В ту же минуту самый удачливый из големов нанес удар по высокой, закутанной в черную мантию фигуре ллойярдца. Правая рука Мориарти повисла безжизненной плетью, и волшебник закричал — яростно и страшно.

Низкий, рокочущий звук, заставивший содрогнуться шатер, испугал мэтрессу Вайли.

— Что это? что такое? — подскочила она, трепеща папильотками и кружевами ночной рубашки.

Нервно оглянувшись по сторонам, наскоро просканировав ближайшие окрестности и не обнаружив ничего подозрительного, волшебница наконец-то взглянула в магическую сферу.

— Ой! Мор! Мориарти! — в панике закричала магэсса, наблюдая, как темная фигура мэтра Мориарти блестит разбрасываемыми заклинаниями, отчаянно сражаясь с наступающими со всех сторон големами.

Движения глиняных созданий Кадика ибн-Самума были тяжелыми, неловкими; энбу, защищая некроманта, бились отважно и отчаянно, но… но…

— Нет!!! — взвигнула Вайли, когда после случайного пропущенного удара Мориарти отскочил, зажимая правое плечо. — Нет! Что они делают?! Что они делают?!!! Кто посмел?!!

Мориарти закричал — волшебница еще успела разобрать по движению его губ начало заклинания, — а потом хрустальный шар рассыпался стеклянным песком.

— О боги… — прошептала мэтресса Вайли.

Череп Генри фон Пелма (нефритовая шкатулка, в которой он хранился, упала от порывистых движений женщины, и высыпала всё содержимое на ковер) оскалился в многозначительной улыбке.

20-й день месяца Барса. Великая Пустыня

Дорогая Фиона!

Рада сообщить, что мы живы и здоровы. Было несколько неприятных моментов, когда я висела вниз головой на Обрыве; но, учитывая страховочный карза-нейсс, испачкавший зеленым соком мне кольчугу, а также некоторые неожиданные обстоятельства, все обошлось.

Ты, может быть, захочешь, узнать, какие такие обстоятельства неожиданно с нами случились? Хмм… Не знаю, дозволит ли Далия сообщать подобную конфиденциальную информацию… Но пока она отстала и не успела затормозить меня своим извечным "тсс! конспирация!", говорю: всё оказалось липой! Гнусным колдовством! Нахальным чернокнижием, на которое способны лишь остроухие затейники и особо неблагонадежные представители племени человеков!

Ладно, переживем. Расскажу-ка я, обо всем по порядку.

К Обрыву мы подошли с трепетом и волнением, как и подобает путешественникам, выходящим на последний — самый важный — отрезок дистанции. Попробовали найти спуск, убедились в том, что под нами — нерушимый монолит, и что единственный способ по ней спуститься — срочно вырастить крылья. Ха-ха.

Поэтому я взяла в руки кирку, Фри-Фри воспользовался последним из артефактов с карза-нейсс, Далия прочитала нам нотацию о правилах безопасности. И я начала делать лестницу.

Где-то через десяток ступеней я вдруг обнаружила, что камни падают вниз слишком быстро.

Наша сапиенсологиня медовым голосом начала меня убеждать, что всё в порядке, всё совершенно нормально и ничуточки не страшно, а Фри-Фри — умница, сразу догадался. Оказывается, он еще вчера заметил, что от момента, когда камень срывается с Обрыва, до звука падения проходит секунда или две (хотя по моему мнению, там и полсекунды с трудом набирается). Если бы пропасть была действительно бездонной, какой выглядит…

Короче, наличие физической аномалии можно было проверить единственным способом.

И я, героическая Напа Леоне Фью из клана Кордсдейл, это сделала!

Выпуталась из карза-нейсс, прижала к груди кирку и, с мыслями об Айре, который ожидает моего возвращения, прыгнула вниз.

Ха! Я же говорила — всё оказалось жульничеством! Никакой Обрыв этот ни крутой, и пропасть под ним имеет весьма ощутимое донце, а высота там — тьфу, всего-то полсотни тролльих шагов (46) едва наберется!

Конечно, синяков и шишек я заработала; но ничего — зато первый раз в жизни побывала в обмороке! Потому и пропустила большую часть воплей Далии — ты бы видела, как ловко наша сапиенсологиня лазает по отвесной скале! Да уж, сколько скрытых резервов обнаруживает в кабинетном алхимике заурядное путешествие по Пустыне!

