Наверное, фоновое излучение Магии Смерти, которое, как утверждают компетентные специалисты, оказывает влияние на все живые объекты, попадающие в поле его действия, все-таки успело повлиять на господина алхимика за несколько недель пребывания в Восьмом Позвонке. Потому как — не успел мэтр Карвинтий вспомнить своих родственниц (сестру отца и ее дочуру), как мысль его посчитала нужным материализоваться самым что ни на есть волшебным образом.

Другими словами — когда Карвинтий, таясь и поминутно оглядываясь, вышел на дорогу, протоптанную обитателями лагеря Участников до Ильсияра, он впотьмах налетел на какую-то двойную, изобильно женственную фигуру, которая тут же завернула ему пощечину, огрела по шее какой-то странной волосяной плетеной веревкой и заголосила с интонациями любимой тетушки:

— Убивають! Убива-ва-ва-юююють! Спасииите!!! Ой, да спасайте ж нас, спасайте, люди добрыяя!

— Не помирайте, мамо! — а этот басок был странно похож на голос Карвинтиевой двоюродной сестрицы, Любомарты. — Я его, кобеля, щаз научу, как на порядочных женщинов кидаться! На тебе, паразит землеройный, на, на…

— Стойте! Люба! Тетя Ханя! Не убивайте меня! — заверещал Карвинтий, мигом забыв о конспирации и даже о приличествующей алхимику логике: поверить в то, что посреди эльджаладской Пустыни на него напали проживающие в самом северном уголке Кавладора тетка с сестрицей мэтру оказалось проще, чем поверить, что где-то в мире есть еще две женщины, похожие на них.

Любомарта еще несколько раз двинула крепкой крестьянской ножкой по почкам «напавшей» жертвы, после чего, хвала всем богам, ей показалось, что она узнала голос родственника.

— Чего пищишь? — спросила она у Карвинтия, поднимая с земли бездыханное тело и поворачивая его так, чтобы лицо мужчинки оказалось в пятне света, отбрасываемым ближайшим факелом. — Мамо! Да то ж Карвиша!

— Карвиша? — удивилась Ханна. Подбежала. Рассмотрела. Заголосила: — Ох ты ж мне, горюшко! Убили мово племянника, как есть убили! Изверги, живодеры, обормоты…

— Мм? — отреагировали на голос Ханны два проходящих мимо буренавца. — Да, некроманты — такие…

— От извращенца слышу, — уточнила мэтресса Вайли, совершающая вечерний променад. Посмотрела на Карвинтия, удерживаемого могучей дланью Любомарты. — В чем причина беспорядков? Мэтр, вас что, убили?

И такой энтузиазм прозвучал в невинно-вежливом вопросе некромантки, что мэтр Карвинтий ожил, причем без дополнительных целительских заклинаний.

— Нет, что вы, мэтресса Вайли! Я просто встретил родственников! Имею честь рекомендовать — моя тетка Ханна из деревни Нижняя Исподвысковочка, что в окрестностях Тьюсса, ее дочь Любомарта…

В первый момент Вайли нахмурилась, но потом припомнила:

— Ведьма, не так ли? — некромантка с интересом посмотрела на низкорослую Ханну.

Та сначала хотела категорически все отрицать, потом подтвердить, потом — сказать, что она вообще тут случайно — в итоге с собачьим доверием на лице воззрилась на дочь, а Любомарта, даже в темноте сумевшая с точностью до одной серебряной монеты вычислить стоимость наряда мэтрессы, активно подтвердила. Да, ведьмы мы. Чего надобно? — и исподвысковочковая красавица начала закатывать рукава рубахи.

— Что ж вы не познакомили меня с вашими дорогими родственницами раньше, мэтр? — попеняла Вайли Карвинтию. — Прошу в мой шатер. Поговорим, попьем чайку, поделимся опытом… — ласково пригласила мэтресса.

Ханна и Любомарта среагировали на "попьем чайку", и кинулись в указанном направлении наперегонки. Карвинтий нехотя похромал следом — что-то подсказывало ему, что лучше не выпускать родственниц из виду.

Если пересказать историю мытарств Ханны и Любомарты кратко — а именно так и придется рассказывать, чтоб не отвлекаться на многочисленные бессвязные вопли, вылетавшие из луженой глотки почтенной деревенской жительницы, двенадцатикратной вдовы и заслуженной хранительницы ведовского наследия Нижней Исподвысковочки, то дело было так. Любомарта, милое, невинное дитятко, единственная отрада маменькиного сердца, влюбилась в заезжего молодца. Молодец оказался сволочью и удрал, едва несчастная вдова начала расспрашивать его, где планируют жить молодые после свадьбы — у нее в «хибаре-развалюшке» или свои хоромы поставят…

(На этом месте Карвинтий, прекрасно осведомленный, что его тетка живет в двухэтажном деревянном тереме, сработанном первым, седьмым и десятым из списка покойных мужей, поперхнулся и решил, что будет пить предложенный Вайли чай. Чтоб не сболтнуть лишнего.)

