Пока они облачались в доспехи, Хель внимательно смотрел на катившуюся, как чёрная волна, вооружённую толпу человек в пятьсот. Это была именно толпа, а не организованная сила. Люди были одеты кто как, никакого даже отдалённого подобия формы не наблюдалось; единственное, что было общим в их одежде, это нашитый на грудь белый или красный крест. Многие несли копья, некоторые держали щиты, большинство же вооружилось вилами. Они нестройно завывали какую-то похабную песню. Несколько красных, белых, синих кусков материи, неаккуратно привязанных к кривым жердям, плескались на ветру, красуясь нашитыми на них крестами. С первого взгляда было ясно, что это не солдаты, а просто сброд, во главе которого ехал на исхудавшем муле монах, угрожающе выставив перед собой деревянное распятие.

– Хлеба! – закричал монах, остановившись перед раскинувшийся около городской стены деревней. – Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю вам накормить святую армию! – Поскольку никто не ответил ему, так как хозяева ушли на карнавал, монах обернулся к своим крестоносцам и, величественно взмахнув распятием, выкрикнул: – Братья мои во Христе! Кормитесь всем, что вы найдёте! Набирайтесь сил перед дальней дорогой! Да отпустятся вам ваши грехи, ибо дело ваше свято!

На крепостной стене Сен-Пуана обеспокоено замелькали фигурки. Горожане остановили праздник, услышав о приближении непонятного отряда. Многие поднялись на стену и с тревогой следили за передвижениями людей с крестами на груди, не понимая, что происходит. Когда же тёмная толпа захлестнула ближайшие деревенские дома и послышалось визжание попавших под нож свиней и коров, люди поняли, что началось разграбление. Народ на крепостной стене заметался, все бурно жестикулировали, кричали.

– Отворяйте ворота! – ревели толпившиеся перед поднятым мостом мужики, остервенело размахивая вилами над головами. – Именем Господа нашего Иисуса Христа! Впустите нас по-доброму, не то мы заставим вас. Нам нужен хлеб! Нам нужны женщины!

Соломенная крыша одного из деревенских домов задымилась и вспыхнула.

– Боже, они всё сожгут! – донеслось со стены.

Когда загорелся второй дом, стражники на смотровой башне засуетились. Послышался лязг шестерёнок, и мост медленно стал опускаться. Стоявшая снаружи толпа одобрительно заревела и приготовилась уже прыгнуть на мост, едва он опустится достаточно низко, но им навстречу вылетели, тяжело ударяя копытами, кони с сидевшими на них рыцарями. Отряд сверкал шлемами и обнажёнными мечами. Всадников насчитывалось не более тридцати, но они умело оттеснили толпу, нанося удары направо и налево. С крепостной стены донёсся рёв труб.

– Приказываю вам остановиться! – надсадно вопил монах, руководивший крестоносцами, подняв над головой распятие. – Во имя Гроба Господня, который мы призваны освободить, остановите избиение армии Христовой!

Рыцари заставили отступить толпу и выстроились в шеренгу.

– Сатанинские выродки! – исходя слюной, вопила толпа, выставив перед собой копья и вилы. – Будьте прокляты вы и ваши дети! Бесовские отродья!

Командир рыцарей взмахнул рукой.

– Убирайтесь прочь, бродяжье племя!

– А ты прогони нас! – послышалось в ответ. – Нас вон сколько, а вас что-то негусто!

Ван Хель с интересом наблюдал за происходящим. К нему подъехал де Белен.

– Ну что там? – спросил барон. – Мы уже почти готовы.

– Это всё-таки крестоносцы, только не рыцари, а самые отбросы. Но ведь на святую землю Палестины хотят попасть все, – сказал Хель. – Похоже, они грабят на своём пути всех подряд.

– Их уже остановили?

– Да, но не думаю, что этот сброд так легко откажется от своих намерений. Вглядитесь в их лица, милорд, они звереют с каждой минутой.

Барон повернул коня и вернулся к графу.

– Ваша светлость, вам не обязательно участвовать в схватке. Там всего лишь изголодавшиеся смерды.

Де Парси недовольно поморщился.

– Какая разница, кто там! Зря я разве нацеплял на себя всё это железо? Пусть не рыцари, а смерды! Я соскучился по крови! Дайте мне растоптать их!

