первых герцогов Бургундских из династии Валуа (Филиппа Смелого, Иоанна Бесстрашного и Филиппа Доброго) было в общей сложности более сорока внебрачных детей; если прибавить побочных отпрысков их кузенов, то эта цифра составит около семидесяти. Все сыновья занимали должности при дворе, в армии или в Церкви. Судьи Жака де Немура бросили ему в лицо, что его следует сравнить с «царем Астиагом, у которого было шесть сотен ублюдков».

Эти многочисленные сыновья были хорошей подмогой для глав больших семейств, которые, чтобы бороться с вассалами и чиновниками короля, должны были окружить себя «защитной стеной» из верных людей, опирающейся на владения в отцовских землях. Бастарды часто становились пламенными борцами за интересы рода. Королю приходилось с ними считаться, и ему нечасто удавалось, несмотря на все усилия, соблазнить их красивыми обещаниями: говорили, что бастард д'Алансон подсылал к нему убийцу с кинжалом, чтобы отомстить за герцога Рене, обвиненного и осужденного.

Противопоставить принцам, их бесчисленным сыновьям, кузенам и бастардам крепкие союзы было непросто. Однако король сумел это сделать, тоже окружив себя верными людьми, соединенными кровными узами. Нет никаких сомнений в том, что он, как и его враги, проводил тогда осознанную, грамотную и, в общем, успешную семейную политику.

Карл VII удачно выдал замуж своих законных дочерей. Екатерина, супруга Карла Бургундского, умерла молодой, в 1448 году, но Жанна, выданная за Иоанна II де Бурбона, Иоланда, супруга герцога Савойского Амедея IX, и Мадлен, жена Гастона IV Наваррского, были его союзницами и играли значительную роль на дипломатической арене. Став королем, Людовик XI беспрестанно переписывался и заключал соглашения с тремя своими сестрами, которых так хорошо пристроил его отец. Он никогда не отказывал им в поддержке и часто выступал в их защиту, отстаивал их собственные интересы и интересы их детей. Занятый в апреле 1478 года войной в Бургундии и Пикардии, он написал одной придворной даме, госпоже дю Люд, что к великому своему сожалению не может «уладить» брак мадемуазель де Вандом, дочери его сестры Жанны, с его «племянником» и камергером Луи де Жуайезом, графом де Гранпре. Пусть она позаботится обо всем сама, пробудет пять-шесть дней подле молодой женщины, чтобы убедить и ее, и также Гранпре, что «я сделаю ему больше добра, нежели обещал, и ей». С другой стороны, 7 декабря 1481 года он строго предупредил канцлера Франции, агенты которого затеяли судебный процесс против Мадлен де Виан, вдовы Гастона IV, смертельно раненного на турнире в Либурне в 1470 году, и опекунши его сына Франсуа Феба, графа де Фуа и де Бигорр, «дабы никакого обмана не было учинено ни надо мной, ни над нею».

Выбрать для своих дочерей достойных супругов, опытных и стоящих, а главное, способных привести с собой свиту других протеже, всегда было главной его заботой, поводом для всякого рода демаршей, переговоров, маневров и сделок. Анна в 1473 году вышла замуж за Пьера де Бурбона, сира де Боже, графа де ла Марша, сына герцога Карла I, который был одним из самых рьяных агентов, расследовавших преступления арманьяков. Юного герцога Людовика Орлеанского принудили жениться на Жанне — больном и увечном ребенке — с единственной целью: лишить Орлеанскую династию всякой надежды на продление рода и таким образом пресечь ее. Король вслух этим похвалялся, прямо написав графу де Даммартену, что решился на это, «поелику сдается мне, что им недорого станет прокормить детей, кои у них родятся». Брак заключили наперекор всем и вся, «а все, кто ему воспротивятся, должны опасаться за свою жизнь в моем королевстве». О нем впервые заговорили уже в мае 1464 года, всего через месяц после рождения маленькой Жанны. Мария Клевская, вдова Карла Орлеанского и мать Людовика, хотела этому помешать, но ей пригрозили изгнанием, Людовику — заточением в монастырь, а ее советникам — плахой. В конечном итоге 19 февраля 1476 года было получено разрешение папы на родственный брак, и свадьбу отпраздновали 29 августа в отсутствие короля в часовне замка Монришар — именно там, где Анна Французская вышла замуж за Пьера де Боже. Король, конечно, был этому рад: он одержал блестящую победу над упорным противником и не преминул оповестить об этом: «Как он (Людовик Орлеанский) ни упирался, а пришлось ему покориться».