Ханна и Любомарта погоревали-поплакали, покуда хватило слез и причитаний, потом к ним на огонек заглянул Карвиша, путешествующий из Талерина в Уинс-таун (мэтр важно подтвердил достоверность сего факта), и велел перестать страдать и начать действовать. Подумали Ханна и Любомарта, подумали (Карвинтий захихикал в травяной чай, чтоб опять не сболтнуть лишнего) и решили, что с их стороны будет правильно вернуть сбежавшего жениха. Продали они корову, — "Любимицу, кормилицу! Отраду сердца! Звездочку мою остророгую!" — пояснила Ханна, — погрузили самый необходимый для путешествия скарб на телегу и отправились в путь.

Успели только выехать из чащоб Чудурского Леса — "Он-ить ого-го, от студеного моря и дальше вглыбь," — снова прокомментировала ведьма, — и добраться до Тьюсса. А по дороге из Тьюсса к Талерину случилась неприятность: какой-то "хлыщ столичный", как объяснила Любомарта, врезался своим мерином в их подводу. Кони сцепились сбруей, пока Любомарта разводила коней, пока требовала от «хлыща» извинений, набежала охрана располагающейся неподалеку каторги и ведьму с дочерью арестовала.

Самое-то главное — совершенно ни за что ни про что! Они ведь были тихи, как овечки! Ханна только и делала, что звала на помощь, а Любомартушка, доченька, любушка, красавушка, всего-то и подбила четыре глаза, вправила три челюсти, сломала один нос да еще двум молодцам врезала сапожком по… а не лезли бы, и не врезала б!

Отчаянно отстаивающих свои права, гарантированные им действующим законодательством как исправным плательщицам налогов (на мэтра Карвинтия напал хохотунчик), деревенских жительниц доставили в Тьюсс, где определили в городскую тюрьму. Там, в неволе, в сырости, хладе и гладе, они утешались мыслями о том, что справедливость — не любовь, не только за печкой найдет, но и вообще принципиально не дремлет. Когда ж их доставили к местному судье, оказалось, что зря они мечтали о снисхождении и прощении — судья с чего-то решил, что свара на дороге была затеяна Любомартой специально для того, чтобы из каторжного обоза сбежал хитрый преступник. А она-то даже не знает, кто это! Ни сном, ни духом не ведает! А она-то (говорила Ханна о дочери) — дитя невинное, даже не понимает, за что людёв на каторгу определяют! А судья — человек суровый, матерный, горазд охаять всех подряд, назначил доследование…

Услышав незнакомое слово, Ханна с Любомартой не стали испытывать судьбу и бросились, куда глаза глядят. Глаза смотрели в сторону двери, которую Любомарта выломала хрупким девичьим плечиком, за дверью обнаружилась городская площадь и телепортационная станция. Ворвавшись на станцию, Любомарта скрутила в бараний рог ближайшего волшебника и велела колдовать их подальше; в итоге беглянки оказались в каком-то странном месте, где им попался под руку мальчишка-ученик. Любомарта скрутила и мальчишку, тот колданул их в шумный город, где разъяренная толпа пыталась разорвать ведьму с дочерью на кусочки…

Хвала всем богам, нашлись добрые люди, пусть даже и оказавшиеся наполовину гномами, которые извлекли Ханну и Любомарту из толпы и увезли в горы.

Дальше рассказ стал несколько непоследователен, ибо связно объяснить, куда делись "добрые наполовину гномы" и почему оставили попутчицам свою карету, путешественницы не смогли. Зато Ханна в лицах пересказывала их мытарства: как карета подпрыгивала на колдобинах, как пугали их выскакивающие из-за валунов тролли, как лошади сбежали от зайцев (мэтр Карвинтий, накушавшийся травяного чайку, представил сцену и заржал куда там мерину), как Любомарта сама впряглась в карету и тащила ее на себе, покуда та случайно не перевернулась и не сверзилась в ущелье… Путь Ханны и Любомарты через Шумерет был тернист и усеян поверженными врагами, испытывавшим к несчастным женщинам недружелюбные намерения. Какую-то часть пути они прошли пешком, потом «взяли» у какого-то каравана верблюда (посмотреть — Любушка ж такого зверя отродясь, детонька, не видала!) и на рысях добрались до Аль-Тораза. В Аль-Торазе Любомарта опробовала уже сработавшую схему — скрутила в бараний рог первого же похожего на мага старикашку — и вот они здесь. Хотели найти лошадку, чтоб, значит, домой возвернуться… Но раз уж тут и Карвиша, и люди такие хорошие, — добавила Ханна, угодливо улыбаясь мэтрессе Вайли, — они, пожалуй, задержатся, если их очень попросють…