— Бог ты мой, — пробормотал Пойтрас.

— Турман хочет дать показания. Даже без кассеты. Он расскажет о том, что произошло в «Премьере», и о том, что было потом. Он готов дать показания в суде.

Лу Пойтрас тихонько фыркнул, а потом, помолчав, произнес:

— Сделка без кассеты теряет силу, Гончий Пес. Эти люди делали нам предложения, считая, что кассета существует. Если Турман будет давать показания, он многим рискует.

— Турман все понимает. Тем не менее он решительно настроен свидетельствовать в суде. Если Гарсиа выживет, то почти наверняка поддержит Турмана.

— Это поможет.

— Но даже если Гарсиа умрет, Турман даст показания.

— Понимаю. — Теперь в тоне Пойтраса явно звучало уважение. — Мы намерены тебя забрать. Расскажи, где находишься.

Я рассказал.

Повесив трубку, я обнаружил, что Джо Пайк сидит рядом с Дженнифер Шеридан и держит ее за левую руку. Я сел с другой стороны и взял за правую. Она не выглядела слишком счастливой.

— Не могу поверить, что убила человека. Я его застрелила.

— Да.

— Человека, которого знала, с которым не раз разговаривала. До того как он развелся, мы даже как-то обедали вчетвером. В «Сиззлере».

Дженнифер смотрела куда-то в пространство, и кто знает, что она там видела?

— Ты застрелила человека, который собирался убить Марка. Если бы ты не убила Риггенса, Марка уже не было бы в живых. Понимаешь?

Она молча кивнула.

— Так оно и было, и ты должна об этом помнить. Тебе будет больно. У тебя будет бессонница, тебя будут терзать муки совести, а потом станет еще хуже, но ты справишься. Ты помогла Марку выжить, а теперь он поможет тебе. Он жив только благодаря тебе. И всякий раз, когда он будет дышать и улыбаться, ты будешь знать, что все это благодаря тебе. Повторяй это про себя — ведь так оно и есть. Повторяй так часто, как потребуется. А если забудешь, позвони мне, и я напомню.

Она положила голову мне на плечо, и мы еще долго просидели рядом. Потом я рассказал им о своем звонке Лу Пойтрасу и о том, что будет дальше. Когда я закончил, Дженнифер Шеридан произнесла:

— Не хочу покидать Марка.

Я погладил ее по свободной руке, другую все еще сжимал Джо.

— У тебя все будет хорошо. Они захотят поговорить с тобой и с Марком, но значительно позже. А мы с Джо сейчас уйдем.

Она посмотрела на свои руки, потом подняла голову и спросила:

— Что мне надо сказать?

— Правду.

— Они посадят его в тюрьму?

— Не знаю. Я так не думаю, но полной уверенности у меня нет. Уж слишком многие жаждут его крови.

Она снова кивнула и печально улыбнулась:

— Он лишь хотел быть офицером полиции.

— Да. Но теперь ему, как и тебе, придется круто изменить свою жизнь.

— Нас ждут такие большие перемены. Чем он будет заниматься?

— Что-нибудь найдет.

— Но мы сохранили наши отношения. Мы справимся.

— Да. Если ты захочешь, у тебя все получится.

Она снова улыбнулась, но теперь уже не так печально.

— Спасибо, что оставались со мной до конца.

— Дженнифер, ты этого стоишь.

Двадцать две минуты спустя двое копов в форме офицеров дорожной полиции Калифорнии вошли в комнату ожидания.

— Кто здесь Коул? — спросил тот, кто пониже.

— Я, — ответил я, поднимаясь на ноги.

Пайк встал рядом. Дженнифер встала вместе с Пайком и взяла меня за руку.

— Мы должны отвезти вас в Лос-Анджелес, — сказал тот же коп. — Этот парень — Пайк?

— Да, — кивнул Пайк.

— Хорошо. Вас обоих.

Высокий коп стал вытаскивать наручники, но низкий отмахнулся от него:

— Наручники не потребуются.

Дженнифер сжала мою ладонь еще сильнее, и я пожал ее руку в ответ.

— Все будет в порядке, — успокоил ее я.

«Мистер Самоуверенность».

Высокое небо над пустыней уже стало багровым, когда полицейские посадили нас в черно-белую патрульную машину. Мы помчались по автостраде в долине Антилопы. Менее чем через час, когда небо совсем потемнело, мы остановились возле семьдесят седьмого участка Южно-Центрального округа Лос-Анджелеса. Я думал, что нас отвезут в Центр Паркера, но ошибся. Преступники всегда возвращаются на место преступления. В нашем случае это произошло помимо нашей воли.

