— На складе.

— Ты хочешь сказать, что твои магазинщики круглые идиоты? — взорвался Галактион. — Только кретины будут хранить на государственном складе ворованную ткань! Не крути, Киласония. Вспомни, что у тебя трое детей.

— Четверо, уважаемый.

— Тем более.

И тут только я сообразил, что Киласония не оспаривает, что ткань ворованная.

— Держать на складе ворованный товар, согласитесь, неразумно, — сказал я ему.

Он механически кивнул. Мое спокойствие, контрастируя с горячностью Галактиона, определенно действовало на него.

— Может быть, ткань прятали у вас дома? — спросил я.

— Нет, клянусь детьми, нет!

— А-а, прятали все-таки! — обрадовался Галактион. — Где? Не хочешь говорить? Мое терпение кончилось. — Он опять взялся за телефонную трубку. — Где ваш начальник? Подошлите в райком следователя. — Галактион повесил трубку. — Что, Килосония, доигрался? В милиции тебе быстро развяжут язык. Убирайся в приемную.

Киласония замер. Он даже не утирал слез.

— Иди, иди, — брезгливо махнул рукой Галактион.

— Вдруг Киласония мелко перекрестился.

— Ты что, в церкви или райкоме партии, негодяй?!

У двоюродного брата Мшвениерадзе в сарае хранилась ткань, — выдохнул Киласония. — Теперь я могу идти домой?

— Фамилия, адрес? — быстро спросил я.

— Коберидзе, Кавалерийская, два, — сказал Киласония. — Теперь я могу идти?

Я хотел его спросить, не тбилисский ли это Коберидзе, но раздумал. Мало ли Коберидзе на свете.

— Теперь можешь, — сказал Галактион. — Пауки в банке!

Киласония в мгновение ока оказался у двери.

— Постой, Киласония, — сказал Галактион. — Как это ты до сих пор не попался? Взятки даешь?

— Даю, уважаемый. Попробуй не дай. С землей сровняют.

Галактион побелел.

— Ладно. Иди. — Минуту он сидел, нахмурив брови. — Поехали к Коберидзе.

Мы поспорили. Я пытался убедить Галактиона, что ему не следует ехать.

— Да не подобает секретарю райкома ездить к жуликам, пойми ты в конце концов? Подумай о своем авторитете!

— У тебя ложное представление о функциях секретаря райкома. Тем более о его авторитете. Хватит, Серго, тратить время на пустые разговоры. У меня дел по горло.

— Прекрасно! Занимайся своими делами.

— Ты что здесь распоряжаешься? Не знает ни города, ни дороги, ни людей, ничего не знает, а распоряжается!

Дверь распахнулась. На пороге стоял гренадерского роста майор милиции.

— Вызывали? — спросил он Галактиона.

— Следователя. Не доверяешь подчиненным?

— На вызов секретаря предпочитаю ездить сам.

— Твои подчиненные берут взятки. Знаешь об этом?

— Знал бы, принял бы меры.

— Вот и прими. Шавгулидзе для того тебя и назначил сюда. Познакомься. Это Серго Бакурадзе. Корреспондент из Тбилиси.

Майор протянул огромную руку:

— Заал Берулава.

— Все. Пора ехать, — сказал Галактион.

— Есть, — вытянулся Заал.

Он даже не спросил, куда и зачем. Странно, что не взял под козырек, подумал я.

Кавказская овчарка гремела цепью и задыхалась от злости.

Мы стояли у невысокого забора, ожидая, что кто-нибудь выйдет из двухэтажного кирпичного дома. Справа от дома под сенью старого ореха, к которому была привязана собака, вытянулся сложенный из речного булыжника сарай с плотно пригнанными воротами и черепичной крышей. В таком сарае можно было хранить что угодно, не опасаясь сырости. Но на что мы надеялись? Верней, на что надеялись Галактион и я? Ведь прошло столько времени. Даже о следах не могло быть речи.

Заал не выразил никаких чувств, когда узнал, зачем мы едем к этому двухэтажному особняку на пригорке у окраины города, и сейчас, стоя рядом с нами на солнцепеке, равнодушно ждал, надвинув на глаза козырек фуражки, чтобы не слепило глаза. Типичный служака — ему сказали, он выполнил, раздраженно подумал я.

