Он украдкой бросил взгляд на Карли. Она смотрела на озеро как загипнотизированная, и в золотисто-карих глазах недоверие боролось с желанием принять его предложение.

Чейз не ошибся, она чувствовала то же самое: отправиться с ним на рыбалку - значит выкурить некую воображаемую трубку мира.

Он вдруг заметил, что в ожидании ее первого шага сдерживал дыхание - и коротко выдохнул. Подозрительность определенно брала над ней верх. Карли отвернулась от озера.

- Да ладно тебе, Карли Джейн. Чего ты боишься? Или кого? Меня? Себя? - Чейз произносил слова осторожно и тихо, как человек, пытающийся приманить пугливое животное кусочком сахара. Она замерла и нахмурилась, а он продолжал уговаривать, надеясь, что в его голосе ей не почудится угроза. - Ну что такое ужасное случится, если ты несколько минут посидишь с удочкой на берегу, пока солнце не сядет? Хочешь, я сам насажу на твой крючок противного скользкого червяка, чтобы ты не испачкала свои хорошенькие ручки.

Карли одарила его возмущенным взглядом, но тут же поняла, что он подшучивает над ней. Уголки ее рта приподнялись в невольной улыбке. Оба прекрасно знали, что она насадила на крючок едва ли не больше живых червей, чем он, даже учитывая ее десятилетний перерыв в рыбалке. Чейз же ловил исключительно на искусственную мушку… это мастерство было ей недоступно.

Он сделал еще одну попытку, припомнив их обычную детскую присказку.

- Кто поймает последнюю рыбу, моет тарелки.

Она молчала еще несколько секунд. Чейз снова затаил дыхание и задохнулся бы, наверное, в ожидании ответа, потому что легкие отказывались ему подчиняться. Ничего в жизни он не хотел больше, чем чтобы она согласилась взять у него из рук удочку.

Секунды тянулись невыносимо долго. Солнце уж начало скрываться за дальней вершиной. Наконец, в тот самый миг, когда он уже решил было, что проиграл, Карли вдруг слабо улыбнулась и протянула руку за удочкой.

Если бы Карли много лет спустя попросили перечислить самые прекрасные моменты в ее жизни, она, не задумываясь, первой назвала бы эту рыбалку с Чейзом Самуэльсоном прохладным летним вечером, в самом сердце Вайоминга, в девственной глуши Уинд-Ривер.

Единственными звуками в окружающей их тишине были шум ветра в вершинах сосен да редкие всплески форели на зеркальной поверхности озера. На быстро темнеющем небе появилась громадная луна, и ее призрачный свет, одержав победу над последними проблесками солнечных лучей, придал ландшафту фантастический облик. И Чейз стоял в двух шагах от нее, поминутно отвлекаясь от своего занятия, чтобы взглянуть в ее сторону с заговорщическим видом, словно они на пару прогуливали в школе контрольную по математике.

Это было удивительное путешествие во времени, возврат в счастливое, беззаботное детство, и Карли, как ребенок, прижимающий к груди любимую игрушку, готова была умереть, лишь бы сохранить эти волшебные мгновения.

В первый раз закинув удочку неуверенным, скованным движением, Карли была уверена, что Чейз заметит, насколько она взволнована. Но он просто улыбнулся и прошел несколько шагов по берегу, словно для того, чтобы дать ей возможность побыть одной и успокоиться. Чувствует ли он, как все это важно для нее? Знает ли, как она тосковала все эти годы по таким минутам, как пыталась вернуть их - и всякий раз трусливо отступала?

Через год после смерти Майка Карли собрала рыбацкие принадлежности и отправилась на их излюбленное место под названием Последний Оплот. Она отчаянно нуждалась в покое и тишине и считала себя достаточно зрелым человеком, чтобы справиться с воспоминаниями.

Она не смогла даже выйти из машины.

Карли отчетливо помнила, как сидела там добрый час со старой, обшарпанной рыболовной коробкой Майка на коленях и изо всех сил боролась со слезами, болью потери и горечью предательства.

В конце концов она швырнула этой проклятой коробкой в дерево. Катушки лески, искусственные мушки и сверкающие крючки вывалились оттуда, как внутренности из брюха вспоротой рыбины.