Извини, не могу сочинять письмо дальше. Надо спешно добежать до обломков пирамид — если верить моим глазам, до них недалеко, всего-то пятьдесят лиг пути…

— Тебе не кажется, что Напа ведет себя странно? — спросила Далия у Фриолара. Гномка убежала вперед, громко критикуя древних строителей — и почему, спрашивается, возведенные ими пирамиды не пережили какое-то завалящее землетрясеньице?

— Как ты любишь повторять: она же гномка, — ответил Фри-Фри. Пот тек с обоих алхимиков ручьями — шок при виде Напы, шагнувшей в пропасть, заставил спускаться с Обрыва с умопомрачительной скоростью; жара, духота, а в случае Далии — еще и нерастраченные эмоции, конечно же, создавали определенный дискомфорт.

Мэтресса охотно придушила бы свою верную ассистентку за ее экспериментирование; но увы — для этого требовалось Напу догнать. К тому же, после удушения гномки вся затея по отысканию Золотого Города царя Тиглатпалассара теряла смысл…

— Гномы вообще очень упертые ребята. Единожды поставив цель, они способны идти к ней, не считаясь с моральными и физическими затратами…

— Но, согласись, шагать в пропасть — слишком даже для гномов, — проворчала мэтресса. — Это вообще против правил! И вообще, я нашей экспедицией не довольна! Мы бродим по Пустыне демонову уйму времени…

— Четвертый день…

— Ровно на четыре дня больше, чем требуется! Почему нельзя было телепортироваться к Абу-Кват? Почему нельзя было преодолеть последние лиги верхом? Почему Виг не одолжил нам каких-нибудь зачарованных скакунов, и мы плетемся пешком?

Фриолар, догадываясь о причине возмущения алхимички, печально вздохнул:

— Если мне не изменяет память, Виг предлагал — ты сама отказалась, потому, что хотела повторить путь Симона Пункера. И чем тебе так интересен покойный историк, что ты даже не поленилась доехать до Луаза, познакомиться с теми, кто знал его при жизни?

— Мне нужно было понять, как он мыслит! — обиделась сапиенсологиня. — Дневник мэтра Симона полон иносказаний и двусмысленностей, метафор и ссылок на обстоятельства, которые понятны исключительно автору заметок или тем, кто его хорошо знал. Конечно, мне потребовалась информация из первых рук! Был ли склонен мэтр Симон к романтическим преувеличениям, отличался ли патологическим фантазированием; о каких лишениях, перенесенных за долгую жизнь, вспоминал чаще всего — если бы я не составила точный психологический портрет Симона Пункера на основании воспоминаний его друзей из Луаза, я бы не смогла столь точно интерпретировать записи его воспоминаний о Пустыне…К тому же, исчезнув из Луаза, мы сбили с толку преследователей, если нас вдруг кто-то искал. — Далия задумалась на секунду, а искал ли их хоть кто-нибудь, но не позволила крамольной мысли завладеть сознанием.

— Вот-вот, и я о том же, — засмеялся Фриолар. — Сама заварила кашу, затеяла массу отвлекающих маневров, рассчитанных, чтобы потешить собственную паранойю, а теперь ворчишь…

— Дай мне свой меч, — потребовала Далия. — И постой спокойно, пока я буду пронзать тебя насквозь! О чем я думала, когда звала тебя в экспедицию?! Ты зануден, скучен и с тобой совершенно невозможно спорить!

Вместо ответа Фри-Фри хмыкнул. Остановился, достал фляжку, взболтал, проверяя, много ли воды осталось.

— И как у Напы хватает сил бежать по Пустыне — по такой жаре, практически голодной, на трех глотках воды раз в три часа? — пробормотала Далия. Квадратная фигурка гномки виднелась далеко впереди. Из-за коварных оптических эффектов, обнаруженных в ущелье, казалось, что Напа уже прошла половину пути до Абу-Кват, лиг двадцать или даже семьдесят, не меньше… Далия приняла из рук Фриолара питье, сделала зарубку на память — уточнить у мэтра Вига, возможно ли опутать сотню квадратных лиг пространства чарами иллюзий, — и утолила жажду. После чего пробормотала: — Мне, если честно, казалось, что все разговоры о живучести и выносливости гномов — художественный вымысел сочинителей типа мадам Белль или псевдонаучного словоблуда Скоттиша Айсбра. А тут — глазам своим не верю. Напа рвется вперед, будто чует тонну бесхозного золота в конце пути…