Он тщательно протер зеркало полотенцем.

Потом сложил фольгу, завернул в туалетную бумагу, бросил в унитаз и смыл.

Насчет шоколада правила не существовало, но это не означало, что оно не появится, если бабушка найдет обертку.

Элиот поискал, нет ли еще каких-нибудь сюрпризов, не нашел, взял зубной порошок и почистил зубы.

— Тссс, — послышалось из вентиляционной решетки в полу. Элиот сполоснул рот и присел на корточки.

— Эй… спасибо.

— Не за что, — прошептала в ответ Фиона.

Вот так они переговаривались после того, как в доме гас свет. Слышимость в ванной была самой лучшей, но, находясь в своих комнатах, они тоже могли беседовать, если наклонялись к вентиляционным решеткам. Правда, приходилось накрывать голову одеялом, чтобы не было слышно голосов.

— Как ты думаешь, что это сегодня творится? — спросила Фиона. — Меня прямо мороз по коже подирает, когда вспоминаю, как ведет себя бабушка.

— Да… — Элиот вспомнил удививший его режущий взгляд и почувствовал, как руки у него покрылись гусиной кожей. — Я слышал, они говорили по-немецки. Что значит «versteckt»?

— Гмм… «Прятаться». Нет, вернее — «спрятанный».

— Может быть, они говорили о подарках ко дню рождения?

— Может быть.

По холодному тону сестры Элиот понял, что и она в этом сомневается.

Секунду они оба молчали.

— Сегодня на работе… я очень ценю то, как ты себя повел, — наконец проговорила Фиона.

— Все нормально. Думаю, теперь нам с тобой у Ринго будет легче.

— Конечно. Ладно, давай завязывать, пока нас не услышали.

— Слушай, еще кое-что.

— Что?

Элиоту хотелось еще много чего сказать Фионе. Например: если уж мне и досталась психованная сестра, я рад, что это именно ты. Или: если бы не твоя помощь, мои домашние задания и вполовину не были бы такими удачными. Или… (нет, даже мысль об этом вызывала боль) я тебя почти люблю, несмотря ни на что.

Но вместо всего этого он сказал только:

— Счастливого дня рождения.

— И тебе.

Элиот встал, умылся и посмотрел в зеркало. Он по-прежнему был похож на dorkus maximus. Но может быть, завтра все изменится. Пятнадцать лет. Он вздохнул и выключил свет.

Роберт Фармингтон наблюдал за тем, как его начальник Маркус Уэлманн вскрывает замок на двери с матовым стеклом.

Конечно, они нарушали закон, но это была юридическая контора, и люди, работавшие в ней, только тем и занимались, что нарушали законы.

Роберт работал на компанию «Уэлманн и партнеры, частные расследования», хотя никаких «партнеров» и в помине не было, да и лицензии сыщиков у них с Уэлманном отсутствовали. Сегодня ночью они явились сюда, чтобы разыскать кое-какие конфиденциальные файлы со сведениями об одной пожилой даме, пропавшей без вести. Ничего ужасного.

Роберт обвел взглядом пустой коридор, выглянул из окна второго этажа на улицу. В три часа утра в этом городке было безлюдно, как на кладбище. Городок назывался Дель-Сомбра. По-испански — «Из тени». Странное название.

Роберт оглянулся. Его босс огромными ручищами потянул на себя маленький замок.

Маркус Уэлманн был одет в мешковатые камуфляжные штаны, черную футболку и беговые кроссовки с оторванными светоотражающими полосками. Шестьдесят лет, волосы с проседью, вес двести пятьдесят фунтов. Его могучим рукам позавидовал бы любой нападающий Национальной баскетбольной лиги. Для ударов и бросков по кольцу такие руки годились как нельзя лучше. А вот для деликатной работы — не очень.

— Хотите, я его вскрою? Я это за десять секунд сделаю, — наклонившись ближе к боссу, прошептал Роберт.

Уэлманн обернулся и прищурился. Это было предупреждение. Роберту следовало заткнуться, иначе босс мог отправить его на улицу, чтобы он сидел и ждал в машине.

Уэлманн терпеть не мог, если его вынуждали произносить больше десятка слов в день; немногословность подходила к его неандертальскому облику. Он имел степень магистра делового администрирования и закончил Гарвард. До этого он служил на флоте фельдшером. Уэлманн любил прикидываться простаком, что заставляло людей недооценивать его.