Дверь дома наконец приоткрылась. На крыльцо вышел лысый мужчина в рубахе и кальсонах. Это был тбилисский Коберидзе, бывший начальник швейного цеха.

Заал помахал ему рукой.

— Спускайся, спускайся.

Я с удивлением взглянул на Заала, не поняв, как он мог увидеть Коберидзе. Козырек прикрывал половину лица майора.

Коберидзе осторожно, бочком, словно не доверяя лестнице, поставил желтую, как старая слоновая кость, стопу на гранитную ступень, потом другую и так спускался к нам, пока Заал не сказал:

— Поторопись немного и уйми собаку.

— Замолкни, Отелло! — прикрикнул Коберидзе на овчарку.

Заал невозмутимо велел:

— Открой калитку.

Овчарка рычала, и Коберидзе, еще раз прикрикнув на нее, отворил калитку.

— Давно не виделись, — сказал я. — Как поживаете?

Коберидзе не ответил.

— Дома есть еще кто или ты один? — спросил Заал.

— Один. Какое дело привело вас в такую жару?

— Отвяжи собаку и убери ее подальше от сарая. Пока я здесь, охрана сарая обеспечена.

Коберидзе медлил.

— Ты слышал, что я сказал?

Коберидзе подошел к собаке и, отвязывая ее, предупредил:

— Я могу не удержать ее.

Заал сдвинул фуражку на затылок и усмехнулся:

— Старый шутник!

Коберидзе не думал шутить. Он спустил овчарку.

Все произошло так быстро, что я не успел даже подумать, мне защититься от надвигающейся на меня мохнатой громады. Возможно, овчарка летела на Галактиона, а возможно, на Заала, но мне казалось, что ее разинутая красная пасть нацелена на меня.

Заал уложил собаку одним выстрелом. Потом он подошел к Коберидзе, замахнулся, но не ударил, сунул пистолет в кобуру и крикнул:

— Убери собаку!

Коберидзе взял собаку за лапы и потащил за сарай, оставив ни траве темно-красный след.

На выстрел сбежались соседи.

— Нехорошо получилось, — сказал Галактион.

Заал сердито взглянул на него.

— Какая надобность была ехать в этот проклятый дом? И так все известно.

— Что известно? — спросил Галактион.

— Все. — Заал пошел к дому. — Мне надо позвонить прокурору.

Следственно-оперативная группа обнаружила в сарае четырнадцать рулонов «Ариадны» и, закончив с сараем, перешла вместе с прокурором и понятыми в дом. Я терялся в догадках, те ли это рулоны, которые грузили в машину на швейной фабрике при мне, но не решался задавать вопросы Заалу.

Он сидел на пне в тени ореха и смотрел на одиноко парящего в голубом небе коршуна.

—  Утебя нет впечатления, что мы разрушили планы Заала? — спросил я Галактиона.

— Есть, Серго, есть, — ответил Галактион и горячо добавил: — Не признаю я никаких планов, если невиновный человек томится в тюрьме! К черту такие планы!

Заал встал и медленно подошел к нам.

— Не думал, что все так обернется. Как этот негодяй ухитрился завезти ткань? — сказал он. — Придется арестовать не только Коберидзе, но и Мшвениерадзе с пособниками.

— Придется?! — вскипел Галактион.

— Придется, — ответил Заал. — Я не имел права арестовывать их. Проводится крупная операция. В масштабах республики, а может быть, в масштабах Союза. Вынужден буду докладывать министру.

— Операция в масштабах республики! Что значит судьба одного человека в масштабах республики, тем более Союза?! Знаешь ли ты, Заал, что честный парень, хороший специалист, пока вы проводите свою крупную операцию, сидит в тюрьме из-за таких, как этот Коберидзе?

— Нет, — сказал Заал.

— Ты не слышал о Карло Торадзе, инженере с Тбилисской швейной фабрики?

— Нет же. Я ограничен районом.

— Серго тебе все расскажет. А ты помоги ему во всем, что касается Карло Торадзе. Шавгулидзе я тоже позвоню.

Я был ошеломлен. Я даже мысли допустить не мог, что веду параллельное с милицией расследование.

На следующий день после ареста Коберидзе, Мшвениерадзе и его подручных я располагал подтверждениями невиновности Карло. Я собрался покинуть Марнеули и на прощанье зашел в райком.

В кабинете Галактиона у окна, закрывая чуть ли не весь проем, стоял удрученный Заал.