Несколько часов спустя она вернулась туда с фонариком, чтобы собрать вещи Майка, но так никогда и не отважилась повторить попытку порыбачить.

До сегодняшнего вечера.

Солнце закатилось, возле воды стало совсем прохладно, но Карли дрожала не от холода, а от воспоминаний, леденивших ей сердце. Чейз, должно быть, уловил ее движение, потому что тут же смотал удочку и подошел к ней.

- Все в порядке? - Он неловко переминался с ноги на ногу, как будто хотел что-то добавить - и не решался.

Она выдавила улыбку:

- Ну, на крючок я еще сама себя не поймала, если ты об этом спрашиваешь.

- Думаю, наш ужин уже готов. Я могу принести тарелки сюда. Но если тебе надоело - вернемся в лагерь.

Да, пора, пора вернуться. Но ей было так хорошо, как будто она вернулась в старый дом и случайно нашла забытую на чердаке коробку, полную памятных, дорогих сердцу вещей.

- Я… я бы хотела остаться.

Лучезарная быстрая улыбка стала ей ответом, и Карли не сумела удержаться, чтобы не отблагодарить его такой же улыбкой.

Несколько минут спустя он вернулся с двумя тарелками на вытянутых руках и серой фланелевой курткой под мышкой.

- Я не знал, где твоя куртка, поэтому просто схватил то, что попалось мне под руку в моем мешке.

- Ну и хорошо. Спасибо. - Не просто хорошо. Сказочно. Почти как объятия Чейза. Она справилась с внезапным порывом потереться щекой о мягкую ткань, но не могла запретить себе вдыхать этот головокружительный аромат Чейза, хвои и свежести леса.

Карли подняла глаза, пытаясь избавиться от чувственного трепета, охватившего ее, но лишь ухудшила положение. Чейз смотрел прямо на нее полным неприкрытого вожделения взглядом. Их глаза встретились, и на одно мгновение идиллия природы вокруг нее расплылась и померкла, как старая фотография на слишком ярком свету. И в фокусе остался только его образ - сильный, мужественный и такой родной.

- Чейз… Спасибо тебе, - прошептала она.

- За куртку? Не стоит. - Он усмехнулся. - На тебе она выглядит куда лучше, чем на мне, уж поверь.

- За куртку и… за все остальное. Мне этого так не хватало.

Она ждала какого-нибудь насмешливого ответа, но Чейз только улыбнулся - мягко и светло. Потом вынул из задних карманов две банки пива, и Карли поразилась - каким образом ему удалось их засунуть в джинсы, которые сидели на нем как влитые. Он бросил одну банку Карли, подхватил свою тарелку и устроился на плоском валуне футах в двух от нее.

Карли вдруг стало легко и свободно, она согрелась - не только благодаря его куртке, но в основном благодаря его теплой улыбке.

Больно и тяжело это признавать, думала она, с аппетитом поедая приготовленный им ужин, но очень может быть, что мама права. Очень может быть, что Чейз действительно порядочный человек. Но вся проблема в том, как ей совместить несовместимое? Как ей поставить знак равенства между этим парнем, тихонько насвистывающим песенку из шоу Энди Гриффита, с тем негодяем, каким он оставался в ее памяти все эти годы?

И вообще - хочется ли ей это делать?

Обида и горечь казались сейчас такими далекими, как самая крошечная звездочка на усеянном светящимися точками черном небе, и Карли пришла в отчаяние, представив, что ей нужно снова вытащить все это наружу. Эта поездка значительно упростится, если бы она смогла хоть на время забыть о прошлом.

Ну, не может Чейз, виновный в смерти ее брата, быть тем же самым человеком, который вызывает в ней такие нежные и теплые чувства. Похоже, Чейз вырос, возмужал и превратился в заботливого и внимательного человека, способного взять на себя труд помогать двум опустившимся пьяницам и покупать продукты занесенным снегом вдовам.

«В двадцать один он, возможно, и был безответственным и эгоистичным, - размышляла она, - но ведь в этом возрасте многие считают себя безгрешными. Плюс природное самолюбие и весьма лестное приглашение в высшую лигу… Стоит ли удивляться, что Чейз решил, будто он может получить что угодно и кого угодно - независимо от последствий?»