Роберт сложил руки на груди и посмотрел на Уэлманна взглядом Джеймса Дина. [10]

Ему не слишком трудно было изобразить такой взгляд, поскольку на нем была черная кожаная куртка, джинсы и байкерские сапоги — униформа подростка-бунтаря.

Уэлманн снова занялся упрямым замком. Он провел кончиком пальца по исцарапанной отмычкой замочной скважине.

Неожиданно он просиял. Ухватился за ручку, повернул ее…

— Дверь была открыта, — пробормотал Уэлманн.

Луч света рассекал темноту в кабинете. Там кто-то был, и Роберт догадывался: в такое время в офисе вряд ли встретишь уборщицу.

Уэлманн отпустил дверную ручку и отодвинулся в сторону, чтобы тот, кто находился в кабинете, не увидел его силуэт.

Роберт прижался спиной к стене коридора.

Уэлманн шевельнул рукой, чтобы привлечь внимание Роберта, и указал в ту сторону, откуда они пришли. Значит, Роберту следовало прикрывать коридор.

Роберт и не собирался трогаться с места. После восьми месяцев обучения с таким заданием он справиться мог.

Уэлманн вытащил из кобуры на поясе тяжелый револьвер из отполированной стали — кольт-«питон» модели «Магнум-357».

Роберт показал на кроссовку Уэлманна и жестом изобразил: «Дайте мне».

Уэлманн инстинктивно наклонился и уже было вынул из кобуры, прикрепленной к лодыжке, «Таурус РТ-145» — маленький пластиковый пистолет с дулом не длиннее рукоятки, но тут же выпрямился и, выразительно посмотрев на Роберта, ткнул пальцем в пол. Это означало: «Стой, где стоишь, и не шевелись».

Роберт кивнул. Босс запросто мог его уложить своим могучим кулаком, и тогда бы он точно не пошевелился.

Уэлманн сжал дверную ручку, рванул дверь на себя и шагнул в кабинет.

Роберт заглянул внутрь и понял, откуда льется свет. На письменном столе за стопкой пустых папок лежал маленький фонарик.

Уэлманн схватил фонарик и осветил кабинет. Помещение было небольшим, размером с два гаража для легкового автомобиля, но в нем умещалось шесть письменных столов. Одну стену занимали шкафы с папками, на другой висели плакаты с видами гор и речных порогов. На плакатах красовались надписи: «УПОРСТВО» и «ЕДИНЕНИЕ». Свет уличных фонарей, проникавший в кабинет, освещал все предметы неестественным оранжевым светом. Уэлманн заглянул под все столы по очереди.

— Никого, — прошептал он. — Чертовски странно.

Роберт протиснулся в дверь и внимательно осмотрелся. Никого. Так кто же пользовался здесь фонариком? Уэлманн обернулся, увидел Роберта и бросил на него свирепый взгляд. Пошевелил губами, но с них не слетело ни слова. Да и что он мог сказать? Здесь действительно не было ни души.

Роберт уже готов был объяснить Уэлманну, куда тот может засунуть свои высказывания типа «Я тебя кое-чему научу», когда неожиданно почувствовал за спиной нечто большое и явно живое, поскольку оно дышало. И кашляло.

Роберт резко обернулся.

Тени за дверью раздвинулись, будто занавес. В янтарном свете горящего кончика сигареты возникла улыбка, увидев которую Чеширский кот был бы посрамлен.

От тени отделился мужчина, похожий на самоанца, в черном костюме и темно-серой рубашке с галстуком и заколкой, украшенной маленьким изумрудом в форме черепа.

Роберт подумал: «Чертовски странно, что мне бросилась в глаза эта крошечная деталь».

Да, странно, поскольку незнакомец был ростом не меньше семи футов, и в костюм от Армани помещалось не менее четырехсот фунтов его крупного тела.

— Чертовски странно? — раскатистым баритоном переспросил незнакомец. — Интересный подбор слов.

Роберт был близок к панике. Именно такую реакцию ему подсказывало бешено колотящееся сердце. Но Уэлманн обучал его: он заставил Роберта прочесть сотню комиксов из серии «Склеп ужаса» и просмотреть все итальянские низкопробные фильмы с драками. Роберт (по крайней мере, теоретически) был готов к необъяснимому и неожиданному — а мужчина, который мог привести в замешательство профессионального лайнбекера [11]Национальной футбольной лиги, явно принадлежал к явлениям необъяснимым и неожиданным.