- Карли!

Он пытался увернуться от собаки, но Джексона, если он что-нибудь решил, удержать было невозможно. Карли наконец сжалилась над Чейзом и протянула бисквит, чтобы отвлечь пса от его нового друга. Джексон проглотил бисквит и растянулся у костра в ожидании завтрака.

Чейз схватил влажное полотенце и яростно вытер лицо.

- Ф-фу! Собачьи микробы, - простонал он, в точности как Люси из комиксов Чарли Брауна.

- Чем ты недоволен, Чейз? - не унималась Карли. - Это ж всего-навсего теплый утренний поцелуйчик.

Он замахнулся на нее полотенцем - совсем как в детстве, когда оставался у них на ночь и Бетси заставляла мальчиков помогать ей на кухне с мытьем посуды.

Давнишний рефлекс сработал, Карли поймала другой конец полотенца и тут же коротко вскрикнула. Чейз дернул на себя полотенце - и ее вместе с ним.

- Я жду таких же извинений от леди, которая науськала на меня это исчадие ада.

Его руки обвились вокруг нее, и Карли, вопреки всякому благоразумию, прильнула к нему. Удивляясь собственной смелости, подняла к нему лицо и тихонько поцеловала в щеку, такую восхитительно колючую под ее губами.

- Простите, сэр, - выдохнула она. - Мне очень жаль, что вы так плохо держитесь на ногах.

- Особенно когда ты рядом, - пробормотал он перед тем, как вернуть ей поцелуй.

Такой, какого она ожидала вчера… даже лучше. Тлевшая с прошлого вечера страсть мгновенно вспыхнула ярким пламенем, как угольки от порыва сильного ветра. Стискивая сильными пальцами ее затылок, он держал ее в плену своих объятий, но Карли готова была всю жизнь провести добровольной пленницей, лишь бы ощущать на своих губах волшебную мелодию его губ, их ласку и силу, их негу и жар, от которых у нее самой подкашивались колени.

Мир вокруг них по-прежнему существовал: трещали ветки в костре, и птицы будили горы утренними песнями. Но для нее остался только Чейз, только звуки их учащенного дыхания, только почти невыносимое биение сердца.

Она полюбила его много лет назад, но была слишком мала тогда, чтобы хотя бы догадываться, какой страстью могут пылать двое любящих людей, какая жгучая физическая мука может унести все мысли, оставив лишь желание близости с одним-единственным мужчиной. Ничто в ее жизни не подготовило ее к этой дрожи и горячему спазму в самой глубине тела. Она не смогла бы найти названия охватившим ее чувствам, которые одновременно приводили в восторг и ужасали. Собрав остатки воли, она отстранилась, как зачарованная впитывая брызжущую из его глаз страсть.

Ей даже удалось улыбнуться дрожащими губами - для того, чтобы он понял, что это не отказ с ее стороны; просто ей нужно время привыкнуть к новой для нее, неизведанной стихии чувств.

Кажется, он понял ее без слов. Несколько минут спустя она была вознаграждена ответной улыбкой:

- Я бы и рад провести так все утро, - сказал Чейз, - но, думаю, нам все же пора отправляться. У нас нелегкий путь впереди, если ты хочешь к ночи быть у водопада Митчелла.

Карли кивнула, уже от души жалея, что остановила его.

Чейз твердо решил преградить путь слишком радужным надеждам.

С каждым часом пути холодность Карли по отношению к нему таяла, и вскоре она уже хохотала и подшучивала над ним, восторженно делилась радостью открытия, увидев особенно красивый утес среди скал, которые становились все суровее, или особенно причудливое дерево, которые росли все реже, чем выше в горы они поднимались. Она вела себя так, словно годы ледяного молчания были не больше, чем мимолетным приступом раздражения.

Если откровенно, то ее вернувшаяся теплота ужасала его, заставляя все время пребывать в напряжении.

Всякий раз, когда она посылала ему свою мягкую улыбку, он готов был сдернуть ее с лошади и взять ее, грубо и жадно, прямо тут, на пыльной дороге, среди камней.