Нас уже ждали. В коридорах семьдесят седьмого участка толпились полицейские, репортеры, адвокаты и чернокожие парни в наручниках, смахивающие на членов банды «Восьмерка — двойка». Двоих я даже узнал. Среди них я не увидел Акима Де Муэра, но Гарольд Беллис беседовал с лейтенантом убойного отдела Стилвеллом. На лице Стилвелла застыло скучающее выражение, но у Беллиса вид был вполне уверенный. Похоже, Беллис явился сюда прямо из ресторана. Наверняка французская кухня. Один аперитив там стоит больше, чем Стилвелл зарабатывает за день.

Увидев меня, Стилвелл подошел к закрытой двери с надписью «КОМАНДИР СМЕНЫ», распахнул ее и заглянул внутрь. Оттуда сразу же вышел Лу Пойтрас. С ним были две женщины и четверо мужчин. В помещение набилось столько людей, что если бы сюда вошли еще несколько человек, пришлось бы вышвырнуть вон плохих парней, чтобы освободить место для хороших. Одна из женщин оказалась той самой Мерфи из офиса окружного прокурора, а один из мужчин был капитаном полиции. Вероятно, командир смены. Остальных я не знал.

Мужчина, одетый в мятый полосатый костюм без галстука, спросил:

— Это Коул?

Говорил он уверенным тоном, и мне сразу стало ясно, что он здесь за главного.

Лу Пойтрас показал сначала на меня, а потом на Пайка:

— Коул. Пайк.

— Давайте разберемся во всем, что произошло, — произнес Полосатый Костюм. — Хочу завершить это дело.

Оказалось, что Полосатый Костюм носит имя Гарви и представляет начальника полиции, а вторая женщина была важной шишкой по имени Гринберг из городского совета. Из двух оставшихся мужчин одного звали Фаллон, он тоже был из офиса окружного прокурора, а второй, по имени Хэйвуд, — человек мэра. Фаллон и Хэйвуд отвели Пайка в один из кабинетов дальше по коридору, Гринберг отправилась вместе с ними. Гарви и все остальные вернулись вместе со мной в кабинет командира смены. Когда все расселись, Мерфи сказала:

— На сей раз вы не под арестом, мистер Коул, но мы оставляем за собой право предъявить вам обвинение, если во время нашего разговора выяснится, что вы нарушили закон.

— Боже мой, Мерфи! — не выдержал Лу Пойтрас.

— Расслабьтесь, сержант, — отмахнулся Гарви.

— Кто ваш адвокат? — спросила Мерфи.

— Чарли Бауман.

— Я знаю Чарли, — кивнула она. — Советую вам ему позвонить.

Я так и сделал. Неожиданно умный ход.

Пока я звонил Чарли, все вышли выпить кофе. Я рассказал Чарли, где нахожусь, и сообщил, что ничего не стану говорить до его появления. Повесив трубку, я открыл дверь и увидел Лу Пойтраса, стоявшего рядом со своим начальником из Северного Голливуда, лейтенантом Бейши. Бейши всегда казался мне высохшим и жестким, похожим на жука-сенокосца, причем он никогда не испытывал ко мне особых симпатий, но когда я распахнул дверь, то увидел, как Бейши, тыча Мичелли в грудь, говорит, что тот вел себя как настоящий кретин. В ответ Мичелли заявил, что не станет терпеть такое дерьмо от какого-то типа из Северного Голливуда, и в свою очередь ткнул Бейши в грудь, но тут Лу Пойтрас отвел его руку и посоветовал остыть. Пойтрас был дюймов на пять повыше Мичелли и на восемьдесят фунтов тяжелее. Создавалось полное впечатление, что ему не терпится воспользоваться своим преимуществом. Мичелли послал Пойтраса куда подальше, но отступил. Стилвелл беседовал с двумя другими полицейскими, явно стараясь не вмешиваться в происходящее.

— Господи, Бейши, неужто вы меня защищали? — спросил я.

Увидев мою улыбку, Бейши нахмурился и сказал:

— Да нет, черт побери! Я всегда знал, что ты обязательно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо. Странно, что ты умудрился так долго продержаться.

«Человек, у которого много друзей, — самый богатый человек в мире».

Пойтрас предложил мне подождать в кабинете, а потом спросил, не хочу ли я кофе. Я ответил, что хочу, и остался ждать у открытых дверей, пока он не принесет мне стаканчик. Я видел, как два копа-латиноамериканца привели Акима Де Муэра в наручниках. Однако он шел уверенно, нагло поглядывая по сторонам, словно был выше всей этой суеты и все происходящее его явно забавляло. К нему подошел Харольд Беллис и тут же пожаловался полицейским на наручники. Тем не менее никто и не подумал их снимать. Стилвелл что-то сказал полицейским, и они увели Де Муэра и Беллиса в комнату для допросов. И только тут Де Муэр заметил меня. Я сложил пальцы пистолетом, направил на него и спустил курок. Он улыбнулся. И я его явно позабавил.