Барон молча поклонился и перевёз взгляд на стоявшего в стороне Ван Хеля.

Протрубил рог, и отряд Робера де Парси, грозно ощетинившись копьями, выехал из лагеря. Могучие боевые лошади мчались, гремя спрятанными под красивыми попонами защитными щитками. Почти двести человек ринулось на растерявшееся крестоносное войско.

– Превратим же их в грязь! – призывал граф из-под опущенного забрала.

Монах с поднятым над головой распятием всё ещё продолжал кричать что-то, а его армия, увидев тяжеловооружённых рыцарей, бросилась наутёк. Лишь некоторые из крестоносцев, охваченные какой-то необъяснимой яростью, стояли на месте, выставив перед собой копья. Рыцари смяли их в считанные мгновения.

Де Парси остановился перед монахом и пророкотал из-под шлема:

– Кто позволил тебе нацепить на себя эту рясу, пёс?

– Именем Господа заклинаю тебя: опусти оружие! – И монах вцепился одной рукой в древко копья, стараясь отвести его от себя.

– Я верен своему правилу, пёс: никогда не останавливаться на половине пути! – надменно произнёс граф.

– Оставь в покое служителей креста, рыцарь! – Монах казался обезумевшим. – Властью, данной мне свыше, приказываю тебе отступить!

– Что?! – от негодования граф затрясся. – Ты смеешь приказывать мне?! Негодяй! Клянусь пресвятой девой, ты зашёл слишком далеко! Сдохни же, тварь, и пусть Всевышний позаботится о тебе на небесах, если ты дорог Ему!

Робер де Парси почти торжественно вонзил копьё в монашескую грудь.

Подоспевший к месту побоища епископ Бернард мрачно обвёл сощуренными глазами пространство, усеянное трупами.

– Ваша светлость слишком усердствует, – произнёс он. – Всё-таки это не язычники и не еретики. Они шли отвоёвывать Гроб Господень по призыву Папы.

– Мне нужно было выместить на ком-нибудь раздражение, – прогудел граф из-под забрала. – Надеюсь, ваше святейшество отпустит мне мои грехи.

Епископ поспешно перекрестил графа.

– Христос с вами, милорд.

Рыцари, приехавшие из крепости, остановились перед Робером де Парси.

– Позвольте выразить вам благодарность, граф. Вы оказали городу неоценимую услугу, – учтиво произнёс один из них, снимая шлем и встряхивая вспотевшей головой.

– Надеюсь, благодарные горожане позволят теперь мне и моим баронам въехать в ворота? – ворчливо сказал граф.

– Думаю, мы сможем решить этот вопрос положительно, несмотря на устоявшиеся правила карнавала.

– В таком случае, я буду ждать у себя в шатре, – ответил де Парси и повернул своего скакуна.

Под плещущимися на ветру знамёнами его отряд удалился.

Ван Хель не принимал участия в той схватке, он наблюдал за ней со стороны. Проезжая мимо него, де Парси придержал коня и спросил:

– Вам, сударь, показалось, что ваш меч не достоин замараться кровью черни?

– Я был абсолютно уверен, что ваша светлость справится с этой рванью в одиночку. Было достаточно одного вашего грозного вида, мессир.

Граф поднял забрало и хищными глазами впился в Хеля.

– Скоро к нам приедут с приглашением от магистратов, сударь. Не соизволите ли сопровождать меня в город? Сен-Пуан желает отблагодарить нас.

Хель поклонился.

Следом за отрядом графа он въехал в лагерь.

– Толстяк! Где ты? – позвал Хель. – Собирайся, у тебя есть возможность сытно поужинать.

Шарль боязливо высунулся из повозки.

– Война закончилась?

– По крайней мере, оружие сейчас не звенит.

– Это обнадёживает. Кажется, ты говорил про ужин?

– А разве у тебя не пропал от страха аппетит?

– Что ты, мой друг. Когда я нервничаю, голод одолевает меня с удвоенной силой… Похоже, надвигается дождь. – Шарль Толстяк указал глазами на закат. Солнце почти скрылось, а по небу тянулись плотные чёрные тучи. – Настроение природы вполне соответствует мрачной картине побоища. Как ты думаешь, эти бродяги, нагруженные копьями, вилами и ножами, не надумают вернуться сюда?