Чейз всегда считал себя человеком достаточно широких взглядов. Бабушка его запросто справлялась с любой мужской работой, к тому же его своенравные сестры рано приучили его к мысли, что женщины далеко не тот слабый и нежный пол, какими их до сих пор предпочитает изображать общество.

Когда слухи об эпизоде с Анни Роскелли дошли до его дедушки, Джейк отвел его в сторонку и прочитал суровую лекцию о том, как нужно обращаться с женщинами. Чейз тогда возражал деду, что не стал бы распускать руки, если бы девчонка сама его не спровоцировала. Но Джейк был непреклонен.

- Неважно, какие они и что они творят с собой и со своим телом. - Чейз на всю жизнь запомнил краску гнева на морщинистых щеках деда. - Обращайся с женщинами так, как ты бы хотел, чтобы другие ребята обращались с твоими сестричками, - вот и все правило.

Этот мудрый совет не раз помогал ему в последующие годы, даже когда над ним брали верх юношески неукротимые гормоны.

Благодаря этой лекции Джейка Чейз никогда не участвовал в излюбленных сексуальных играх друзей по команде - на пари приводить каждый вечер новую партнершу. Поначалу он был слишком занят Джесси и ее проблемами, и у него просто не хватало времени на женщин. Потом, когда у нее все более или менее устроилось, он понял, что девушки, увивающиеся за спортсменами, его не слишком привлекают. А их, в свою очередь, больше интересовал его успех на поле, известность и его банковский счет.

У него было несколько серьезных романов с женщинами, далекими от спорта, и всегда эти отношения были основаны на общих интересах, дружбе и глубокой привязанности.

А потому его первобытное, почти животное влечение к Карли удивляло и пугало Чейза. Он никогда не испытывал подобного испепеляющего вожделения. Он обливался потом и вынужден был постоянно ерзать в седле, чтобы хоть как-то облегчить муку физического желания.

Она, конечно, очень красива, он не собирался этого отрицать. Даже в вытертых джинсах и алой форменной куртке она выглядела очаровательно свежей и юной. Солнечные лучи окружали ее ореолом, ласкали кожу и отражались в ее сказочных золотых волосах, так, что на нее было больно смотреть. Разумеется, это не мешало ему бросать на нее взгляды столько раз, сколько можно было позволить себе, чтобы не испугать свою спутницу. Смотреть на нее - все равно что поднять глаза на полуденное солнце, но будь он проклят, если упустит свой шанс. Он хотел насмотреться на нее до конца своих дней - пусть даже до слепоты.

Какая- то внутренняя сила постоянно настраивала его на ее волну: когда она улыбалась, у него пересыхало во рту, когда она запрокидывала голову и выгибала спину, чтобы размять онемевшие мышцы, он в отчаянии стискивал зубы. Он едва не вывернул на себя флягу с водой, когда она, обогнав его на тропинке, приподнялась в стременах и наклонилась, чтобы подбодрить Искорку.

Ладно, у него давно не было женщины. Очень давно, если быть точным. У него не хватало ни времени, ни сил на серьезные отношения. И все же он практически не замечал недостатка в женской ласке, пока некая особа с глазами цвета шоколада не вернулась в город, чтобы терзать его душу и тело.

Но пугают его вовсе не эти вспышки безудержного влечения, мрачно размышлял Чейз. С ними он бы еще справился, хоть они доставляют массу неудобств.

Нет, его сбивало с ног нечто гораздо более глубокое.

Он боялся, что это любовь.

То, что он испытывал сейчас, не было похоже на смятение чувств ошеломленного юноши двадцати с небольшим лет, который вдруг понял, что его влечет к угловатому подростку с карими смеющимися глазами. Да, десять лет назад между ними определенно что-то было. Он уважал ее мужество, ценил ее чувство юмора, гордился тем, как она умела постоять за себя, даже когда была совсем ребенком.

Но сейчас это была любовь зрелого мужчины - глубокая и властная. Он хотел слиться с ней в одно, впитать в себя ее женственность, ее отвагу, просыпаться с ней рядом каждый день и каждый день любоваться этой нерешительной, нежной улыбкой.

Кого он пытается одурачить? Скорее пальмы вырастут среди хвойных лесов Вайоминга, чем Карли ответит на его любовь.